Если ударить по серебряному бокалу деревянной палочкой, ну, хоть моей палочкой для риса, которая и сейчас лежит передо мной, бокал начнёт нежно-нежно звенеть. И чем сильнее ударить, тем дольше будет длиться этот чистый звон. Когда я слышу его, мне всегда вспоминается бабушка Фын. Может, вам случится побывать в нашей деревне, непременно зайдите к бабушке Фын, — она покажет вам старинный бокал, не похожий на все другие. Ударишь по нему палочкой — молчит, а иногда сам начинает петь, да так, словно искусный музыкант заиграл на флейте. Не могу сказать, запоёт ли этот бокал, если вы возьмёте его в руки, ведь он звенит не для каждого. А для кого и почему он поёт, — знает только бабушка Фын. Попросите ее хорошенько, может, она и расскажет. Однако не думайте, что это так просто. Надо, чтобы вы понравились бабушке Фын, а она много лет прожила на свете и сразу умеет отличить хорошего человека от злого. Но уж если вы ей понравитесь, вы услышите поистине удивительную историю.

Однажды, собирая коренья, Хуан-э забрела на берег реки. Вдруг она услышала пение флейты. Голос флейты был таким нежным и чистым, что девушка заслушалась и совсем позабыла, зачем она пришла сюда. Она осторожно раздвинула густые ветки кустарника и увидела, что на прибрежном камне, лицом к реке, сидит бедно одетый юноша, а вокруг него пасётся стадо. Он-то и играл на маленькой серебряной флейте.

Пока юноша не отнял флейту от губ, Хуан-э, как зачарованная, стояла и слушала. Но когда кончилась песня, девушка с тревогой подумала, что ей уже пора домой, а корзина её наполовину пуста. Она отпустила ветки и, бесшумно ступая, ушла.

На следующий день быстрые ноги Хуан-э будто сами привели её к реке. Пастух сидел на том же камне и играл. Девушка снова заслушалась, да так, что не заметила, как уронила свою корзинку. Падая, корзинка задела ветки, и они зашумели. Все коровы, сколько их ни было, повернули рогатые головы и посмотрели на Хуан-э. А вслед за ними взглянул в ту сторону и пастух. Никогда он не видел такой прекрасной девушки! Юноша вскочил.

Хуан-э в смущенье бросилась бежать. Но и она успела разглядеть, что пастух высок и строен, а лицо его так же красиво, как и его песни.

Ворчливые старухи сказали бы — да они это и говорили потом, — что Хуан-э следовало бы с того дня обходить реку далеко стороной. Но Хуан-э была молода. Она снова побежала к реке. Молод был и пастух. И всё пошло так, как бывает в таких случаях. Девушка и юноша полюбили друг друга.

Каждый день незадолго до заката встречались Хуан-э и пастух. Юноша помогал девушке наполнить корзину доверху Потом они садились у берега, смотрели, как солнце опускается за горы, как последние его лучи золотят воду, как всё темнее и темнее становятся деревья на другой стороне реки.

Много песен сыграл юноша для Хуан-э на своей серебряной флейте. Все они нравились девушке, но больше всего она любила ту, что услышала в первый раз. И на прощанье пастух всегда играл ей эту песню.

Есть такая пословица: если один человек расскажет десяти, об этом узнают сто. Так случилось и на этот раз. Хуан-э и пастуха увидела одна соседка. Скоро об их встречах заговорила вся деревня. Услышали об этом и родители девушки.

Отец страшно разгневался на дочь. Её заперли дома и никуда не выпускали. Но и этим не кончились беды Хуан-э.

В соседней деревне жил богатый вдовец. Он давно хотел взять себе в дом жену, непременно молодую и непременно красивую, хотя сам был стар и уродлив. Прослышал он о красоте Хуан-э и послал к её родителям сватов с подарками.

Напрасно Хуан-э умоляла отца отослать подарки назад, он и слушать ничего не хотел. Хуан-э просила мать вступиться за неё. Мать втихомолку плакала вместе с дочкой, но не осмеливалась спорить с мужем. Подарки были приняты, и свадьба назначена на первый день следующего месяца.

Пастух по-прежнему пригонял своё стадо к берегу. Но флейта его молчала, потому что с ним теперь не было Хуан-э. Однажды он совсем не пришёл к реке, а коров стал пасти старик с длинной бородой. Юноша узнал, что Хуан-э выдают замуж за богатого вдовца, и с горя заболел. Он лежал совсем один в своей маленькой полуразвалившейся фанзе и слабел с каждым днём.

У пастуха был друг, искусный литейщик. Он работал в городе, в лавке торговца золотыми и серебряными изделиями. В деревне у него осталась мать, и он изредка навещал её. От неё он узнал о болезни молодого пастуха и поспешил к нему.

Увидев друга, юноша приподнялся на циновке и заговорил:

— Ты пришёл вовремя. Выслушай мои слова. У меня нет ничего, кроме серебряной флейты, той, что досталась мне от деда. Я хотел бы подарить ее Хуан-э. Но родители не позволят девушке взять от меня подарок. Ты искусный мастер, перелей флейту в серебряный слиток, а из слитка сделай бокал и в день свадьбы подари этот бокал прекрасной Хуан-э.

Сказав это, юноша откинулся на циновку и умер.

Литейщик исполнил его последнюю просьбу — отлил из флейты красивый бокал.

Наступил день свадьбы Хуан-э. Жители двух деревень начали собираться в дом её жениха — богатого вдовца. Пришёл и литейщик. Он поставил серебряный бокал на циновку, где была приготовлена посуда для свадебного пиршества. Скоро гостей пригласили отведать угощения. Принялись разливать вино из больших чайников…

Всем в доме было весело. Только одна Хуан-э, пока гости пировали, сидела, как велел обычай, в дальней комнате. Горько плакала она, вспоминая своего милого, которого больше никогда не увидит. Вдруг весёлый шум, доносившийся из комнаты для гостей, смолк, и в наступившей тишине послышался чистый голос флейты. Голос этот пел любимую песню Хуан-э.

Девушка вскочила — может быть, её обманули, сказав, будто молодой пастух умер! Не раздумывая, она побежала туда, откуда доносились звуки. Чуть приоткрыв дверь, Хуан-э заглянула в комнату, где собрались гости. Но юноши-пастуха там не было. Песню пел серебряный бокал, наполненный вином. Гости сидели молча, с изумленными лицами, а бокал допел песню до конца и умолк. Сколько ни наливали потом вина, бокал больше не пел.

Долгие годы прожила несчастная Хуан-э. Когда ей становилось особенно грустно, она брала бокал и подносила его к губам. Бокал тихонько напевал знакомую, милую её сердцу песню.

Умирая, Хуан-э подарила бокал своей дочери, такой же прекрасной, как она сама. Но бокал в руках молодой красавицы молчал, пока она не полюбила.

С тех пор в этом роду уже много поколений серебряный бокал передаётся от матери к дочери. Но услышать его чудесную песню может только та, чьё сердце полюбило чистой и верной любовью.

Иллюстратор Конашевич В.

217