Самый первый снег робок и тих. Ложится на черную октябрьскую землю: «Ой! Извините!» И тает. Лишь кое-где притаится по бороздкам, оставшимся от змеиного следа последнего велосипедиста.
Первый снег. Он лежит словно просто для красоты — чтобы лишь подчеркнуть, как черна напившаяся осенней воды земля, как озимое поле свежо сверкает… Небо серое, снежок белый и легкий, словно на акварельном рисунке. А озимое поле так и сияет, сияет, словно оно освещено каким-то невидимым солнцем.
Иной раз выйдешь из лесу, глянешь на него — как оно лежит на пологом склоне противоположного холма. И поймешь: все кругом спит, а это поле и верно освещено — солнцем жизни.
Силен и спокоен январский снег. Тяжелым холодным одеялом накрывает он поля. Гнет к земле деревья. А какая елочка послабей — он и сломает ее!
Солнце выглянет утром, загорится, высоко поднимется в небо. А небо синё, бездонно. Глянешь из окошка — что за день чудесный! Прямо весна! Кажется, еще чуть и посыплется с крыши капель.
Но только выйдешь, и дух захватит. И сейчас же пожалеешь, что не взял вторых рукавиц… Мороз, ну и морозище! Много снегу — много и холоду. Солнце висит вверху, словно лампочка в холодильнике: светит, а не греет.
Через поле проложена синяя тропинка. Идешь по ней — ногу ставишь осторожно, как канатоходец. Чуть неверный шаг — по колено, а то и по пояс провалился в сыпучее снежное болото… Ворона натужно тянет по замерзшему льдистому небу: «Ой, холодно! Ой, долго еще до тепла!»
