Петр и Петруша

Сказка про царя Петра Великого и солдата, возвращавшегося со службы. Надумал Петр I город на берегу Балтики основать. Выбрал место хорошее. Да вот незадача — камень на том пути лежит. Ни пройти, ни проехать! Немецкий инженер предложил камень на куски иссверлить, Итальянцы предложили камень на летательном аппарате перенести. Китайцы обещали камень динамитом взорвать…

«Петр и Петруша» читать

Жил да был на свете царь. Петром его звали. По прозвищу — Ве­ликий. И вот как-то надумал он город на берегу Балтики основать и назвать оный го­род Санкт-Петербургом.

Выбрал место хорошее. И река есть, и море. Ко всем сторонам путь. Да вот незадача — камень на том пути лежит. Ни пройти, ни проехать!

— Убрать его немедля! — говорит царь. — Каз­ны не пожалею! Озолочу!

Тут немецкий инженер вышел:

— Натюрлих! Я могу камень механизмой иссвер­лить на мелкие куски во славу Вашего Император­ского Величия. Извольте на обустройство сто тыщ Рублёв.

И пошла работа! Пилой пилил, долотом долбил, молотком от­бивал, да ничего не вышло. Толь­ко пилы да молотки поломал и механизму свою изгубил!

А тут итальянцы:

— Аллёре, — говорят. — Сие дело деликатное, воздушности требует. Летательный аппарат мастера Леонардо сей ка­мень по возду­ху перенесет, а на всё про всё пятьдесят тыщ целковых нам.

Взлететь-то сей аппарат взлетел, да, вишь, верёвки все по­лопались!

Тут китаец откуда-то выскочил казны сустаток забрал, а камень обещал взорвать.

Ну, тут ихнего брата набежало… Заложили бомбы, петарды, фейерверки!

Фитиль подожгли. И тут как шарахнет!

Дым рассеялся. Камень на месте стоит.

А царя не видать.

Тут свита забеспокоилась:

— Мать честная! А где государь-то?!

А государь летит по небу, госу­дарство своё обозревает и думает, что нельзя, мол, так опрометчиво иноземцам доверяться.

Тут солдат по лесу идёт. До­мой возвращается. Песню мар­шевую поет:

«Было дело под Азовом, Дело славное, друзья!

Наш могучий ампиратор,

Наш державный великан

Сам, родимый, пред полками,

Словно сокол, он летал!»

Вдруг прямо перед ним что-то с неба упало.

Глянь — а из болота ноги торчат. Взялся за них солдат и вы­дернул летуна из трясины.

Царь, не оклемавшись тол­ком, сразу вопрошает:

— Ты кто есть?

— Я, знамо дело, солдат!

Прислонил солдат царя к стволу и в очередь спраши­вает:

— А ты кто будешь?

— Я — Пётр!

Солдат его по плечу хлопнул:

— О! Вот так-так! И я Пётр! Тёзка, значит.

А сам с царя кафтан снял и в пруду постирал.

— Эх, Петруша, мил чело­век, — говорит, — Как же тебя угораздило в болото? Не случись меня, утоп бы до смерти.

Потом искупал царя в пруду и персону его оглядел:

— Вот теперь вижу, что ты Петруха. А то уж по­думал, что ты царь!

Пётр насторожился.

— Какой-такой царь? — спрашивает.

— Болотный! — смеётся солдат.

— Ну, царь не царь, а слуга я царский, — хитрит царь, — Выведи-ка меня из лесу, солдат.

— А царя покажешь? — щурится солдат.

— А ты и впрямь царя не видел?

— Куды там, в строю в дальнем шеренге стоял, оттелева не видать.

И пошли они. Солдат поёт:

«Уж не раз грозою грянул

На могучий вражий стан.

Пули облаком неслися,

Кровь горячая лилась…»

Вдруг из-за дерева на них разбойники.

— Стой! — говорят.

Государь к такому обращению непривычный. Да не успел он слово молвить, как атаман его кулаком приложил. Но солдат е испугался – таких тумаков разбойничкам надавал!

Взвалил солдат государя на плечо и дальше зашагал. Идёт, песню поёт:

«Вдруг одна злодейка пуля

В шляпу царскую впилась.

Не смутился анпиратор,

Взор, как молния, блистал!»

Тут и царь очнулся.

— Ну что, оклемался? — спрашивает солдат. И по­шли вместе. Пока солдатским маршем-то шли, не заметили, как заблу­дились. Кругом темень, ни тропки, ни просвету.

Солдат и говорит:

— Ну-ка, тёзка, помоги. За­берусь-ка я повыше, гляну, нет ли огонь­ка, — и полез на самую высокую ёлку.

А царь стоит и думает:

«Надо же! Служил мне двадцать пять лет, а меня не видел! Странно сие!»

Тут солдат на него упал – еле Петр его поймал.

— Есть огонек, Петя, тут недалеко.

Долго ли, коротко ли, вышли к огоньку.

— Ох, не доброе это место, — говорит царь, — для ночлега не приспособленное и на карте государства Российского не отмеченное. А солдата ничем не прошибёшь.

— Ничего! Приспособим! Отметим! Солдат в дверь постучался, да никто не отозвался.

— Спят все? Аль померли? — крикнул солдат да как толканёт дверь, чуть с петель не снёс!

Дверь и отворилась. Глядь — на пороге старая карга: спи­на колесом, а на горбу чёрный кот глазом сверкает.

— Чаво надоть? — шамкает ведьма.

— Ты чего ж, старая, добрым людям не открыва­ешь, на ночь не пускаешь? — говорит солдат.

— В лесу переночуете! Не похудее­те! — огрызнулась старуха и хотела бы­ло захлопнуть дверь, да солдат ей по­мешал.

— Тихо, Бабуля-ягуля! Я-то лад­но — солдатская голова, что под дожди­ком трава. А вот другу моему невместно в лесу ночевать! Он самого царя видал!

Вошли солдат и царь в горницу.

— А ну-ка, что есть в печи, на стол ме­чи! — говорит солдат.

Старуха из-за печи ругается:

— Сейчас тебе, пробка серая! Держи карман. На вас, дармоедов, не припа­сено!

Солдат зор­ким глазом сво­им да нюхом солдатским заприметил запас в пе­чи. Пришлось-таки ста­рухе делиться.

Полезла ведьма за рюмками, а про себя думает:

«Ладно, попотчиваю вас зельем снотвор­ным. Крепко спать будете. На том свете проснётесь».

Солдат недоброе по­чуял. Поднесла старуха гостям зе­лье. Царь рюмку взял, а сол­дат ему выпить не дал и тайком на пол вы­плеснул. Старухин кот с пола сли­зал и немедля заснул.

— Ну и нам спать пора! — ска­зал солдат. — Эй, старая, го­товь ночлег.

Старуха вдруг будто подобрела.

— Идите, гости дорогие, на чердак. Там на се­не и тепло и мягко будет. — А сама руки потирает.

Да солдат-то всё примечает. Как на чердак за­лезли, он царю и говорит:

— Давай-ка по очереди спать, Петруша. Бе­режёного и Бог бережёт.

Выпал жребий царю в дозор. Солдат лежит и думает:

«Как-то будет Петя на часах стоять? Дай-ка на него гляну».

Смотрит, а тот стоит с закрытыми гла­зами и качается.

— Что качаешься? Аль дремлешь? — спрашивает солдат.

Царь сей же час глаза открыл:

— Нет, нет!

— То-то, смотри! — наказал сол­дат.

Вот царь стоял, стоял, и начало его опять в сон клонить. Тут уж солдат не сдержался и кинулся в царя ботинком. Тот враз проснулся, а солдат его корит:

— Разве так караул держат?! — говорит. — Меня двад­цать пять лет уму-разуму учили! А тебя, видать, нет! Раз-другой простил, а уж третья вина завсегда виновата!

Посмотрел на государя, а тот еле на ногах дер­жится. Пожалел его солдат:

— Ну, теперь ложись спать, горе луковое! Я сам на часы встану.

Лёг царь на сено, а солдат к оконцу подо­шёл. Глядь — а из лесу разбойники идут, солдатским кулаком битые. Злые да голодные.

Залез, а там уж его солдат ждёт. Кулаком разбойничка погладил, тот и повалился — как раз под бок к царю.

Ждёт-пождёт вожак Саватейку, а того всё нету. Послал он другого:

— Иди-ка ты погляди, что он там возится!

Только тот на чердак сунулся, сол­дат его за шкирку взял и всего вта­щил. Кричит разбойник, а с солда­том сладить не может.

Атаман совсем разозлился.

— Бездельники, дармоеды! — кричит. — Не могут дело сделать!

И сам на чердак полез. Смотрит — а там знакомый солдат с поленом в руках. Разбойника оторопь взяла.

— Опять ты? — говорит.

А солдат отвечает:

— Я! Иди, вожак, к своей стае!

И наладил его поленом по башке.

Тут царь проснулся. Видит — раз­бойники вповалку лежат, и говорит:

— Что тут было? Опять они?!

— Они! Долго теперь не очуха­ются!

Государь огорчился:

— Что ж ты меня не разбудил?

Солдат только улыбнулся:

— Уж больно ты, Петруша, сладко спал.

Слезли они с чердака. Увидала бабка, что гости живы и невреди­мы, испугалась:

— Ой, служивенький, не губи!

А солдат с царём на сун­дук её смотрят и перегля­дываются.

Открыли сундук, а там золота на многие тыщи! То разбойники награбили.

Старуха криком кричит:

— Разбойники! Я самому ца­рю буду жаловаться!

Царь только в усы усмехнулся.

Вынесли они сундук из избы и в лодку поставили.

Плывут и вдвоём поют:

«Конь не дрогнул от удара,

Но быстрее поскакал.

Видно, турки промахнулись —

Ампиратор усидел».

А в то время свита под кам­нем сидит, по царю горюет.

Смотрят — царь с солда­том в лодке подплывают да сундук на берег ставят. Сви­та так на колени и попадала.

А царь вопрошает:

— Ну, что, потеряли царя своего?

Солдат недоумевает:

— А кто царь-то?

Тут слуга подбежал, государю его камзол подал. Царь прибрался и го­ворит:

— А видишь — все без шапок, мы с тобой одни в шапках. Вот кто-то из нас двоих и есть царь! Солдат рассуждает:

— Ага! Ты слуга царский. Стало быть, это я, что ль, царь-то?

А царь расхохотался:

— Хитёр, пробка серая! Изворот­лив, шельма!

А тут свита опять за своё — не желает ли государь опыт с камнем продолжить?

Царь солдата спрашивает:

— Ну как, солдатик? Что, думаешь, с камнем сим сде­лать возможно?

А солдат и говорит:

— На камень боле тратиться не надоть. На енто золото, ежели с умом, цельный город отстроить можно. А на камне том надлежит вашему ампираторскому величию памятник водрузить! Потомкам в назидание!

И повелел царь — быть по сему! А солдату тихонько наказал:

— Да смотри, никому не сказывай, что башмаком-то меня огрел.

Как царь повелел, так всё и сделали! И город стоит, и камень с памятником.

Иллюстраторы: Пронин Ю и Капнинский А.