Глаза и уши

Жил на речке бобер, работник хороший, и шубка у него теплая была, и слух отличный. Только зрение слабое было, в ста шагах от себя не видит ничего. Как-то раз лебедь, живший на этой речке стал над ним насмехаться, что с таким зрением он долго не проживет. Но бобер точно знал, что в лесу первое дело уши, глаза – второе.

«Глаза и уши» читать

Жил Инквой-Бобер на извилистой лесной речке. Хороша у Бобра хата: сам деревья пилил, сам их в воду таскал, сам стены и крышу складывал. 

Хороша у Бобра шуба: зимой тепло, и в воде тепло, и ветер не продувает.
Хороши у Бобра уши: плеснет в речке рыба хвостом, упадет лист в лесу — все слышат.
А вот глаза у Бобра подгуляли: слабые глаза. Подслеповат Бобер, и на сто коротеньких бобриных шагов не видит.
А в соседях у Бобра на светлом лесном озерке жил Хоттын-Лебедь.

Красивый был и гордый, ни с кем дружить не хотел, даже здоровался нехотя. Поднимет белую шею, окинет взглядом с высоты соседа — ему кланяются, он чуть кивнет в ответ. 
Вот раз случилось, работает Инквой-Бобер на берегу речки, трудится: осины зубами пилит. Подпилит кругом до половины, ветер налетит и свалит осину. Инквой-Бобер ее на бревнышки распилит и тащит на себе бревнышко за бревнышком к речке. На спину себе взвалит, одной лапой придерживает бревнышко, — совсем как человек идет, только трубки в зубах нет.

Вдруг видит — по речке Хоттын-Лебедь плывет, совсем близко. Остановился Инквой-Бобер, бревнышко с плеча скинул и вежливо сказал:

— Узя-узя!
Здравствуй, значит.

Лебедь гордую шею поднял, чуть головой кивнул в ответ и говорит:
— Близко же ты меня увидал! Я тебя еще от самого поворота речки заметил. Пропадешь ты с такими глазами.
И стал насмехаться над Инквой-Бобром:
— Тебя, слепыша, охотники голыми руками поймают и в карман положат.

Инквой-Бобер слушал, слушал и говорит:
— Спору нет, видишь ты лучше меня. А вот слышишь ты тихий плеск вон там, за третьим поворотом речки?

Хоттын-Лебедь прислушался и говорит:
— Выдумываешь, никакого плеска нет. Тихо в лесу.
Инквой-Бобер подождал, подождал и опять спрашивает:
— Теперь слышишь плеск?
— Где? — спрашивает Хоттын-Лебедь.

— А за вторым поворотом речки, на втором пустоплесье.

— Нет, — говорит Хоттын-Лебедь, — ничего не слышу. Все тихо в лесу.
Инквой-Бобер еще подождал. Опять спрашивает:
— Слышишь?
— Где?
— А вон за мысом, на ближнем пустоплесье!
— Нет, — говорит Хоттын-Лебедь, — ничего не слышу. Тихо в лесу.

Нарочно выдумываешь.

— Тогда, — говорит Инквой-Бобер, — прощай. И пускай тебе так же послужат твои глаза, как мне мои уши служат.
Нырнул в воду и скрылся.
А Хоттын-Лебедь поднял свою белую шею и гордо посмотрел вокруг: он подумал, что его зоркие глаза всегда вовремя заметят опасность, — и ничего не боялся.

Тут из-за леса выскочила легонькая лодочка — айхой. В ней сидел Охотник.
Охотник поднял ружье — и не успел Хоттын-Лебедь взмахнуть крыльями, как грохнул выстрел.
И свалилась гордая голова Хоттын-Лебедя в воду.
Вот и говорят ханты — лесные люди: «В лесу первое дело — уши, глаза второе».

(Илл. И.Цыганкова)