Железный волк

Сказка про бедную женщину и её сына. Однажды холодной зимой услышал парень жалобное карканье голодной замерзающей вороны и взял её домой. Всю зиму он делился с птицей последним куском…

«Железный волк» читать

Было или не было, а если не было, то и рассказывать нече­го. А коли мы рассказываем — значит, так оно и было. Слу­шайте же!

Жила на свете женщина, бедная вдова. Всего у неё было вдоволь — и нужды и работы. Как говорится, лихо она хлебала полной ложкой, через край переливалось. Да ведь не всё человеку горе — есть и радость: был у вдо­вы сын, как свет в окошке, как солнце на небе. Рос парень по­тихоньку, глядишь — и в работе помощник. Лет за плечами не много, а работы переработано — на двоих бы мужиков хватило!

Только как ни старается, всё из нужды не выбиться. Да такое в крестьянстве не диво, чтоб об этом много говорить.

А ведь сказка ещё и не начиналась! Начинайся, сказка, рас­сказывай по порядку.

Замела однажды зимой вьюга. Три дня в трубе выла, по кры­ше пригоршнями снега стучала. В хате темно, за окном бело. Три дня мать с сыном из хаты не выходили. Наконец утихла вьюга. Проглянуло солнце, заиграло искрами по сугробам. Стал парень дверь отворять — не отворяется. Приналёг плечом, кое-как открыл. Вышел во двор, глянул — батюшки! — чуть не до самой крыши хатёнку их замело. Взял он лопату, принялся снег отваливать.

Вдруг слышит — на дереве над его головой ворона каркает. Да так жалостно, будто рыдает. Прислушался парень, и кажет­ся ему, что ворона такие слова выговаривает:

Кар-р — беда,

кар-р — беда,

Я умру от голода!

Кар-р — куда,

кар — р — куда

Спрятаться от холода?

Кар-р — напрасны

кар-р — слова,

Дует, воет вьюга…

Я едва кар-р — жива…

Где найти мне друга?

Парень и сам-то не раз голодом сидел, вороньи жалобы ему до сердца дошли. Вот он и говорит:

— Пойдём, бедолага, к нам в хату. Перезимуешь. Уж как-нибудь прокормлю тебя.

Обрадовалась ворона, слетела с дерева, поскакала по расчи­щенной дорожке за парнем прямо в хату. Первым делом залез­ла на печку лапы отогреть. Потом корок наклевалась…

Так и прожила ворона в хате всю долгую зиму. Парень по­следним куском хлеба с ней делился, у себя ото рта отрывал, залётной гостье отдавал.

Наконец зазвенели, потекли ручьи под снегом. А там и снег сошёл, а там и земля зазеленела. Повеселела ворона, скачет по лавкам, песни распевает. Ну а известно, каковы вороньи пес­ни: кар-р да кар-р — даже в ушах звенит! Каркала она, каркала и вдруг заговорила:

— Весна у двора — со двора пора. Спасибо тебе, добрая женщина!

С этими словами ворона низко вдове поклонилась, клювом об пол стукнула. Потом повернулась к парню, другое сказала:

— А ты со мной в путь собирайся. За добро добром платят, да у меня, кроме спасибо, ничего при себе нет. Пойдём в пти­чье царство, где живёт моя матушка. Ты для своей матери до­роже белого света, и я для своей матери не дешевле стою. Она за меня чем хочешь тебя отдарит.

Сборы у парня были недолгие: сунул за пазуху краюху хле­ба — для себя и для вороны, с матерью попрощался и отпра­вился в путь-дорогу.

Ворона с дерева на дерево перелетает, а где и вприпрыж­ку скачет. Парень за ней поспевает. То в гору поднимается, то в долину спускается, то болото перебредает, то реку переплы­вает. Наконец пришли в птичье царство. Где это царство лежит, неизвестно, — тот парень дорогу в него забыл, а мы и не знали. Вороны — те знают, да разве они скажут!

Перед тем как ступить в птичье царство, ворона слетела парню на плечо и сказала:

— Послушай, братец! Будет тебе матушка дарить золото и драгоценные каменья. Не льстись ты на них. А проси только подушечку, что мать себе под ноги кладёт.

Уж как обрадовалась ворона — матушка — и рассказать труд­но. Чёрные её перья от радости сизым отливать стали. Захло­потала она около парня, не знала, куда посадить, чем угостить.

Три дня прожил парень в птичьем царстве. Стал домой со­бираться.

Старая ворона говорит ему:

— Без подарка не отпущу. Есть у меня горшочек золота, возьми его.

— Да нет, — говорит парень, — не надо мне золота. Дай лучше мне ту подушечку, что под ногами у тебя лежит.

— На что тебе подушечка? — спрашивает ворона. — Вон в углу ларчик с драгоценными каменьями. Они дороже золота.

Парень на своём стоит:

— Хочешь дарить — подари подушечку, а не хочешь, и так пойду.

— Мне подушечки для тебя не жалко, — сказала старая ворона. — Только как бы беды не вышло. Знаю я вас, людей, любопытны вы очень. Не сделаешь, как я велю, явится желез­ный… — Не договорила ворона, сама себе клюв крылом за­ткнула. — Ну да ладно, дело твоё. Но, если хочешь послушать моего совета, не распарывай подушечку, пока домой не при­дёшь. Да и домой придёшь, не распарывай. Построй сначала десять больших загонов, тогда и распарывай.

Взял парень подушечку, попрощался со старой вороной и с молодой вороной и пустился в обратный путь.

А ворона ведь правду сказала: любопытны люди. Парень половину пути прошёл — крепился. На середине дороги не вы­терпел. Чем эта подушечка дорога? Что в ней такого? Как по­верить, что она дороже золота и драгоценных каменьев? Мо­жет, воронье в ней счастье — не человечье? Принесёшь матери, а в подушечке-то и не окажется ничего! Подпорю уголок… Ка­кая может быть от этого беда?..

Сел парень на траву, вынул складной нож и подпорол чуть- чуть подушечку. Что тут сталось! Вырвался оттуда табун коней. Гривы косматые, хвосты по ветру развеваются. Сытые кони, статные! Верно, у самого царя таких коней не бывало! Топнул копытом белый жеребец, заржал, и весь табун разбежался по долине.

Не успел парень опомниться, как появилось стадо коров. Рога разлогие, у каждой из вымени молоко бежит. А впереди коров бык идёт, подгрудок у самой земли мотается. Заревел бык, и коровье стадо тоже по долине разбежалось.

А из подушечки овцы выскакивают — целые отары овец с кудрявой шерстью… Свиньи с боку на бок переваливаются, хрюкают. А там и птица пошла: куры, гуси, утки! Ахнул парень, понял, что натворил, да поздно! Не собрать ему скот. А если и соберёт, в подушечку не загнать. Вон она ка­кая маленькая!

Заплакал парень от горя, от обиды на самого себя. Так за­плакал, что даже траве его жалко стало. На всех травинках, на всех листочках кругом светлые капельки блестят… То ли это трава вместе с ним заплакала, то ли утренняя роса на ней не просохла.

Вдруг задрожала земля и встал перед парнем железный волк. Ростом тот волк с дом, хвост у него с тополь, глаза вели­чиной с глиняную миску и светятся красным светом, как раска­лённые угли. В другое время парень так и обомлел бы со страху, а тут гля­нул на волка и отвернулся. Всё равно — свет божий не мил.

Лязгнул волк зубами, зазвенели железные клыки, словно мечи в жаркой битве.

— Что, братец, много тебе пользы от вороньей подушечки?

Плачет парень, не отвечает волку.

— Слезами горю не поможешь! — говорит волк. — Вот я бы помог, да не знаю, что ты мне за это дашь…

Парень голову поднял:

— Возьми скота сколько хочешь. Чтобы тебе не мало было и мне не обидно.

Засмеялся волк:

— Не своим товаром торгуешь! Я и без тебя могу хоть весь скот пожрать. Сколько брюхо запросит, столько и съем.

— А что же ты хочешь? — спрашивает парень.

— Тебя съесть!

Опешил парень. Согласиться — так на что ему тогда богат­ство? Не согласиться — с чем к матери вернуться?

Волк словно угадал его думы:

— Не сейчас я тебя съем, а в тот день, когда жизнь тебе ми — лее всего покажется. Нет ничего горше человека в горе, и нет ничего слаще человека в счастье.

Парень подумал: «Когда-то ещё ко мне счастье придёт! А вернусь домой с богатством — мать счастливой станет».

И сказал волку:

— Ладно, будь по-твоему.

Опять залязгал волк зубами, будто колокола зазвонили. Насторожились лошади, замычали в ужасе коровы, заблеяли овцы, завизжали свиньи… Сбились все в кучу, дрожат.

Волк обежал стадо и — вот чудо! — загнал всех в подушечку. А подушечка цела, словно её и не трогали. Поклонился парень волку. Волк смеётся:

— Тогда будешь кланяться, когда я за тобой приду!

Волк своей дорогой побежал. Парень — своей пошёл. До­брался до дому, мать поцеловал и давай загоны строить.

Мать спрашивает:

— Что ты, сынок! Зачем нам загоны? У нас и курёнка-то худого нет.

— Потерпи, матушка! Увидишь, что будет.

Приколотил парень последним гвоздём последнюю доску к последнему загону и распорол подушку. Что тут сталось! Нам-то не в диковинку, мы про это уже слыхали. И сам парень такое видал. А вот что с матерью сделалось, рассказать невозможно. Ну и не будем рассказы­вать.

Зажили мать и сын в довольстве и достатке. Соседи зави­дуют. Мать радуется. А парень? Парень — самый несчастный человек на свете: радоваться боится!

«Вот, — думает, — обрадуюсь, тут-то и придёт железный волк. Съест меня, косточки не оставит!»

А что за жизнь без радости?! Стал парень худеть, с лица по­темнел. Чахнет, что цветок, прибитый осенним заморозком.

Мать говорит:

— Женись, сынок!

Парень молчит.

Соседи говорят:

— Достаток у тебя есть. Чего не женишься?

А парень молчит. Он бы и рад жениться, да вот радость-то ему и страшна!

Страшился парень, страшился, пока не увидел на краю села девушку чернобровую, чернокосую. Он её и раньше знал, ведь в одном селе жили. Да только и он сам ещё мал был — не много о девушках думал, и она босоногой девчонкой была, с хворо­стинкой гусей выпасала. А пока парень в птичье царство ходил, а потом тосковал да железного волка боялся, выросла девчон­ка, расцвела, как сад по весне.

Словом, увидел её парень и бояться перестал. Любовь и бо­язнь в одном сердце не уживаются.

Свадьба так свадьба! Напекли, нажарили, вина-пива на­варили. Сели гости за стол. Только подняли чарки, чтобы мо­лодых поздравить, затряслось всё кругом, гром раздался и по­явился железный волк. Ростом тот волк с дом, хвост у него с тополь, глаза величиной с глиняную миску и светятся красным светом, как раскалённые угли. Все так и окаменели от страха. Ведь никто такого чудища и во сне не видал!

А волк лязгнул зубами и сказал парню:

— Вот теперь-то я полакомлюсь! Теперь-то ты вкусен!

Поник парень головой. Вот вам и свадьба! Вместо песен — слёзы и стоны, вместо скрипки — заголосит молодая вдова, за­рыдает старая мать…

Так бы оно всё и вышло, если бы не свадебный каравай. Лежал он перед женихом и невестой, а тут по столу покатился, к ногам волчьим подкатился и заговорил громким голосом:

— Не спеши, железный волк! Послушай, что я тебе скажу.

Удивился железный волк — никогда ещё он не слыхал, что­бы каравай говорить умел. Однако ответил:

— Слушаю.

— Съесть — дело нехитрое. Гам — и всё тут! — говорит ка­равай. — А знаешь ли ты, что мне приходится вытерпеть, пе­ред тем как меня люди съедят? Перво-наперво зароют меня в землю, словно с белого света в тёмную могилу схоронят. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю, — отвечает волк.

— Полежу я в земле, начну прорастать. Только на свет вы­гляну, примется меня холодный дождь поливать. А я терплю. Терпи и ты,волк!

— Терплю.

— Уймутся дожди, морозы нагрянут. Дрожу я, вот-вот со­всем застыну. А терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Потом навалит на меня снегу — ни шелохнуться, ни вздохнуть. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Придёт весна, стает снег. Тут бы мне радоваться, так замо­розки по утрам покою не дают. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Вырасту я, нальются колосья, опять худо: солнце меня палит, птицы клюют, ветер к земле клонит. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Дальше ещё того хуже. Режут меня под корень, в снопы связывают. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Потом молотят меня. Бьют, не жалеют. От таких коло­тушек всё зерно из колосьев высыпается. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Да это ещё не всё. Везут меня на мельницу, тяжёлыми жерновами в муку перетирают. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— А как начнут меня в квашне месить, так кулаками под бока и суют. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— От закваски начну я пухнуть, всего меня распирает. А я терплю. Терпи и ты, волк!

— Терплю.

— Наконец разорвут меня на куски и посадят в раскалён­ную печь. Да ещё и заслоном прикроют. А я терплю. Терпи и ты,волк!

— Терплю.

— А теперь слушай самое важное. Если лёгкая рука у хозяй­ки, выхожу я из печи такой, как сейчас, гладкий да румяный. А у плохой хозяйки — с одного бока пригорю, с другого — лоп­ну. Лопни и ты, волк!

— Лопнул! — крикнул железный волк.

И лопнул!

Пошло веселье на свадебном пиру пуще прежнего. Гости веселились, жених с невестой веселились, и я веселился. Хотел было с той свадьбы вам пряников принести, да их все съели. Захватил с собой оттуда одну только сказку. Вот и рассказал её!

Иллюстратор Кочергин Н.