Белый волк — татарская сказка

В дав­ние вре­мена жил-был па­дишах. Бы­ло у не­го че­тыре сы­на. Же­на это­го па­диша­ха бы­ла рас­кра­сави­цей. Од­нажды па­дишах со сво­ей же­ной зап­рягли доб­рых ко­ней в доб­ротные те­леги и вы­еха­ли в ши­рокую степь, пос­та­вили ша­тёр.

Ночью вдруг под­нялся ве­тер и от­ки­нул ша­тёр. Вла­дыка ди­вов на­летел с не­ба, выр­вал из рук па­диша­ха его же­ну и взмыл с до­бычей ввысь. Прос­нулся па­дишах и ви­дит: нет же­ны. Быс­тро раз­бу­дил ку­чера и по­ехал ис­кать свою же­ну. Всю ночь ис­ка­ли, да что тол­ку, на за­ре вер­ну­лись в го­род. Па­дишах ра­зос­лал во все кон­цы кон­ных, а ку­да не мог­ли дос­ка­кать ко­ни, ра­зос­лал пись­ма, что­бы ра­зыс­ка­ли её.

Ми­нул год, как про­пала же­на. Стар­ший сын вер­нулся с учё­бы до­мой, к от­цу, и ска­зал:

— Отец, я дос­тиг пре­дела зна­ний. Поз­воль мне ид­ти ис­кать мою ма­туш­ку.

Отец от­ве­ча­ет:

— Сог­ла­сие даю. Что на­доб­но на до­рогу?

Взял сын сто сол­дат, взял де­нег и при­пасов, чтоб хва­тило на год, и от­пра­вил­ся на по­ис­ки. Еха­ли ме­сяц, еха­ли год, а ког­да на зем­ле-вер­тушке вы­рос вол­чок, да на праз­дной зем­ле кра­сивая та­вол­га вы­рос­ла, а на кам­не про­со, на ль­ду пше­ница, и всё это с трес­ком сер­пом сжа­ли, тог­да-то пут­ни­ки въ­еха­ли в дре­мучий лес. Подъ­еха­ли к род­ни­ку, к по­лян­ке.

Стар­ший сын по­думал: «Сде­ла­ем тут при­вал, от­дохнём де­нёк, ко­ней на­кор­мим». Пут­ни­ки слез­ли с ко­ней, пос­та­вили ша­лаши и спус­ти­лись к во­де. При­нес­ли во­ду, при­гото­вили ужин, усе­лись в кру­жок, как вдруг к шат­ру по­дошёл Бе­лый волк. Поз­до­ровал­ся и ска­зал че­лове­чес­ким го­лосом:

— Эй, дур­ни, кто раз­ре­шил вой­ти в мой лес и топ­тать тра­ву? Не­ту раз­ре­шения, не­мед­ленно ухо­дите.

Сын па­диша­ха ска­зал:

— Сту­пай сам, от­ку­да при­шёл. Вон ви­дишь сто мо­их сол­дат, сей­час при­кажу зас­тре­лить те­бя.

Раз­гне­вал­ся Бе­лый волк, ус­лы­шав эти сло­ва, на сво­ём сто­ит, го­нит приш­лых. Не по­вину­ют­ся. Тог­да Бе­лый волк пос­мотрел на них в упор, про­чёл зак­ли­нание, ду­нул, и все зас­ты­ли, как ис­ту­каны.

Те­перь о па­диша­хе. Ждал он вес­тей от сы­на пять ме­сяцев, ждал шесть ме­сяцев, и ни­какой вес­точки.

Че­рез год вер­ну­лись с учё­бы два сред­них сы­на. Поз­до­рова­лись с от­цом и спро­сили доз­во­ления ид­ти ис­кать ма­туш­ку.

— Мы то­же пой­дём ис­кать.

Па­дишах от­ве­чал:

— Уж год, как нет вес­тей от ва­шего стар­ше­го бра­та. Ес­ли раз­лу­чусь с ва­ми, что же мне, оди­ноко­му, де­лать?

Сы­новья про­дол­жа­ли нас­та­ивать каж­дый день. На­конец, отец ус­ту­пил, дал раз­ре­шение ехать, срок по­ложил — год.

— Смот­ри­те, что­бы че­рез год здесь бы­ли.

Сы­новья так­же взя­ли по сто кон­ных сол­дат, де­нег взя­ли и про­ви­ан­ту на год, прос­ти­лись с от­цом, с друзь­ями и в путь дви­нулись, две сот­ни да два че­лове­ка. Ут­ро еха­ли, ве­чер еха­ли, и ког­да шеи ог­ру­бели, а ли­ца по­буре­ли, дос­тигли то­го са­мого ле­са.

Уви­дели род­ник, по­лян­ку, ос­та­нови­лись на от­дых. Слез­ли с ко­ней, пос­та­вили шат­ры, при­нес­ли во­ды, при­гото­вили ужин. А Бе­лый волк тут как тут:

— Кто раз­ре­шил въ­ехать в лес и топ­тать лес­ную тра­ву? Вон сколь­ко — сол­дат и ко­ней! Нет раз­ре­шения, — и стал их гнать.

Братья ду­ма­ют: за ни­ми си­ла — двес­ти кон­ных во­инов. На вол­ка ки­нулись:

— Сам сту­пай, от­ку­да при­шёл.

Про­бовал Бе­лый волк по-хо­роше­му уго­вари­вать, не выш­ло. Не пос­лу­шались. Тог­да Бе­лый волк про­из­нёс зак­ли­нание, по­том ду­нул. Пут­ни­ки зас­ты­ли ис­ту­кана­ми.

Те­перь вер­нёмся к па­диша­ху. Год ми­новал, как уш­ли сред­ние братья. Млад­ший сын из мед­ре­се, с учё­бы вер­нулся. Поз­до­ровал­ся с от­цом, расс­про­сил о брать­ях. Отец от­ве­тил:

— Вот уже два го­да, как ушёл твой стар­ший брат, и уже год, как уш­ли сред­ние братья. Ни слу­ху ни ду­ху.

Прос­лы­шав про то, млад­ший брат ре­шил:

— Знать, что-то слу­чилось, раз они не вер­ну­лись. Дай-ка и мне раз­ре­шение. Пой­ду ис­кать.

Па­дишах ска­зал:

— Еже­ли и с то­бой раз­лу­чусь, так на ко­го мне смот­реть ос­та­нет­ся? Кто про­пал, тот про­пал, те­бе, од­на­ко, нет мо­его поз­во­ления.

Стал млад­ший брат уго­вари­вать от­ца, каж­дый день уп­ра­шивал, и па­дишах не­хотя сог­ла­сил­ся. Сын ус­по­ко­ил его:

— Отец, не бу­ду про­сить вой­ско и про­ви­ан­ту. Дай лишь де­нег на год.

Дал ему отец мно­го де­нег.

Осед­лал млад­ший сын ко­ня доб­ро­го и вы­ехал в путь. Прош­ло мно­го ме­сяцев, мно­го дней, ча­сов, ми­нут, и на­конец дос­тиг джи­гит то­го са­мого ле­са, в ко­тором бы­ли его братья. Хо­тел по­ехать че­рез лес, уви­дел у до­роги кра­сивую по­лян­ку, по­думал: «Уж мно­го дней, как я не да­вал ко­ню пе­редох­нуть. Сде­лаю при­вал, по­кор­млю ко­ня». С эти­ми сло­вами слез с ко­ня, при­вязал ко­ня к вы­сокой вет­ке. Снял с пле­ча ружьё, за­рядил и по­шёл в лес: авось, на ужин пти­цу подс­тре­лю. Не про­шёл и де­сяти ша­гов, навс­тре­чу ему Бе­лый волк:

— Эй, джи­гит, что здесь хо­дишь-бро­дишь, ку­да путь дер­жишь, из ка­ких кра­ев? Зап­ре­щено здесь без мо­его сог­ла­сия топ­тать тра­ву-му­раву, а ты, как ви­жу, охо­тить­ся соб­рался на лес­ных птиц.

Джи­гит от­ве­чал:

— Ду­мал подс­тре­лить вон ту пти­цу и при­гото­вить се­бе ужин. Ус­тал очень, с ног ва­люсь. Дол­гий путь прой­ден. Раз не ве­лишь, не бу­ду без тво­его сог­ла­сия ни птиц стре­лять, ни ко­ня кор­мить. Ви­дишь, при­вязал ко­ня, го­лову зад­рав, что­бы тра­ву не дос­та­вал. Сей­час вы­ез­жаю из ле­са.

А волк в от­вет:

— Ви­жу, джи­гит, сам ты при­гож, сло­ва твои ме­довые, всё, как на­до. В та­ком слу­чае поз­во­ляю те­бе хо­дить по ле­су, кор­мить ко­ня, стре­лять птиц. Де­лай, как ре­шил. Толь­ко вот эту пти­цу не тро­гай.

За тем вы­соким то­полем есть дру­гая, боль­шая пти­ца, на вет­ке си­дит. Иди, подс­тре­ли её, цель­ся в груд­ку. С од­но­го выс­тре­ла сва­лит­ся. По­том при­неси её, из­жарь. Я то­же при­ду оту­жинать с то­бой, — и волк от­пра­вил­ся сво­ей до­рогой.

Джи­гит пос­лу­шал­ся со­вета, по­дошёл к то­полю, при­целил­ся пти­це в груд­ку и выс­тре­лил. Пти­ца сва­лилась, и джи­гит, вер­нувшись к сво­ему ко­ню, рас­потро­шил её. За­тем пос­та­вил ша­тёр, при­гото­вил ужин, пус­тил ко­ня пас­тись, стал ждать Бе­лого вол­ка. Вдруг к шат­ру по­дошёл нез­на­комый юно­ша и поз­до­ровал­ся. Сын па­диша­ха при­вет­ли­во встре­тил гос­тя, приг­ла­сил вмес­те оту­жинать. Гость сог­ла­сил­ся, во­шёл в ша­тёр. Усе­лись ку­шать. Бы­ли го­лод­ны и чуть бы­ло не съ­ели всё под­чистую. Сын па­диша­ха вспом­нил вдруг о Бе­лом вол­ке: «Еды ос­та­лось ма­ло. Ес­ли при­дёт волк, чем бу­ду пот­че­вать?»

Гость за­метил бес­по­кой­ство джи­гита:

— О дру­жище, хо­рошо, лад­ком по­сиде­ли. От­че­го вдруг заг­рустил? Что тре­вожит?

Сын па­диша­ха рас­ска­зал о том, как пти­цу подс­тре­лил, как Бе­лого вол­ка встре­тил, как до­гово­рились ве­черять вмес­те. Гость ус­по­ко­ил его:

— Ну, не кру­чинь­ся. Бе­лый волк — это я. Я знаю семь­де­сят ре­мёсел, умею при­нимать семь­де­сят об­ли­ков.

Ус­по­ко­ил­ся сын па­диша­ха, ста­ли они раз­го­вор вес­ти о том о сём. Сын па­диша­ха рас­ска­зал, из-за че­го в путь вы­шел, как братья по­теря­лись. Всё рас­ска­зал, как бы­ло.

Бе­лый волк спро­сил:

— Ну, как ду­ма­ешь, они те­перь жи­вы-нев­ре­димы?

Сын па­диша­ха в от­вет:

— А как же, яс­но, жи­вы-нев­ре­димы. По­тому что не на дур­ной путь всту­пили, не с чёр­ной мыслью от­пра­вились они. Трое брать­ев, у тро­их по сто сол­дат, день­ги, при­пасы есть.

Бе­лый волк ска­зал:

— Ес­ли бы ты уви­дел сей­час сво­их брать­ев, уз­нал бы их? Идём, по­кажу те­бе од­но мес­то» — и по­вёл юно­шу на то мес­то, где ка­мен­ным идо­лом зас­тыл са­мый стар­ший из брать­ев; ка­мень ус­пел мхом об­расти.

— Гля­ди, уз­на­ёшь? Не до­гады­ва­ешь­ся? Тог­да под­ска­жу? Вот этот — твой стар­ший брат, а ря­дом раз­бро­сан­ные кам­ни — его храб­рая ко­ман­да. Сво­еволь­ни­чали, я и прев­ра­тил их в кам­ни.

Стар­ший брат вер­нулся со сво­ими во­ина­ми в го­род.

Поп­ро­сил млад­ший Бе­лого вол­ка, что­бы ожи­вил и сред­них брать­ев. Пос­лу­шал­ся Бе­лый волк, толь­ко от­со­вето­вал брать их в то­вари­щи:

— Ес­ли очень нуж­но и сам по­жела­ешь, ос­тавь при се­бе бра­та, ко­торый на год стар­ше. Ос­таль­ные не го­дят­ся в по­мощ­ни­ки, пусть воз­вра­ща­ют­ся.

Волк, как и в пер­вый раз, ожи­вил зак­ли­нани­ем ос­таль­ных, и те, прос­тившись, вер­ну­лись в свои края. Джи­гит ос­та­вил при се­бе бра­та, ко­торый на год стар­ше.

— Что ж, Бе­лый волк, я пут­ник, мне в пу­ти быть го­же, не удер­жи­вай ме­ня. Доз­воль вы­ехать из тво­его ле­са.

Бе­лый волк:

— Хо­рошо. Толь­ко я сам про­вожу вас до опуш­ки. В ле­су ди­кие зве­ри во­дят­ся, как бы вре­да вам не при­чини­ли.

Уб­ра­ли ша­тёр и в путь тро­нулись. По пу­ти Бе­лый волк ска­зал:

— Те­бе, джи­гит, дол­гий путь пред­сто­ит, на­учу те­бя, ку­да ехать, авось сго­дят­ся мои со­веты. Где мы едем, это мой лес. От­сю­да пу­ти три дня, три но­чи, и по­падё­те во вла­дения па­диша­ха ди­вов. По­еде­те по зем­ле ди­вов ещё три дня, три но­чи, встре­тит­ся вам на пу­ти зо­лотой то­поль в шесть­де­сят об­хва­тов. У под­но­жия то­поля бу­дет не­боль­шое озе­ро. Как до­еде­те до озе­ра, вы­копай­те зем­лянку, ос­тавь в зем­лянке сво­его бра­та. Сам же вы­копай око­ло то­поля яму, схо­ронись в ней, при­сыпь се­бя зем­лей, что­бы два гла­за толь­ко ос­та­вались. Че­рез нес­коль­ко ча­сов к озе­ру при­дёт на во­допой та­бун ло­шадей. Ло­шади напь­ют­ся и ус­ка­чут, че­рез час гря­нет гром, за­гудит зем­ля, под­ни­мут­ся вих­ри, за шесть­де­сят вёрст пос­лы­шит­ся то­пот, по­явит­ся пе­гий же­ребец в шесть­де­сят об­хва­тов и ста­нет те­реть­ся гри­вой о зо­лотой то­поль в шесть­де­сят об­хва­тов. Как ус­та­нет, выпь­ет всю во­ду из озе­ра, сно­ва к де­реву по­дой­дёт и ста­нет те­реть­ся гри­вой, по­вер­нувшись дру­гой сто­роной. На дне озе­ра ос­та­нет­ся ры­ба. Пусть стар­ший брат пе­ретас­ка­ет её в свою зем­лянку на про­пита­ние. Же­ребец бу­дет дол­го те­реть­ся, по­ка не сло­ма­ет зо­лотой то­поль в шесть­де­сят об­хва­тов. Ус­лы­шишь: де­рево тре­щит, тут же выс­ка­кивай из ямы и са­дись вер­хом на пе­гого же­реб­ца в шесть­де­сят об­хва­тов. Не су­ме­ешь вер­хом сесть — но­рови за гри­ву ух­ва­тить­ся, не уце­пишь­ся за гри­ву — за хвост хва­тай. Ес­ли су­ме­ешь на же­реб­ца сесть, мо­жет, ма­туш­ку и оты­щешь. А уж ес­ли взоб­рался, сле­дуй, ку­да конь — хоть в во­ду, хоть в огонь. Упа­си бог ру­ку от­пустить. От­пустишь — по­гиб­нешь. Су­ме­ешь му­ки пре­одо­леть — най­дёшь ма­туш­ку.

Джи­гит в от­вет:

— Всё пе­рене­су, что бы ни приш­лось встре­тить, го­тов на всё.

Бе­лый волк:

— Хо­рошо, джи­гит, ве­рю, сы­щешь свою ма­туш­ку. Ког­да бу­дете воз­вра­щать­ся, не за­будь за­вер­нуть ко мне. Ос­та­нав­ли­вай­ся в ле­су, где хо­чешь, дашь от­дохнуть ко­ню, съ­ешь, что заб­ла­горас­су­дит­ся. Толь­ко не за­будь быть мо­им гос­тем, ина­че нет мо­его бла­гос­ло­вения. А как по­падёшь в мой лес, я сам те­бя ра­зыщу.

Поп­ро­щал­ся сын па­диша­ха с Бе­лым вол­ком, вы­ехал из ле­са.

Как и ска­зал волк, еха­ли три дня, три но­чи и до­еха­ли до вла­дений па­диша­ха ди­вов, до зо­лото­го то­поля. Вдво­ём быс­тро вы­копа­ли яму, схо­рони­лись в ней, толь­ко гла­за выг­ля­дыва­ют. Дол­го ли, нет ли, ле­жали они, но вот по­казал­ся та­бун ло­шадей. На­пив­шись во­ды, ло­шади ус­ка­кали на луг щи­пать тра­ву. Про­шёл час, вдруг под­нялся ве­тер, пыль зак­ру­тилась, зас­тла­ла всё не­бо, пе­гий же­ребец в шесть­де­сят об­хва­тов пос­ка­кал к зо­лото­му то­полю и стал те­реть­ся о не­го гри­вой, по­том вы­пил озёр­ной во­ды, сно­ва по­тёр­ся гри­вой, по­вер­нувшись дру­гим бо­ком. Зо­лотой то­поль в шесть­де­сят об­хва­тов не вы­дер­жал и с трес­ком сло­мал­ся у ос­но­вания. Не дол­го меш­кая, джи­гит выс­ко­чил из ямы, ух­ва­тил­ся за гри­ву ко­ня, но сесть вер­хом не су­мел, вы­соко бы­ло. Же­ребец, по­чу­яв че­лове­ка, ки­нул­ся стрем­глав. Стал мо­тать его: то под­ни­мал­ся в об­ла­ка, то бро­сал­ся на зем­лю, на го­ры, на кам­ни. Дос­тигли ог­ненной го­ры. Пе­гий же­ребец ос­та­новил­ся око­ло ог­ненной го­ры и об­ра­тил­ся к юно­ше:

— О джи­гит, те­перь от­пусти ру­ки. Я сей­час пе­рес­ко­чу че­рез ог­ненную го­ру. Всё твоё те­ло опа­лит ог­нём.

Джи­гит в от­вет:

— О же­ребец, где я сго­рю, там и ты цел не ос­та­нешь­ся. Не от­пу­щу рук.

Пе­гий же­ребец по­нёс сво­его се­дока че­рез огонь. Три ча­са тас­кал его сквозь пла­мя и жар, на­конец, пе­ренёс че­рез го­ру. Обож­гло джи­гита, бо­лело те­ло. Ог­ля­нул­ся джи­гит — ог­ненной го­ры нет. «Неп­равду го­ворил конь, это все­го-нав­се­го го­род», — по­думал он и ещё креп­че ух­ва­тил­ся за гри­ву. Пе­гий же­ребец в шесть­де­сят об­хва­тов сно­ва об­ра­тил­ся к джи­гиту:

— О джи­гит, те­перь от­пусти ру­ки.

Джи­гит в от­вет:

— Нет у ме­ня рук, ко­торые я от­пустил бы, ку­да ты — ту­да и я. Так спо­ря, до­еха­ли они до мо­ря.

Пе­гий же­ребец:

— Те­перь, джи­гит, от­пусти ру­ки. Счас­тли­во от­де­лал­ся ты, но от мо­ря не спа­сёшь­ся. Во­дой забь­ёт рот, ноз­дри, тут те­бе и ко­нец. Я же пе­реп­лы­ву на тот бе­рег.

Джи­гит:

— Не рас­ста­нусь с то­бой. Ку­да ты, ту­да и я. Ес­ли забь­ёт мне во­дой рот и ноз­дри, то же са­мое и с то­бой слу­чит­ся. По­гиб­нуть, так вмес­те.

Раз­гне­ван­ный конь по­нёс джи­гита в мо­ре.

Три дня, три но­чи плы­ли они и прип­лы­ли к дру­гому бе­регу. Конь ныр­нул и стал мо­тать се­дока из сто­роны в сто­рону, но юно­ша жив ос­тался.

По­еха­ли по­суху и до­еха­ли до ле­са. Лес гус­той, та­кой гус­той, что и пти­це не про­лететь.

Пе­гий же­ребец в шесть­де­сят об­хва­тов об­ра­тил­ся к се­доку:

— Ви­дишь, ка­кая ча­щоба. Я ста­ну про­дирать­ся че­рез нее. От­пусти ру­ки, по­ка цел, раз­де­рут те­бя вет­ки-сучья, толь­ко ру­ки ос­та­нут­ся, ко­торы­ми ты ух­ва­тил­ся за мою гри­ву.

Джи­гит:

— Не от­пу­щу рук, луч­ше ум­ру. Где ме­ня ра­зор­вёт, там и ты цел не сох­ра­нишь­ся.

Раз­гне­ван­ный пе­гий же­ребец по­нёс его че­рез лес, стал бить о де­ревья, но джи­гит жив ос­тался.

Че­рез три дня, три но­чи выш­ли они, на­конец, из ле­са. Дол­го ли еха­ли, нет ли, но вот до­еха­ли до вы­сокой ска­лы. Пе­гий же­ребец:

— Ну, те­перь от­пусти ру­ки, ос­тань­ся на этом мес­те.

Джи­гит:

— Ум­ру, а рук не от­пу­щу.

Раз­гне­ван­ный пе­гий же­ребец по­нёс его, уда­ряя о кам­ни. Че­рез три дня, три но­чи вы­еха­ли они на рав­ни­ну. Пе­гий же­ребец:

— Мно­гое ты, юно­ша, по­видал. Эти во­ды, ог­ни, го­ры, кам­ни, —всё это пос­тавле­но для то­го, что­бы ник­то не про­ник во вла­дения ди­вов. Те­перь ты из­ба­вил­ся от страш­но­го, са­дись на ме­ня вер­хом, я по­везу те­бя, ку­да на­до.

И пе­гий же­ребец мчал­ся три дня, три но­чи. По­том ос­та­новил­ся у пес­ча­ной го­ры и про­из­нёс:

— О мой друг и спут­ник, я вы­пол­нил свой долг. Даль­ше мне нель­зя ид­ти. Сле­зай и пе­рева­ли че­рез эту пес­ча­ную го­ру. За этой го­рой — го­ра Каф. На той сто­роне го­ры Каф на­ходят­ся ко­вар­ные ди­вы, кро­вожад­ные ль­вы, аж­да­хи. Ес­ли су­ме­ешь пе­рей­ти на ту сто­рону, най­дёшь там свою ма­туш­ку.

Слез джи­гит с ко­ня, поб­ла­года­рил и ос­тался сто­ять у под­но­жия го­ры. Же­ребец в шесть­де­сят об­хва­тов от­пра­вил­ся сво­ей до­рогой.

Сын па­диша­ха под­кре­пил­ся нем­но­го и стал взби­рать­ся на го­ру. Не ус­пел прой­ти нес­коль­ко ша­гов, как пе­сок под но­гами осы­пал­ся, вниз по­тащи­ло. Сколь­ко ни ста­рал­ся взоб­рать­ся, пе­сок всё осы­пал­ся. Ус­тал джи­гит, вы­бил­ся из сил, вспом­нил ма­туш­ку свою, зак­ру­чинил­ся, зап­ла­кал. Вдруг уви­дел он, как с не­ба па­да­ет тём­ное об­лачко. Ис­пу­гал­ся. Об­лачко всё ни­же и ни­же. Ког­да уже сов­сем низ­ко опус­ти­лось, юно­ша за­метил, что это не об­лачко, а пти­ца. Пти­ца пок­ру­жилась и се­ла ря­дом:

— О джи­гит, са­дись на ме­ня. Я уне­су те­бя в од­но мес­то, — мол­ви­ла она.

Сын па­диша­ха не знал, как ему пос­ту­пить: «Ся­дешь — по­губит, и не ся­дешь — по­губит», — и, до­верив се­бя во­ле все­выш­не­го, сел на спи­ну пти­цы. Пти­ца в тот же миг под­ня­лась в бес­край­нюю высь. Оро­бел сын па­диша­ха.

Пти­ца спро­сила:

— О джи­гит, ис­пу­гал­ся?

— Да, бо­яз­но.

Пти­ца:

— О друг, по­ка я с то­бой, не бой­ся. Бла­года­ря сво­ему му­жес­тву ты из­ба­вил­ся от мно­гих опас­ностей. Ду­маю я: «Вид­но, он до­ехал на пе­гом же­реб­це до пес­ча­ной го­ры и не мо­жет взоб­рать­ся на го­ру». Ста­ло мне те­бя жал­ко, и я при­нял об­раз пти­цы Сем­руг и при­летел сю­да. Я — твой вер­ный друг Бе­лый волк. Я пе­рене­су те­бя на вер­ши­ну го­ры Каф, даль­ше мне нель­зя. Сам най­дёшь до­рогу и ра­зыщешь ма­туш­ку.

Пти­ца Сем­руг пе­ренес­ла джи­гита на вер­ши­ну го­ры Каф и ска­зала на­пос­ле­док:

— Мне нель­зя доль­ше ос­та­вать­ся. Уле­чу пос­ко­рее. Про­щай, да ос­ве­тит Ал­лах твою до­рогу.

На вер­ши­не го­ры джи­гит уви­дел мно­го че­лове­чес­ких и ло­шади­ных кос­тей, уди­вил­ся. По­том взял в каж­дую ру­ку по ло­шади­ной кос­ти, что­бы опи­рать­ся, стал спус­кать­ся с го­ры. Че­рез три ме­сяца спус­тился. Шёл он, шёл, а навс­тре­чу ему стая ль­вов, наб­ро­силась на не­го. Но один лев сде­лал ос­таль­ным знак, и стая не тро­нула юно­шу.

Та­ким об­ра­зом, с тру­дом из­ба­вил­ся от на­пас­ти. Повс­тре­чал сно­ва го­ру, но по­ниже. Под­нялся на вер­ши­ну го­ры и уви­дел: вда­леке что-то свер­ка­ет. «Что бы это зна­чило?» — и он нап­ра­вил­ся к свер­ка­юще­му пред­ме­ту. По­дошёл поб­ли­же. Ока­зыва­ет­ся, это ог­ромный мед­ный дво­рец. Заг­ля­нул джи­гит, в окош­ко и ото­ропел: со­рок де­вушек-ра­бынь раз­ло­жили на сто­лах че­лове­чес­кое мя­со и мо­ют его. «И ме­ня та­кая участь ждёт, и моё мя­со так же по­ложат на стол и ста­нут мыть», — по­думал он и гром­ко зап­ла­кал, но по­том пе­рес­тал. Пла­кать — тол­ку нет. Сме­ло за­шагал к две­рям, гром­ко поз­до­ровал­ся.

Од­на из де­вушек, стат­ная да кра­сивая, щёч­ки — яб­лочки, бро­ви — во­ронье кры­ло, от­кры­ла дверь. От­ве­тила на при­ветс­твие, спро­сила:

— О джи­гит, кто ты, че­ловек или пэ­ри?

Сын па­диша­ха в от­вет:

— Че­ловек.

Де­вуш­ка:

— Как ты доб­рался до этих мест, ку­да ник­то не до­ходил? Ес­ли конь пой­дёт, ко­пыта спа­лит, пти­ца до­летит — крылья опа­лит.

Сын па­диша­ха в от­вет:

— Я дол­го пос­тился, ма­ковой ро­син­ки во рту не бы­ло. По­веди ме­ня во дво­рец, ве­ли на­кор­мить.

Де­вуш­ка:

— Тог­да обож­ди. Моя гос­по­жа — же­на ди­ва — из че­лове­чес­ко­го ро­да. Спро­шу у неё. Как ска­жет, так и пос­туплю.

Де­вуш­ка пош­ла к сво­ей гос­по­же и спро­сила:

— О по­вели­тель­ни­ца! У по­рога сто­ит нек­то из че­лове­чес­ко­го ро­да. Мо­лит на­кор­мить его. Как при­каже­те?

Гос­по­жа;

— Ес­ли из ро­да че­лове­чес­ко­го, приг­ла­си, на­кор­ми.

Ус­лы­шав от­вет, де­вуш­ка нап­ра­вилась к две­рям, впус­ти­ла юно­шу, при­вела к гос­по­же. Джи­гит от­ве­сил пок­лон. Гос­по­жа се­ла по­одаль и ве­лела де­вуш­ке при­нес­ти ку­шанья. Та при­нес­ла мно­го блюд с жа­реной дичью, угос­ти­ла при­шель­ца. Ког­да юно­ша на­сытил­ся, гос­по­жа по­дош­ла к не­му и спро­сила:

— О джи­гит, из ка­ких кра­ёв бу­дешь?

Джи­гит от­ве­ча­ет:

— Я сын па­диша­ха. Ког­да я учил­ся, по­теря­лась моя ма­туш­ка. С сог­ла­сия от­ца, я вы­шел в путь ис­кать её и вот дос­тиг этих мест. Те­перь не знаю, ку­да путь дер­жать.

Гос­по­жа ему:

— При­шёл ты, джи­гит, из даль­них кра­ёв, мно­го ли­ха ви­дал. Ес­ли най­дёшь свою ма­туш­ку, не об­хо­ди мой дво­рец, бу­дете гос­тя­ми. Хо­зя­ин это­го двор­ца, де­вятиг­ла­вый див, уле­тел, че­рез де­вять ме­сяцев при­летит. Ес­ли в ско­ром вре­мени вер­нёшь­ся, за­ходи, не бой­ся, в мой дво­рец.

Джи­гит обе­щал гос­по­же вы­пол­нить её прось­бу. Гос­по­жа:

— Я не ве­рю тво­им сло­вам. Най­дя свою ма­туш­ку, от ра­дос­ти ты за­будешь про ме­ня. А что­бы не за­был, сде­лаю я так: де­вуш­ку, что дверь те­бе от­кры­вала, об­ру­чу с то­бой, она здесь по­ка ос­та­нет­ся. Вспом­нишь о ней и сю­да заг­ля­нешь.

Джи­гит сог­ла­сил­ся. Он вспом­нил о бра­те: «У мо­его бра­та, на­вер­ное, кон­чи­лись при­пасы, и он го­лода­ет. Пос­ко­рее вый­ду в до­рогу» — и, взяв с со­бой при­пасы, он рас­про­щал­ся с не­вес­той и от­пра­вил­ся даль­ше.

Шёл три дня, три но­чи и вы­шел к се­реб­ря­ному двор­цу. Заг­ля­нул в окош­ко — со­рок де­вушек-ра­бынь раз­ло­жили на сто­лах че­лове­чес­кое мя­со и мо­ют его. Ис­пу­гал­ся: «Не­уже­ли и моё мя­со так же по­ложат на стол и бу­дут мыть?»

Но соб­рался с ду­хом, по­дошёл к две­рям и гром­ко поз­до­ровал­ся.

Выш­ла де­вуш­ка, кра­сивее преж­ней:

— Кто ты, че­ловек или пэ­ри?

— Че­ловек. Дол­го в пу­ти был, про­голо­дал­ся. На­кор­ми стран­ни­ка.

Де­вуш­ка в от­вет:

— У ме­ня есть гос­по­жа. Пой­ду спро­шу у неё.

Пош­ла к сво­ей гос­по­же и со­об­щи­ла:

— При­шёл нек­то из че­лове­чес­ко­го ро­да, ус­тал с до­роги, про­сит на­кор­мить.

По­лучив сог­ла­сие, впус­ти­ла джи­гита. Гос­по­жа расс­про­сила обо всём. Сын па­диша­ха рас­ска­зал, как всё слу­чилось и кто он сам.

Гос­по­жа:

— Очень хо­рошо, на об­ратном пу­ти за­ходи в мой дво­рец. Что­бы не за­был, я сос­ва­таю за те­бя вот эту са­мую де­вуш­ку, что дверь те­бе от­кры­вала, вспом­нишь о ней и при­едешь.

Три но­чи но­чевал джи­гит во двор­це. Но вспом­нил о бра­те: «Нель­зя дол­го за­дер­жи­вать­ся» — и, прос­тившись с не­вес­той, от­пра­вил­ся даль­ше.

Шёл три дня, три но­чи, ви­дит — зо­лотой дво­рец, а вок­руг див­ный сад. Сын па­диша­ха пос­то­ял, по­любо­вал­ся, по­том по­дошёл к окош­ку и гля­нул в не­го: со­рок де­вушек-ра­бынь раз­ло­жили на сто­лах че­лове­чес­кое мя­со и мо­ют его. По­дошёл он к две­рям и поз­до­ровал­ся, выш­ла де­вуш­ка, еще кра­ше преж­них:

— Кто ты, че­ловек или пэ­ри?

Джи­гит не мог наг­ля­деть­ся на кра­сави­цу. Опом­нившись, от­ве­тил, что он че­ловек. Де­вуш­ка так же спро­сила раз­ре­шения у гос­по­жи и впус­ти­ла пут­ни­ка во дво­рец, при­вела к гос­по­же.

Поз­до­ровав­шись с гос­по­жой, сев на ука­зан­ное мес­то, от­ве­дав ку­шаний, от­пив пред­ло­жен­ных на­пит­ков, джи­гит взгля­нул на гос­по­жу и спро­сил:

— О гос­по­жа, из ка­кого ты го­рода?

Гос­по­жа в от­вет:

— Я же­на па­диша­ха, из та­кого-то го­рода, ме­ня ук­рал див и при­вёз сю­да. Прош­ло нес­коль­ко лет, как я здесь. У ме­ня бы­ло че­тыре сы­на. На­вер­ное, они под­росли, ста­ли та­кими, как ты.

Джи­гит:

— А ес­ли бы один из них при­шёл к те­бе, ты уз­на­ла бы его?

— Ко­неч­но, уз­на­ла бы, раз­ве че­ловек не уз­на­ет сво­его ре­бён­ка?

— Кто же я? Гос­по­жа?

— Не знаю.

Джи­гит:

— Я же твой сын. Я мно­го ме­сяцев ис­кал те­бя, и вот я здесь. Сла­ва Ал­ла­ху, ви­жу твоё свет­лое че­ло, — и бро­сил­ся к ма­тери на шею.

Пош­ли расс­про­сы, слё­зы ра­дос­ти. Рас­ска­зал сын, что отец жив, что двое брать­ев вер­ну­лись до­мой, что один брат ос­тался на бе­регу мо­ря. Ког­да он за­кон­чил рас­сказ, гос­по­жа по­вела сы­на к од­ной из две­рей во двор­це, от­кры­ла её и впус­ти­ла сы­на в ком­на­ту. Сын па­диша­ха уви­дел по­ере­ди ком­на­ты шар ве­сом в пять­сот пу­дов. Мать ве­лела сы­ну вы­нес­ти этот шар. Сын тро­нул шар, но с мес­та сдви­нуть не мог. Тог­да мать ска­зала:

— Крылья у те­бя еще не ок­репли. Див уле­тел и вер­нётся че­рез две­над­цать ме­сяцев. Два ме­сяца уже прош­ло. Ос­та­лось де­сять. Он ла­комит­ся че­лове­чес­ким-мя­сом, при­носит мя­со до­мой. Див име­ет яб­ло­невый сад, озе­ро. Кто от­ве­да­ет яб­лок из это­го са­да, попь­ёт во­дицы из озе­ра, тот ста­нет пер­вым ба­тыром на све­те. Ты три ме­сяца ку­шай яб­ло­ки, пей во­ду. Я по­том ис­пы­таю те­бя, бу­дешь под­ни­мать шар. По­ка ты ещё не ба­тыр. Нель­зя до­верить­ся те­бе и вы­ехать в путь.

Пос­лу­шал­ся джи­гит и три ме­сяца ел яб­ло­ки, пил озёр­ную во­ду. Мать ве­лела ему под­нять шар:

— У ди­ва бы­ла за­бава. Вы­носил в сво­бод­ное вре­мя этот шар, ки­дал на вер­ши­ну го­ры, ло­вил од­ной ру­кой и сно­ва ки­дал.

Сло­ва ма­тери оби­дели джи­гита, он с си­лой швыр­нул шар на вер­ши­ну го­ры и хо­тел его пой­мать, но не су­мел. Шар сбил его с ног и по­катил­ся к под­но­жию го­ры.

Мать ска­зала:

— Сы­нок, кры­лыш­ки твои креп­че ста­ли. Ещё па­ру ме­сяцев, и на­берёшь си­луш­ку.

Джи­гит про­дол­жал есть яб­ло­ки, жил в са­ду. Че­рез пол­то­ра ме­сяца мать ска­зала:

— Ну-ка, сы­нок, ещё раз ис­пы­та­ем. Вре­мени ста­новит­ся всё мень­ше.

Джи­гит швыр­нул шар, пой­мал его од­ной ру­кой, сно­ва швыр­нул на вер­ши­ну го­ры. Мать ска­зала:

— Те­перь си­ла твоя срав­ня­лась с си­лой ди­ва. Ес­ли он вер­нётся, у те­бя дос­та­точ­но сил, что­бы с ним тя­гать­ся.

Пос­ле это­го мать по­вела сы­на в са­рай и по­каза­ла ему ле­татель­ную ма­шину. Вы­кати­ли её из са­рая, по­чини­ли-по­лата­ли, стрях­ну­ли пыль, при­гото­вили к по­лёту. По­ели-по­пили, взя­ли из двор­ца со­рок од­ну де­вуш­ку и не­вес­ту сы­на па­диша­ха и под­ня­лись в воз­дух. Мать про­чита­ла зак­ли­нание, зо­лотые двор­цы и сад прев­ра­тила в зо­лотое яй­цо, ко­торое по­ложи­ла в кар­ман. Ле­тели на ма­шине с ут­ра до ве­чера, до­лете­ли до се­реб­ря­ного двор­ца. Джи­гит ска­зал ма­тери:

— Ма­туш­ка, ос­та­новим­ся здесь, по­вер­ни руль ма­шины. Здесь у ме­ня ещё од­на не­вес­та. За­берём её с со­бой.

Мать по­вер­ну­ла руль, спус­ти­лись у се­реб­ря­ного двор­ца. Там их с не­тер­пе­ни­ем жда­ли. От­дохнув и по­ев-по­пив, прев­ра­тили се­реб­ря­ный дво­рец в се­реб­ря­ное яй­цо, зах­ва­тили с со­бой со­рок де­вушек и не­вес­ту и по­лете­ли даль­ше.

Под­ле­тели к мед­но­му двор­цу. В это вре­мя вер­нулся див мед­но­го двор­ца, по­это­му ник­то не встре­тил гос­тей. Мать ска­зала сы­ну:

— Сы­нок, уле­тим от­сю­да. Ви­дишь, ник­то нас не встре­ча­ет. Зна­чит, див вер­нулся. Ес­ли вой­дёшь во дво­рец, див мо­жет вред при­чинить.

Джи­гит от­ве­тил:

— Ма­туш­ка, нель­зя мне не зай­ти. Здесь моя третья не­вес­та ос­та­лась. Столь­ко яб­лок съ­ел я, столь­ко во­ды вы­пил. Мне ли пу­гать­ся ди­ва, — и во­шёл в мед­ный дво­рец.

Его встре­тили пла­чем и воп­ля­ми же­на ди­ва и де­вуш­ки-ра­быни:

— Нет у нас счастья! Див вер­нулся. Спит в сво­ём под­зе­мелье. Ес­ли прос­нётся, и нас, и те­бя убь­ёт.

Джи­гит пос­мотрел на же­ну ди­ва:

— Где он спит?

И за­шёл в под­зе­мелье. Там уви­дел ди­ва. Див по­ложил де­вять го­лов на де­вять сто­рон и без­мя­теж­но спал. Джи­гит вы­нул свой ал­мазный меч и хо­тел от­ру­бить го­ловы ди­ву, но удер­жался: «Пос­той, спя­щего всяк мо­жет убить. Раз­бу­жу его, и по­меря­ем­ся си­лами. Ес­ли по­гиб­ну, то по со­вес­ти»,— и сел в из­го­ловье спя­щего. Див всё не про­сыпал­ся.

Вер­нувшись во дво­рец, джи­гит ска­зал же­не ди­ва:

— Сту­пай, раз­бу­ди ва­шего ди­ва. Хо­чу по­мерять­ся с ним си­лами. Же­на ди­ва:

— Его мож­но раз­бу­дить с по­мощью ши­ла. Возь­ми это ши­ло и вот­кни ему в пят­ку. Он по­чу­ет, прос­нётся. Прос­нувшись, ста­нет уго­вари­вать те­бя лас­ко­выми сло­вами, но ты не под­да­вай­ся. Он очень хи­тёр. Чем неж­нее да лас­ко­вее он, тем ты будь жёс­тче. Не то об­ма­нет. Смот­ри, не дай се­бя об­ма­нуть!

Джи­гит взял ши­ло и вот­кнул ди­ву в пят­ку, тот ни­чего не по­чу­ял. Вот­кнул в дру­гую пят­ку, див прос­нулся, крик­нул же­не:

— Эй, же­на, че­лове­чес­кое су­щес­тво у нас. По­чему не встре­ча­ешь, не уго­ща­ешь?

Джи­гит ему:

— Я не го­лоден. Да­вай вста­вай, вый­дем, по­меря­ем­ся си­лами.

Раз­гне­вал­ся див, ус­лы­шав дер­зкие сло­ва, вско­чил с ле­жан­ки.

Выш­ли на пло­щад­ку, ста­ли бить­ся. Ярос­тно би­лись, так что ров­ное мес­то в коч­ки прев­ра­тилось. На­конец, джи­гит из­ловчил­ся, под­нял ди­ва в воз­дух и бро­сил оземь, да так силь­но, что див по ко­лено в зем­лю ушёл. Див вско­чил, бро­сил юно­шу оземь, тот по по­яс в зем­лю ушёл. Джи­гит раз­го­рячил­ся.

— Нет, у нас не так бро­са­ют, а вот так, — и бро­сил ди­ва оземь, тот по по­яс в зем­лю ушёл.

Див стал про­сить:

— О джи­гит, дол­го мы бо­ролись, друг друж­ке не ус­ту­па­ем. Я про­голо­дал­ся, схо­жу по­ем.

Джи­гит в от­вет:

— Бес­со­вес­тный, не стыд­но ли те­бе од­но­му ку­шать? Я то­же ус­тал. И ме­ня приг­ла­си.

Див сог­ла­сил­ся, приг­ла­сил джи­гита в дом.

В ком­на­те ди­ва сто­яли два сто­ла. Один стол был для хо­зя­ина, за дру­гим уса­жива­лись гос­ти. Див ве­лел же­не при­нес­ти ку­шанья и во­ды. А во­да бы­ла раз­ная: од­на во­да си­лу при­бав­ля­ла, дру­гая — си­лу от­ни­мала. Же­на ди­ва, смек­нув в чём де­ло, по­дала ди­ву во­ду, ко­торая си­лу от­ни­ма­ет, а джи­гиту — во­ду, ко­торая си­лу при­бав­ля­ет. Див вы­пил и до­гадал­ся:

— Вы ре­шили ме­ня по­губить!

Хо­тел бы­ло рас­пра­вить­ся с нею, да по­бо­ял­ся джи­гита.

Сно­ва выш­ли про­тив­ни­ки в степь, сно­ва ста­ли бить­ся. Джи­гит под­нял ди­ва и бро­сил оземь, так что див по шею пог­ру­зил­ся в зем­лю. Вых­ва­тил джи­гит свой ал­мазный меч, сру­бил все де­вять го­лов ди­ва. По­том вер­нулся во дво­рец. Же­на ди­ва и де­вуш­ки ста­ли бла­года­рить:

— На­конец до­велось уви­деть счас­тли­вый день.

— Те­перь со­бирай­тесь с на­ми в путь, — ска­зал джи­гит.

— Пос­той, здесь ещё на­ши соп­ле­мен­ни­ки на­ходят­ся, выз­во­ли их, — уп­ро­сила же­на ди­ва и да­ла клю­чи.

От­кры­ли од­ну дверь, ви­дят: в ком­на­те мно­го ста­риков. Стар­цы зна­ли при­выч­ку ди­ва, по­дума­ли: «Схва­тит сей­час са­мого жир­но­го из нас и сож­рёт», — и ста­ли пря­тать­ся друг за дру­га. Уви­дев пе­репо­лох, джи­гит ус­по­ко­ил:

— Эй, стар­цы, не бой­тесь ме­ня. Я, как и вы, че­ловек. Я ос­во­бож­даю вас из-под влас­ти ди­ва. Вы­ходи­те!

По­том от­кры­ли дру­гую дверь, в ком­на­те бы­ло мно­го ста­рух. Они то­же пе­репу­гались, друг на друж­ку по­казы­ва­ют: «Вот эта жир­нее, вот эта жир­нее». Джи­гит им:

— Не бой­тесь, вы­ходи­те, я вас ос­во­бож­даю.

Же­на ди­ва ска­зала:

— У ди­ва есть мель­ни­ца, на ней он пе­рема­лывал лю­дей, по­том съ­едал их. Сне­сите те­ло ди­ва на мель­ни­цу. Пусть по­лучит сам своё на­каза­ние…

Пос­ле тра­пезы джи­гит взял ружьё и по­шёл охо­тить­ся в ближ­ний лес. Ник­то не знал, ку­да он ушёл. А его мать ска­зала:

— Дол­го мы здесь за­дер­жа­лись, — и за­торо­пила ос­таль­ных.

Все се­ли в ле­та­ющую ма­шину и по­лете­ли. Во двор­це ни­кого не ос­та­лось. Че­рез два дня по­лета ог­ля­делись: нет с ни­ми джи­гита на воз­душном ко­раб­ле. Вер­ну­лись бы, да бо­ят­ся: вдруг кто-ни­будь из ро­дичей ди­ва встре­тит их и по­губит. По­это­му, про­летев ещё нем­но­го, опус­ти­лись око­ло боль­шо­го го­рода, раз­верну­ли се­реб­ря­ный и зо­лотой двор­цы и ста­ли ждать.

А тем вре­менем джи­гит бро­дил по ле­су, нас­тре­лял ди­чи, наб­рал в кар­ма­ны и тю­бетей­ку ягод, чтоб угос­тить жен­щин и вер­нулся в мед­ный дво­рец. А во двор­це ни­кого нет. Стал хо­дить по ком­на­там и наб­рёл на ма­лень­кую ком­на­ту. По­сере­дине сто­ял сто­лик, на нём ле­жал прут дли­ной в вер­шок. Джи­гит взял в ру­ки прут и за­мах­нулся им. Вдруг пе­ред ним вы­рос иф­рит.

— Что при­каже­те? — спро­сил иф­рит.

Джи­гит до­гадал­ся о вол­шебном свой­стве пру­та и ска­зал:

— Моя ма­туш­ка и ос­таль­ные по­кину­ли это мес­то. Я ос­тался один. За ка­кое вре­мя дос­та­вишь ме­ня к ним?

Иф­рит от­ве­тил:

— За три дня дос­тавлю.

Срок по­казал­ся джи­гиту дол­гим. Сно­ва взмах­нул пру­том. По­явил­ся вто­рой иф­рит и спро­сил:

— Что при­каже­те?

— За ка­кое вре­мя дос­та­вишь ме­ня к мо­им спут­ни­кам? — спро­сил у не­го джи­гит.

Иф­рит от­ве­тил:

— За­день.

Джи­гит сно­ва взмах­нул пру­том. По­явил­ся тре­тий иф­рит и ска­зал:

— За два ча­са.

Об­ра­довав­шись, джи­гит сел на это­го иф­ри­та, и иф­рит дом­чал его до мес­та.

— Не го­дит­ся пря­мо за­ходить во дво­рец, — ска­зал джи­гит. — Они слав­ную шут­ку сыг­ра­ли со мной. Я то­же под­шу­чу. Ты дос­тавь ме­ня на ок­ра­ину го­рода.

Иф­рит вы­пол­нил во­лю по­вели­теля и скрыл­ся. Джи­гит во­шёл пеш­ком в го­род. По до­роге дог­нал од­но­го стар­ца. По­любо­пытс­тво­вал: «Ку­да ста­рец пой­дёт?»

Ста­рец за­шёл в один дом. Джи­гит за ним. Ста­рец вы­пил из бу­тыл­ки ка­кой-то на­питок и вы­шел. Джи­гит пос­ле­довал за ним. Ста­рик ог­ля­дел­ся, взял ос­тавши­еся день­ги и сно­ва за­шёл, вы­пил. По­том заш­ли в дру­гой дом. Ока­залось, ста­рец тот — са­пож­ник.

— Де­душ­ка, я ви­жу, ты слав­ный са­пож­ник, — го­ворит ему джи­гит. — От­ны­не ты не бу­дешь над­ры­вать­ся. У ме­ня к те­бе де­ло. Ис­полнишь, дам те­бе ты­сячу руб­лей де­нег.

— Поп­ро­бую, что в мо­их си­лах, — обе­щал ста­рец.

— Вот что, на ок­ра­ине го­рода уви­дишь два двор­ца. Там на­ходит­ся де­вуш­ка, в ко­торую я влюб­лён. Будь сва­том к ней.

Вы­пол­няя по­руче­ние джи­гита, ста­рец по­шёл на ок­ра­ину го­рода и нап­ра­вил­ся к двор­цу. Де­вуш­ка сто­яла у вхо­да. Ночью прис­нился ей сон, буд­то кто-то к ней при­дёт. Уви­дя стар­ца, она пош­ла к не­му навс­тре­чу, при­вела во дво­рец. Ста­рец по­думал: «Это та са­мая де­вуш­ка, о ко­торой го­ворил юно­ша».

— О дочь моя! У ме­ня гос­тит джи­гит. Уви­дев те­бя, он вос­пы­лал лю­бовью и пос­лал ме­ня к вам сва­том. Что ска­жете?

Де­вуш­ка стар­цу:

— Лад­но. Толь­ко ка­лым бу­дет боль­шим. Не по си­лам обык­но­вен­но­му смер­тно­му. Вы­пол­нит — я сог­ласна. Ка­лым та­ков: шёл­ко­вое платье. Что­бы оно без еди­ного шва и мне впо­ру бы­ло; что­бы че­рез пер­стень про­тянуть мож­но бы­ло и в ла­дош­ке умес­тить. А ещё — ка­вуши. Что­бы без еди­ного гвоз­ди­ка и что­бы бы­ли мне по но­ге.

А про се­бя по­дума­ла: «Ес­ли вы­пол­нит ус­ло­вие, зна­чит, это он, мой муж».

Ста­рец от­ве­тил:

— Очень хо­рошо.

И, вер­нувшись, до­ложил джи­гиту.

— Лад­но, пос­той тут, я при­несу те­бе.

Вы­шел джи­гит в степь по­даль­ше, чтоб да­же со­бачь­его лая не бы­ло слыш­но, взмах­нул вол­шебным пру­том. Пе­ред ним воз­ник иф­рит.

— О по­вели­тель, что при­кажешь?

За ка­кое вре­мя раз­до­будешь та­кое-то платье и та­кие-то ка­вуши? — спра­шива­ет джи­гит.

— За три ча­са до­буду и при­несу, — от­ве­ча­ет иф­рит.

Срок по­казал­ся дол­гим, и джи­гит сно­ва взмах­нул пру­том. По­явил­ся вто­рой иф­рит, ска­зал:

— До­буду за час.

И это по­каза­лось дол­гим. И джи­гит выз­вал треть­его иф­ри­та.

— Че­рез пол­ча­са по­ложу тре­бу­емое пе­ред то­бой, — от­ве­тил тот.

— Я здесь по­дож­ду

Иф­рит схо­дил в зо­лотой дво­рец, взял мер­ку с де­вуш­ки, при­нёс платье и ка­вуши. И они очень пон­ра­вились джи­гиту, при­нёс их до­мой и пе­редал стар­цу. Ста­рец от­нёс во дво­рец, от­дал платье и ка­вуши де­вуш­ке. Приш­лись в по­ру. Де­вуш­ка по­дума­ла: «Та­кое мо­жет вы­пол­нить толь­ко че­ловек, по­бывав­ший в го­сударс­тве ди­вов», — и ве­лела стар­цу при­вес­ти к ней ве­чером же­ниха.

Нас­тал ве­чер. Джи­гит со стар­цем яви­лись во дво­рец. Их ра­дос­тно встре­тили ра­быни, мать джи­гита. Стар­цу да­ли обе­щан­ные день­ги, свер­ну­ли се­реб­ря­ный и зо­лотой двор­цы в яй­ца, се­ли на не­бес­ный ко­рабль.

Мать при­каза­ла:

— Пусть сын мой ся­дет пер­вым.

И, по­садив джи­гита впе­реди, все тро­нулись в путь. Че­рез нес­коль­ко дней под­ле­тели к то­му мес­ту, где на­ходил­ся стар­ший брат юно­ши. Его по­сади­ли на ко­рабль и по­лете­ли к сво­ему го­роду. На пу­ти спус­ти­лись в лес, в ко­тором жил Бе­лый волк, на кра­сивую по­лян­ку. Бе­лый волк тут как тут. Прев­ра­тил­ся в кра­сиво­го мо­лод­ца, поз­до­ровал­ся со все­ми. При ви­де кра­сав­ца гла­за у де­вушек за­пыла­ли по­жаром. Сын па­диша­ха, уз­нав Бе­лого вол­ка, поз­на­комил его со сво­ими друзь­ями, угос­тил на сла­ву и по­том об­ра­тил­ся к не­му:

— Друг мой, Бе­лый волк, моё сло­во к те­бе та­ково: вот эти три — мои жё­ны, а эти три — для мо­их стар­ших брать­ев. Вы­бери се­бе из ос­тавших­ся.

Волк выб­рал ту, ко­торая ему приг­ля­нулась. Де­вуш­ка об­ра­дова­лась: «Прек­расный мне дос­тался мо­лодец».

Прос­тившись с Бе­лым вол­ком и его мо­лодой же­ной, все ос­таль­ные по­лете­ли даль­ше.

Че­рез нес­коль­ко дней по­казал­ся го­род. Хо­зяй­ка се­реб­ря­ного двор­ца, быв­шая же­на две­над­ца­тиг­ла­вого ди­ва, ска­зала:

— Это мой род­ной го­род, в нём ос­та­нусь, — и, поб­ла­года­рив джи­гита, ос­та­лась.

Под­ле­тели к дру­гому го­роду. Быв­шая же­на де­вятиг­ла­вого ди­ва ска­зала:

— Это мой род­ной го­род, — и, спро­сив сог­ла­сия, поб­ла­года­рив, ос­та­лась.

Джи­гит та­ким об­ра­зом ос­та­вил в этом го­роде всех ос­во­бож­дённых им лю­дей, кро­ме сво­ей на­речён­ной и де­вушек, выб­ранных для брать­ев.

Ско­ро по­казал­ся род­ной го­род. При­зем­ли­лись. До го­рода ос­та­валось пять вёрст, но был ве­чер, и ре­шили пе­рено­чевать. Мать юно­ши вы­нула яй­цо, и из не­го воз­никли двор­цы и са­ды. Ког­да сы­новья со сво­ими жё­нами улег­лись спать, мать выш­ла из двор­ца, сня­ла с паль­ца коль­цо, взя­тое у ди­ва, свис­тну­ла. Мож­но сос­чи­тать пы­лин­ки на зем­ле, но не­воз­можно счесть иф­ри­тов, ко­торые стол­пи­лись пе­ред ней.

— Что при­каже­те, гос­по­жа?

Жен­щи­на ска­зала им:

— До то­го, как нас­ту­пит рас­свет, пе­рекинь­те зо­лотой мост от двор­ца к го­роду. Пусть по обе сто­роны мос­та про­тека­ют две ре­ки, те­кущая од­на в ту, од­на в эту сто­рону, на ре­ках пусть пла­ва­ют не­видан­ные, ди­ковин­ные ут­ки, гу­си и ог­ла­ша­ют ок­рес­тность при­ят­ны­ми го­лоса­ми. Пусть по бе­регам рас­тут яб­ло­ни, а яб­ло­ки, на­лива­ясь, зрея, пусть па­да­ют в во­ду, и пти­цы их под­би­ра­ют. На мос­ту дол­жна сто­ять трой­ка ко­ней, что­бы ко­лёса у те­леги бы­ли из зо­лота, а ку­чером по­сади­те стра­шили­ще — иф­ри­та, чер­нее чу­гуна. Сде­лай­те до ут­ра, как ве­лела, — и, ска­зав это, лег­ла спать.

Не прош­ло и нес­коль­ких ча­сов, как при­быв­шие иф­ри­ты пос­ту­чались в дверь её опо­чиваль­ни. Выш­ла она из двор­ца и уви­дела, что всё ис­полне­но по её же­ланию. Отос­ла­ла она иф­ри­тов. Вско­ре и рас­све­ло.

Ког­да рас­све­ло, па­дишах под­нялся с ло­жа, вы­шел из двор­ца и уви­дел мост, про­тянув­ший­ся до са­мого по­рога.

— Ах, бе­да, во­да под­ня­лась до по­рога! — зак­ри­чал он и ве­лел ви­зирям уз­нать, что слу­чилось.

Ви­зири выш­ли пог­ля­деть на зре­лище и ус­по­ко­или па­диша­ха:

— О свет­лей­ший, это не во­да. В ско­ром вре­мени жди вес­тей. Ви­дать, же­на твоя или де­ти вер­ну­лись.

Па­дишах на ра­дос­тях об­ла­чил­ся в праз­днич­ные на­ряды, сел на трон и стал ждать. Же­на че­рез иф­ри­та пе­рес­ла­ла ему пись­мо, в ко­тором бы­ло на­писа­но: «Ва­ша свет­лость, ува­жа­емый го­сударь, к те­бе моя прось­ба: сла­ва Ал­ла­ху, мы жи­вы-здо­ровы, вер­ну­лись. В де­сять ча­сов жди­те на этом мос­ту с ро­дича­ми, мул­ла­ми-му­эд­зи­нами. Иф­рит от­ве­зёт вас.

Соз­вал па­дишах ро­дичей, мулл-му­эд­зи­нов. Ско­ро подъ­ехал иф­рит и по­садил всех в рос­кошную ка­рету, зап­ря­жён­ную трой­кой ко­ней, вмиг прим­чал ко двор­цу. Гос­тей встре­тили сы­новья, не­вес­тки па­диша­ха, ока­зали по­доба­ющие по­чес­ти, угос­ти­ли на сла­ву. За­тем мно­гие гос­ти у­еха­ли, ос­тался па­дишах с мул­ла­ми-му­эд­зи­нами и с сы­новь­ями. Млад­ший сын па­диша­ха по­ведал от­цу, что при­вёз ма­туш­ку в це­лос­ти-сох­раннос­ти, и поп­ро­сил, что­бы отец сно­ва об­венчал­ся с ней. Па­дишах сог­ла­сил­ся. Ус­тро­или иг­ры, спра­вили свадь­бу, за­коло­ли не ро­див­шу­юся ко­были­цу, а кос­ти её па­дишах и его же­на, ска­зыва­ют, по сей день гло­жут.