На заставе богатырской

Под городом Киевом, в широкой степи, стояла богатырская застава. Атаманом на заставе старый Илья Муромец, податаманом Добрыня Никитич, есаулом Алёша Попович. Три года стоят богатыри на заставе, не про­пускают к Киеву ни пешего, ни конного… Пересказ для детей Карнауховой И.

«На заставе богатырской» читать

Под городом Киевом, в широкой степи Цицарской, стояла богатырская застава. Атаманом на заставе старый Илья Муромец, податаманом Добрыня Никитич, есаулом Алёша Попович. И дружинники у них храбрые: Гришка — боярский сын, Василий Долгополый, да и все хороши.

Три года стоят богатыри на заставе, не про­пускают к Киеву ни пешего, ни конного. Мимо них и зверь не проскользнёт, и птица не про­летит. Раз пробегал мимо заставы горностайка, да и тот шубу свою оставил. Пролетал сокол, перо выронил.

Вот раз в недобрый час разбрелись богатыри-караульщики: Алёша в Киев ускакал, Добрыня на охоту уехал, а Илья Муромец заснул в своём бе­лом шатре.

Едет Добрыня с охоты и вдруг видит: в поле, позади заставы, ближе к Киеву, след от копыта конского, да не малый след, а в полпечи. Стал Добрыня след рассматривать:

-Это след коня богатырского. Богатырского коня, да не русского: проехал мимо нашей заста­вы могучий богатырь из казарской земли — по-ихнему копыта подкованы.

Прискакал Добрыня на заставу, собрал товари­щей:

-Что же это мы наделали? Что же у нас за застава, коль проехал мимо чужой богатырь? Как это мы, братцы, не углядели? Надо теперь ехать в погоню за ним, чтобы он чего не натворил на Руси.

Стали богатыри судить-рядить, кому ехать за чужим богатырём.

Думали послать Ваську Долгополого, а Илья Муромец не велит Ваську слать:

-У Васьки полы долгие, по земле ходит Вась­ка, заплетается, в бою заплетётся и погибнет зря.

Думали послать Гришку боярского.

Говорит атаман Илья Муромец:

-Неладно, ребятушки, надумали. Гришка рода боярского, боярского рода хвастливого. Начнёт в бою хвастаться и погибнет понапрасну.

Ну, хотят послать Алёшу Поповича. И его не пускает Илья Муромец:

-Не в обиду будь ему сказано, Алёша роду поповского, поповские глаза завидущие, руки за­гребущие. Увидит Алёша на чуженине много сере­бра да золота, позавидует и погибнет зря. А по­шлём мы, братцы, лучше Добрыню Никитича.

Так и решили — ехать Добрынюшке, побить чуженина, срубить ему голову и привезти на заста­ву молодецкую.

Добрыня от работы не отлынивал, заседлал коня, брал палицу, опоясался саблей острой, взял плеть шелковую, въехал на гору Сорочинскую. Посмотрел Добрыня в трубочку серебряную — ви­дит: в поле что-то чернеется. Поскакал Добрыня прямо на богатыря, закричал ему громким го­лосом:

-Ты зачем нашу заставу проезжаешь, атама­ну Илье Муромцу челом не бьёшь, есаулу Алёше пошлины в казну не кладёшь?!

Услышал богатырь Добрыню, повернул коня, по­скакал к нему. От его скоку земля заколебалась, из рек, озёр вода выплеснулась, конь Добрыни на колени упал. Испугался Добрыня, повернул коня, поскакал обратно на заставу. Приезжает он ни жив ни мёртв, рассказывает всё товарищам.

-Видно, мне, старому, самому в чистое поле ехать придётся, раз даже Добрыня не справил­ся, — говорит Илья Муромец.

Снарядился он, оседлал Бурушку и поехал на гору Сорочинскую.

Посмотрел Илья из кулака молодецкого и ви­дит: разъезжает богатырь, тешится. Он кидает в небо палицу железную весом в девяносто пу­дов, на лету ловит палицу одной рукой, вертит ею, словно пёрышком.

Удивился Илья, призадумался. Обнял он Бурушку-Косматушку:

-Ох ты, Бурушко мой косматенький, послужи ты мне верой-правдой, чтоб не срубил мне чу­женин голову.

Заржал Бурушка, поскакал на нахвальщика.

Подъехал Илья и закричал:

-Эй ты, вор, нахвальщик! Зачем хвастаешь?! Зачем ты заставу миновал, есаулу нашему пошли­ны не клал, мне, атаману, челом не бил?!

Услыхал его нахвальщик, повернул коня, по­скакал на Илью Муромца. Земля под ним содрог­нулась, реки, озёра выплеснулись.

Не испугался Илья Муромец. Бурушка стоит как вкопанный, Илья в седле не шелохнется.

Съехались богатыри, ударились палицами — у палиц рукоятки отвалились, а друг друга богаты­ри не ранили. Саблями ударились — переломились сабли булатные, а оба целы. Острыми копьями ко­лолись — переломили копья по маковки!

-Знать, уж надо биться нам врукопашную!

Сошли они с коней, схватились грудь с грудью. Бьются весь день до вечера, бьются с вечера до полночи, бьются с полночи до ясной зари — ни один верх не берёт.

Вдруг взмахнул Илья правой рукой, поскольз­нулся левой ногой и упал на сырую землю. На­скочил нахвальщик, сел ему на грудь, вынул острый нож, насмехается:

Старый ты старик, зачем воевать пошёл? Раз­ве нет у вас богатырей на Руси? Тебе на покой пора. Ты бы выстроил себе избушку сосновую, собирал бы милостыню, тем бы жил-поживал до скорой смерти.

Так нахвальщик насмехается, а Илья от рус­ской земли сил набирается. Прибыло Илье силы вдвое — он как вскочит, как подбросит нахвальщика! Полетел тот выше леса стоячего, выше об­лака ходячего, упал и ушёл в землю по пояс.

Говорит ему Илья:

— Ну и славный ты богатырь! Отпущу я тебя на все четыре стороны, только ты с Руси прочь уезжай да другой раз заставу не минуй, бей челом ата­ману, плати пошлины. Не броди по Руси нахвальщиком.

И не стал Илья ему рубить голову.

Воротился Илья на заставу к богатырям.

— Ну, — говорит, — братцы мои милые, трид­цать лет я езжу по полю, с богатырями бьюсь, силу пробую, а такого богатыря не видывал!

Иллюстратор Соковнина И.