Гордая царевна

Давно-давно это случилось — ещё в те времена, когда сто­летние дубы были раскидисты и могучи, словно былинки в поле, а горы высоки, как кочки на болоте; когда волки овец пасли, а куры в поднебесье летали. Может, тогда это случилось, мо­жет, чуть пораньше или чуть попозже, а может, и вовсе такого не бывало.

Так или не так, только жили царь и царица. И было у них, как водится, полно всякого добра. Нам бы этого добра хоть де­сятую долю, хоть сотую!

А если пораздуматься, так нечего нам тому царю и той ца­рице завидовать. Потому что добро наживётся и проживётся, а доброе имя в детях остаётся. А вот детей-то как раз у царя и царицы не было. Горевали они, горевали, уже и стареть начали.

Однажды царь, чтобы утешить царицу, устроил пир на весь мир. Не хотел он никого обижать — звал всех подряд. Позовёт хозяина, и жену его пригласит, и всех чад и домочадцев.

Многое множество гостей собралось на пир, а ещё больше привели они с собой детей.

И вышло так, что пир для царицы не весельем, а печалью обернулся. Поглядит она на малого младенца — к груди его прижать хочет. На девчонку или мальчишку, что сладкими пряниками лакомятся, посмотрит — так и тянется рука по го­ловке беленькой погладить.

Ходит царица меж гостей, вином обносит. На губах её при­ветная улыбка, а глаза слезами полны.

Поднесла она кубок старой-престаренькой старушке. Тут слеза на реснице её не удержалась, в кубок скатилась.

Выпила старушка вино со светлой царицыной слезой и ска­зала:

— Сверху вино твоё горькое, на донышке сладкое. Жди, ца­рица, исполнится твоё заветное желание.

Верно, та старушка только с виду была проста. Откуда она явилась, из какого краю приковыляла, ни гостям на царском пиру, ни нам с вами не известно. Никто её после не видывал, никому она больше не повстречалась. А у царицы ровно через год родилась дочка.

Царь и царица, да и все во дворце нарадоваться на неё не могли.

Только вот не всегда ведомо человеку, чему радоваться, а чего лучше бы и вовсе не знать!

Росла царская дочь, что грибок в тёплый день после дожди­ка. Присмотреться повнимательнее — увидишь: растёт царев­на! Сколько другой ребёнок за год вытянется, столько она за день догонит. И такой красоты стала, что само солнце останав­ливалось в зените, чтобы полюбоваться царевной. Потому что, хоть весь мир обойди, такой дивной красы не сыщешь. Лицом бела, словно цветок ландыша, губы у неё алые, что роза в саду, глаза синие, как лепесток цикория, а косы… Цветка такого не подберёшь! Косы сверкали, будто золотая пряжа.

А уж одевали её! Платье лёгкое, как ветерок, блестящее, как лунная дорога на море. Наших бы девок так приодеть! Они бы, может… Ну не совсем такие, чуть похуже бы были — не в холе ведь растут, — а всё-таки от женихов бы отбою не знали.

И у царевны от женихов отбою не было. Чуть подросла она, молва о её красе прошла по ближним и дальним государствам. И со всех концов света, через высокие горы и широкие долины, через десять морей, через сто лесов съезжались свататься к ней самые знатные женихи, всякие царевичи и королевичи.

Только царевна и глянуть-то ни на кого из них не хотела, ровно лилия, что не склонит свой гордый цвет к простой траве.

Больше всего любила царевна гулять по саду или по широ­кому полю да глядеть на солнце. Катится солнце по небу, одно весь мир освещает, одно весь мир пригревает, равного ему нету. Но такова была гордыня царевны, что приравняла она свою красоту к сиянию солнца. И решила — мыслимое ли это дело! — за солнце замуж выйти.

Вот однажды идёт она к царице, матушке своей, и говорит:

— Прогони всех женихов. Хочу женой солнца стать. Посва­тай меня за него.

Царица руками всплеснула. Царь прибежал, узнал про ца­ревнину затею, принялся её уговаривать. Плакали отец с ма­терью и ласками и угрозами пытались выбить у дочки дурь из головы.

Но царевна ничего и слышать не хотела.

Прошло малое время. Царевна как задумала, так и сделала.

Встала на рассвете, вышла в поле, к востоку обернулась. Вот краешек солнца из-за дальнего леса показался, первый то­ненький лучик к земле протянулся. Подобрала царевна подол длинного платья и пустилась бежать по тому лучику всё выше и выше.

Добежала до неба, с облачка на облачко перепрыгивает, об отце с матерью не вспоминает. Целый день шла царевна. Уже ночь спустилась, когда добралась она до дворца солнца.

Подняла свою белую руку царевна, постучала в ворота. От­крыла ей не служанка, не нянька, а сама мать солнца. Стала мать солнца спрашивать:

— Откуда ты, девушка? Зачем пришла?

Царевна говорит:

— Почему меня мой жених не встречает?

— А кто твой жених? — спрашивает мать солнца.

— Одно только солнце и достойно моей красоты, — отвечает царевна. — Солнце мой жених.

— Спит солнце, девушка, утомилось оно за день, всех при­гревая. Расскажи мне лучше, сама ли ты пришла или отец с ма­терью тебя послали?

Засмеялась царевна:

— Отца с матерью я обманула, убежала тайком от них. За­чем они мне! Хочу вдвоём с солнцем жить, чтобы мой жених ни на кого не глядел, только на меня любовался.

Разгневалась мать солнца:

— Нехороши твои речи, девушка. Тяжко ты провинилась. Первая твоя вина, что ты захотела стать краше всей земли. За­думала у всех свет и тепло отнять. Никогда не бывать этому! Вторая твоя вина, что ты своих родителей обманула. Они тебя растили, а ты их старость не пожалела. Никогда не полюбится горячему солнцу твоё холодное сердце. Так лети же на землю, как я тебе велю!

И закляла мать солнца царевну довечным заклятием. Пре­вратила её в птицу жаворонка. Едва завидит жаворонок солнце, с песней взвивается вверх, стремится всё выше и выше. Толь­ко не достичь жаворонку солнца. Стрелой, что излетала свою силу, падает он на землю. И снова взлетает — и снова падает.

Вот и всё.

Зачем эта сказка сложена, в чём её загадка, — разбирайтесь сами. А мы своё дело сделали — рассказали, что от людей слы­хали .

Иллюстратор Кочергин Н.