Илья избавляет Царьград от Идолища

Едет в чистом поле Илья Муромец, видит — идет по степи калика перехожий, старичище Иванчище. И рассказал он Илье, что Царьграде беда: засел во дворце у князя великан — страшное Идолище, всем дворцом завладел — что хочет, то и делает… Пересказ для детей Карнауховой И.

«Илья избавляет Царьград от Идолища» читать

Илья по чистому полю, о Святогоре печалится. Вдруг видит — идёт по степи калика перехожий, старичище Иванчище.

-Здравствуй, старичище Иванчище, откуда бре­дёшь, куда путь держишь?

-Здравствуй, Илюшенька, иду я, бреду из Царь-града, да не радостно мне там гостилось, нера­достен я и домой иду.

-А что же там в Царьграде не по-хорошему?

-Ох, Илюшенька, всё в Царьграде не по-прежнему, не по-хорошему: и люди плачут, и ми­лостыни не дают. Засел во дворце у князя царь­градского великан — страшное Идолище, всем дворцом завладел — что хочет, то и делает.

-Что же ты его клюкой не попотчевал?

-А что я с ним сделаю? Он ростом боль­ше двух саженей, сам толстый, как столетний дуб, нос у него — что локоть торчит. Испугался я Идолища поганого.

-Эх, Иванчище, Иванчище! Силы у тебя вдвое против меня, а смелости и вполовину нет. Снимай-ка ты своё платье, разувай лапти-обтопочки, подавай свою шляпу пуховую да клюку свою горбатую: оденусь я каликою перехожею, чтобы не узнало Идолище поганое меня, Илью Муромца.

Раздумался Иванчище, запечалился:

-Никому бы не отдал я своё платье, Илюшень­ка. Вплетено в мои лапотки-обтопочки по два дорогих камня. Они ночью осенней мне дорогу освещают. Да ведь сам не отдам — ты возьмёшь силою?

-Возьму, да еще бока набью.

Снял калика одежду стариковскую, разул свои лапотки, отдал Илье и шляпу пуховую, и клюку подорожную. Оделся Илья Муромец каликою и говорит:

-Одевайся в моё платье богатырское, садись на Бурушку-Косматушку и жди меня у речки Смо­родиной.

Посадил Илья калику на коня и привязал его к седлу двенадцатью подпругами.

-А то мой Бурушка тебя враз стряхнет,- сказал он калике перехожему.

И пошёл Илья к Царьгороду.

Что ни шаг Илья по версте отмеривает. Скоро-наскоро при­шёл в Царьград, подошёл к княжескому терему.

Мать-земля под Ильёй дрожит, а слуги злого Идолища над ним подсмеиваются:

-Эх ты, калика русская нищая! Экий невежа в Царьград пришёл! Наш Идолище двух сажен, а и то пройдёт тихо по горенке, а ты стучишь-гремишь, топочешь.

Ничего им Илья не сказал, подошёл к терему и запел по-каличьему:

-Подай, князь, бедному калике милостыню.

От Илюшиного голоса белокаменные палаты за­шатались, стёкла посыпались, на столах напитки расплескались.

Слышит князь царьградский, что это голос Ильи Муромца, — обрадовался, на Идолище не глядит, в окошко посматривает.

А великанище Идолище кулаком по столу сту­чит:

-Голосисты калики русские! Я тебе, князь, ве­лел на двор калик не пускать! Ты чего меня не слушаешь? Рассержусь — голову прочь оторву.

А Илья зову не ждёт, прямо в терем идёт. На крыльцо взошёл — крыльцо расшаталось, по полу идёт — половицы гнутся. Вошёл в терем, поклонил­ся князю царьградскому, а Идолищу поганому по­клона не клал. Сидит Идолище за столом, хамкает, по ковриге в рот запихивает, по ведру мёду сразу пьёт, князю царьградскому корки-объедки под стол мечет, а тот спину гнёт, молчит, слезы льёт.

Увидал Идолище Илью, раскричался, разгневался:

-Ты откуда такой храбрый взялся? Разве ты не слыхал, что я не велел русским каликам ми­лостыню давать?

-Ничего не слыхал, Идолище, не к тебе я при­шёл, а к хозяину — князю царьградскому.

-Как ты смеешь со мной так разговаривать?

Выхватил Идолище острый нож, метнул в Илью Муромца. А Илья не промах был — отмахнул нож шапкой греческой. Полетел нож в дверь, сшиб дверь с петель, вылетела дверь на двор да две­надцать слуг Идолища до смерти убила. Задро­жал Идолище, а Илья ему и говорит:

-Мне всегда батюшка наказывал: плати долги поскорей, тогда ещё дадут!

Пустил он в Идолища шапкой греческой, уда­рился Идолище об стену, стену головой проло­мил. А Илья подбежал и стал его клюкой оха­живать, приговаривать:

— Не ходи по чужим домам, не обижай людей, найдутся и на тебя старшие!

И убил Илья Идолища, отрубил ему голову Святогоровым мечом и слуг его вон из царства прогнал.

Низко кланялись Илье люди царьградские:

-Чем тебя благодарить, Илья Муромец, рус­ский богатырь, что избавил нас от плена вели­кого? Оставайся с нами в Царьграде жить.

-Нет, друзья, я и так у вас замешкался; мо­жет, на родной Руси моя сила нужна.

Нанесли ему люди царьградские серебра, и зо­лота, и жемчуга, взял Илья только малую гор­сточку.

— Это, — говорит, — мной заработано, а дру­гое — нищей братии раздайте.

Попрощался Илья и ушёл из Царьграда домой на Русь.

Около речки Смородиной увидал Илья Иванчища. Носит его Бурушка-Косматушка, о дубы бьёт, о камни трёт. Вся одежда на Иванчище клоками висит, еле жив калика в седле сидит — хо­рошо двенадцатью подпругами при­вязан.

Отвязал его Илья, отдал его пла­тье каличье. Стонет, охает Иванчи­ще, а Илья ему приговаривает:

— Вперёд наука тебе, Иванчище: силы у тебя вдвое против моей, а смелости вполовину нет. Не годится русскому богатырю от напасти бежать, друзей в беде покидать!

Сел Илья на Бурушку и поехал к Киеву.

А слава впереди него бежит. Как подъехал Илья к княжескому двору, встретили его князь с княгинею, встретили бояре и дружинники, при­нимали Илью с почётом, с ласкою.

Подошёл к нему Алёша Попович:

-Слава тебе, Илья Муромец. Ты прости меня, забудь мои речи глупые, ты прими меня к себе за младшего.

Обнял его Илья Муромец:

-Кто старое помянет, тому глаз вон. Будем вместе мы с тобой и с Добрыней на заставе стоять, родную Русь от врагов беречь!

И пошёл у них пир горой.

На том пиру Илью славили: честь и слава Илье Муромцу!

Иллюстратор Соковнина И.