Три поездки Ильи Муромца

Былина про русского богатыря Илью Муромца, который уже состарился, защищая родную землю. Однажды в степи, на перекрестке трех дорог, увидел Илья камень, а на том камне написано: «Кто вправо поедет — тому убитым быть, кто влево поедет — тому богатым быть, а кто прямо поедет — тому женатым быть».

Вариант 1

Из того ли из города из Мурома,
Из того ли села да Карачаева
Была тут поездка богатырская.
Выезжает оттуль да добрый молодец,
Старый казак да Илья Муромец,
На своем ли выезжает на добром коне
И во том ли выезжает во кованом седле.
И он ходил‑гулял да добрый молодец,
Ото младости гулял да он до старости.
Едет добрый молодец да во чистом поле,
И увидел добрый молодец да Латырь‑камешек,
И от камешка лежит три росстани,
И на камешке было подписано:
«В первую дороженьку ехати – убиту быть,
Во другую дороженьку ехати – женату быть,
Третюю дороженьку ехати – богату быть».
Стоит старенький да издивляется,
Головой качат, сам выговариват:
«Сколько лет я во чистом поле гулял да езживал,
А еще такового чуда не нахаживал.
Но на что поеду в ту дороженьку, да где богату быть?
Нету у меня да молодой жены,
И молодой жены да любимой семьи,
Некому держать‑тощить да золотой казны,
Некому держать да платья цветного.
Но на что мне в ту дорожку ехать, где женату быть?
Ведь прошла моя теперь вся молодость.
Как молоденьку ведь взять – да то чужа корысть,
А как старую‑то взять – дак на печи лежать,
На печи лежать да киселем кормить.
Разве поеду я ведь, добрый молодец,
А й во тую дороженьку, где убиту быть?
А и пожил я ведь, добрый молодец, на сем свете,
И походил‑погулял ведь добрый молодец во чистом поле».
Нонь поехал добрый молодец в ту дорожку, где убиту быть,
Только видели добра молодца ведь сядучи,
Как не видели добра молодца поедучи;
Во чистом поле да курева стоит,
Курева стоит да пыль столбом летит.
С горы на гору добрый молодец поскакивал,
С холмы на холму добрый молодец попрыгивал,
Он ведь реки ты озера между ног спущал,
Он сини моря ты на окол скакал.
Лишь проехал добрый молодец Корелу проклятую,
Не доехал добрый молодец до Индии до богатоей,
И наехал добрый молодец на грязи на смоленские,
Где стоят ведь сорок тысячей разбойников
И те ли ночные тати‑подорожники.
И увидели разбойники да добра молодца,
Старого казака Илью Муромца.
Закричал разбойнический атаман большой:
«А гой же вы, мои братцы‑товарищи
И разудаленькие вы да добры молодцы!
Принимайтесь‑ка за добра молодца,
Отбирайте от него да платье цветное,
Отбирайте от него да что ль добра коня».
Видит тут старыи казак да Илья Муромец,
Видит он тут, что да беда пришла,
Да беда пришла да неминуема.
Испроговорит тут добрый молодец да таково слово:
«А гой же вы, сорок тысяч разбойников
И тех ли татей ночных да подорожников!
Ведь как бить‑трепать вам будет стара некого,
Но ведь взять‑то будет вам со старого да нечего.
Нет у старого да золотой казны,
Нет у старого да платья цветного,
А и нет у старого да камня драгоценного.
Только есть у старого один ведь добрый конь,
Добрый конь у старого да богатырскиий,
И на добром коне ведь есть у старого седелышко,
Есть седелышко да богатырское.
То не для красы, братцы, и не для басы ‑
Ради крепости да богатырскоей,
И чтоб можно было сидеть да добру молодцу,
Биться‑ратиться добру молодцу да во чистом поле.
Но еще есть у старого на коне уздечка тесмяная,
И во той ли во уздечике да во тесмяноей
Как зашито есть по камешку по яхонту,
То не для красы, братцы, не для басы ‑
Ради крепости да богатырскоей.
И где ходит ведь гулят мои добрый конь,
И среди ведь ходит ночи темныя,
И видно его да за пятнадцать верст да равномерныих;
Но еще у старого на головушке да шеломчат колпак,
Шеломчат колпак да сорока пудов.
То не для красы, братцы, не для басы ‑
Ради крепости да богатырскоей».
Скричал‑сзычал да громким голосом
Разбойнический да атаман большой:
«Ну что ж вы долго дали старому да выговаривать!
Принимайтесь‑ка вы, ребятушки, за дело ратное».
А й тут ведь старому да за беду стало
И за великую досаду показалося.
Снимал тут старый со буйной главы да шеломчат колпак,
И он начал, старенький, тут шеломом помахивать.
Как в сторону махнет – так тут и улица,
А й в другу отмахнет – дак переулочек.
А видят тут разбойники, да что беда пришла,
И как беда пришла и неминуема,
Скричали тут разбойники да зычным голосом:
«Ты оставь‑ка, добрый молодец, да хоть на семена».
Он прибил‑прирубил всю силу неверную
И не оставил разбойников на семена.
Обращается ко камешку ко Латырю,
И на камешке подпись подписывал, ‑
И что ли очищена тая дорожка прямоезжая,
И поехал старенький во ту дорожку, где женату быть.
Выезжает старенький да во чисто поле,
Увидал тут старенький палаты белокаменны.
Приезжает тут старенький к палатам белокаменным,
Увидела тут да красна девица,
Сильная поляница удалая,
И выходила встречать да добра молодца:
«И пожалуй‑кось ко мне, да добрый молодец!»
И она бьет челом ему да низко кланяйтся,
И берет она добра молодца да за белы руки,
За белы руки да за златы перстни,
И ведет ведь добра молодца да во палаты белокаменны;
Посадила добра молодца да за дубовый стол,
Стала добра молодца она угащивать,
Стала у доброго молодца выспрашивать:
«Ты скажи‑тко, скажи мне, добрый молодец!
Ты какой земли есть да какой орды,
И ты чьего же отца есть да чьей матери?
Еще как же тебя именем зовут,
А звеличают тебя по отечеству?»
А й тут ответ‑то держал да добрый молодец:
«И ты почто спрашивать об том, да красна девица?
А я теперь устал, да добрый молодец,
А я теперь устал да отдохнуть хочу».
Как берет тут красна девица да добра молодца,
И как берет его да за белы руки,
За белы руки да за златы перстни,
Как ведет тут добра молодца
Во тую ли во спальню, богато убрану,
И ложит тут добра молодца на ту кроваточку обманчиву.
Испроговорит тут молодец да таково слово:
«Ай же ты, душечка да красна девица!
Ты сама ложись да на ту кроватку на тесовую».
И как схватил тут добрый молодец
да красну девицу,
И хватил он ей да по подпазушки
И бросил на тую на кроваточку;
Как кроваточка‑то эта подвернулася,
И улетела красна девица во тот да во глубок погреб.
Закричал тут ведь старый казак да зычным голосом:
«А гой же вы, братцы мои да все товарищи
И разудалые да добры молодцы!
Но имай‑хватай, вот и сама идет».
Отворяет погреба глубокие,
Выпущает двенадцать да добрых молодцев,
И все сильныих могучих богатырей;
Едину оставил саму да во погребе глубокоем.
Бьют‑то челом да низко кланяются
И удалому да добру молодцу
И старому казаку Илье Муромцу.
И приезжает старенький ко камешку ко Латырю,
И на камешке‑то он подпись подписывал:
«И как очищена эта дорожка прямоезжая».
И направляет добрый молодец да своего коня
И во тую ли дороженьку, да где богату быть.
Во чистом поле наехал на три погреба глубокиих,
И которые насыпаны погреба златом‑серебром,
Златом‑серебром, каменьем драгоценныим;
И обирал тут добрый молодец все злато это серебро
И раздавал это злато‑серебро по нищей по братии;
И роздал он злато‑серебро по сиротам да бесприютныим.
И обращался добрый молодец ко камешку ко Латырю,
И на камешке он подпись подписывал:
«И как очищена эта дорожка прямоезжая».

Вариант 2

Ездил Илья по чистому полю, защищал Русь от врагов с молодых лет до старости. Хорош был у старого добрый конь, его маленький Бурушка-Косматушка. Хвост у Бурушки трех саженей, грива до колен, а шерсть трех пядей. Он броду не искал, перевозу не ждал, одним скоком он реки перескакивал. Он старого Илью Муромца сотни раз от смерти спасал.

Не туман с моря подымается, не белые снега в поле белеются, едет Илья Муромец по русской степи. Забелелась его головушка, его кудрявая бородушка, затуманился его ясный взор.

— Ах ты, старость, ты, старость старая! Застала ты Илью в чистом поле, налетела черным вороном! Ах ты, молодость, молодость молодецкая! Улетела ты от меня ясным соколом!

Подъезжает Илья к трем дорожкам, на перекрестке камень лежит, а на том камне написано: «Кто вправо поедет — тому убитым быть, кто влево поедет — тому богатым быть, а кто прямо поедет — тому женатым быть».

Призадумался Илья Муромец:

— На что мне, старому, богатство? Нет у меня ни жены, ни деточек, некому цветное платье носить, не кому казну тратить. Поехать мне разве, где женатому быть? Да на что мне, старому, жениться? Молодую взять мне не годится, а старуху взять, так на печи лежать да кисель хлебать. Эта старость не для Ильи Муромца. Поеду-ка я по той дорожке, где убитому быть. Умру в чистом поле, как славный богатырь!

И поехал он по дороге, где убитому быть.

Только он отъехал три версты, напали на него сорок разбойников. Хотят его с коня стащить, хотят его ограбить, до смерти убить. А Илья головой качает, приговаривает:

— Эй вы, разбойнички, вам убить меня не за что и ограбить у меня нечего. Только и есть у меня кунья шубка в пятьсот рублей, соболиная шапка в три сотенки, да узда в пятьсот рублей, да седло черкасское в две тысячи. Ну, еще попона семи шелков, шита золотом да крупным жемчугом. Да меж ушами у Бурушки камень самоцвет. Он в осенние ночи как солнце горит, за три версты от него светло. Да еще, пожалуй, есть конь Бурушка — так ему во всем мире цены нет. Из-за этакой малости стоит ли старому голову рубить?!

Рассердился атаман разбойников:

— Это он над нами насмехается! Ах ты, старый черт, седой волк! Очень много ты разговариваешь! Гей, ребятушки, рубите ему голову!

Соскочил Илья с Бурушки-Косматушки, хватил шапку с седой головы да и стал шапкой помахивать: где махнет — там станет улица, отмахнется — переулочек.

За один взмах десять разбойников лежат, за второй — и двадцати на свете нет!

Взмолился атаман разбойников:

— Не побей нас всех, старый богатырь! Ты бери с нас золота, серебра, платье цветное, табуны коней, только нас живыми оставь!

Усмехнулся Илья Муромец:

— Кабы брал я со всех золотую казну, у меня были бы погреба полные. Кабы брал я цветное платье, за мной были бы горы высокие. Кабы брал я добрых коней, за мной гнали бы табуны великие.

Говорят ему разбойники:

— Одно красное солнце на белом свете — один на Руси такой богатырь Илья Муромец! Ты иди к нам, богатырь, в товарищи, будешь у нас атаманом!

— Ой, братцы разбойники, не пойду я к вам в товарищи, да и вы расходитесь по своим местам, по своим домам, к женам, к деткам, будет вам у дорог стоять, проливать кровь невинную!

Повернул коня и ускакал прочь Илья. Он вернулся к белому камню, стер старую надпись, новую написал: «Ездил в правую дорожку — убит не был!»

— Ну, поеду теперь, где женатому быть!

Как проехал Илья три версты, выехал на лесную поляну. Там стоят терема златоверхие, широко рас крыты ворота серебряные, на воротах петухи поют. Въехал Илья на широкий двор, выбежали к нему на встречу двенадцать девушек, среди них королевна-красавица.

— Добро пожаловать, русский богатырь, зайди в мой высокий терем, выпей сладкого вина, скушай хлеба-соли, жареной лебеди!

Взяла его королевична за руку, повела в терем, посадила за дубовый стол. Принесли Илье меду слад кого, вина заморского, жареных лебедушек, калачей крупитчатых… Напоила-накормила богатыря, стала его уговаривать:

— Ты устал с дороги, умаялся, ложись отдохни на кровать тесовую, на перину пуховую.

Повела королевична Илью в спальную горенку, а Илья идет и думает:

— Неспроста она со мной ласкова: что королевич- не простой казак, старый дедушка. Видно, что-то у нее задумано.

Видит Илья, что у стены стоит кровать точеная-золоченая, цветами расписана, догадался, что кровать с хитростью.

Схватил Илья королевичну и бросил на кровать к тесовой стене. Повернулась кровать, и открылся погреб каменный,- туда и свалилась королевична.

Рассердился Илья:

— Эй вы, слуги безымянные, несите мне ключи от погреба, а не то срублю вам головы!

— Ох, дедушка незнаемый, мы ключей и в глаза не видывали, а ходы в погреба покажем тебе.

Повели они Илью в подземелья глубокие; сыскал Илья двери погреба: они песками были засыпаны, дубами толстыми завалены. Илья пески руками раскопал, дубы ногами растолкал, открыл двери погреба. А там сидит сорок королей-королевичей, сорок царей-царевичей и сорок русских богатырей.

Вот зачем королевична зазывала в свои терема златоверхие!

Говорит Илья королям и богатырям:

— Вы идите, короли, по своим землям, а вы, богатыри, по своим местам и вспоминайте Илью Муромца. Кабы не я, сложили бы вы головы в глубоком погребе.

Вытащил Илья за косы на белый свет королевичну и срубил ей лукавую голову.

А потом вернулся Илья к белому камню, стер старую надпись, написал новую: «Прямо ездил — женатым не бывал».

— Ну, поеду теперь в дорожку, где богатому быть. Только отъехал он три версты, увидал большой камень в триста пудов. А на том камне написано: «Кому камень под силу свернуть, тому богатому быть».

Принатужился Илья, уперся ногами, по колена в землю ушел, поддал могучим плечом — свернул с места камень.

Открылся под камнем глубокий погреб — богатства несметные: и серебро, и золото, и крупный жемчуг, и яхонты!

Нагрузил Илья Бурушку дорогой казной и повез ee в Киев-град. Там построил три церкви каменные, чтобы было где от врагов спасаться, от огня отсидеться. Остальное серебро-золото, жемчуг роздал он вдовам, сиротам, не оставил себе ни полушечки.

Потом сел на Бурушку, поехал к белому камню, стер надпись старую, надписал надпись новую: «Влево ездил — богат не бывал».

Тут Илье навек слава и честь пошла, а наша быль до конца дошла.