Лесная газета — Бианки В.В.

Наш первый лесной корреспондент

Ленинградцам, жителям Лесного, в прежние годы часто приходилось встречать в парке седого профессора в очках, с очень внимательными глазами. Он прислушивался к каждому птичьему писку, всматривался в каждую пролетающую бабочку или муху.

Мы, жители большого города, не умеем так хорошо подмечать каждую новую птицу или бабочку, появляющуюся весной, а от его взгляда не ускользала ни одна весенняя лесная новость.

Профессора этого звали Дмитрий Никифорович Кайгородов. Полвека подряд Дмитрий Никифорович наблюдал живую природу нашего города и его ближайших окрестностей. Целых пятьдесят лет на его глазах весна сменяла зиму, лето — весну, осень — лето, и опять наступала зима. Птицы улетали и прилетали, цветы и деревья зацветали и отцветали. Дмитрий Никифорович аккуратно записывал все свои наблюдения — когда что случилось — и потом печатал это в газетах.

Он звал и других — особенно молодежь — наблюдать природу, записывать наблюдения и присылать свои записки ему. Многие откликались на его призыв. С каждым годом армия его корреспонднтов-наблюдателей росла и росла.

И сейчас по первому примеру Дмитрия Никифоровича многие любители природы — краеведы, ученые, пионеры и школьники нашей Родины — продолжают вести и собирать такие наблюдения.

За пятьдесят лет у Дмитрия Никифоровича накопилось очень много наблюдений. Он собрал их все вместе. И вот теперь благодаря его долгой, упорной, кропотливой работе и труду многих других ученых, чьих имен и не слышали наши читатели, мы знаем, когда какие птицы прилетают к нам весной, когда они покидают нас осенью, как живут наши цветы и деревья.

Дмитрий Никифорович написал для детей и взрослых много книжек про птиц, про лес и поле. Он сам работал в школе и всегда доказывал, что дети должны изучать родную природу не по книжкам, а на прогулках в лесу и поле.

11 февраля 1924 года, после долгой и тяжелой болезни, Дмитрий Никифорович умер, не дождавшись новой весны.

Мы будем его помнить.

Лесной год

Нашим читателям может показаться, что лесные и городские новости, напечатанные в Лесной газете, — старые новости. Это не так. Правда, каждый год бывает весна, но каждый год она новая, и, сколько лет ни живи, не увидишь двух одинаковых весен.

Год, — что колесо с двенадцатью спицами — месяцами: промелькнут все двенадцать спиц, колесо сделает полный оборот — и опять мелькнет первая спица. А колесо уже не там — далеко укатилось.

Опять придет весна — и лес проснется, вылезет из берлоги медведь, вода затопит подвальных жильцов, прилетят птицы. Снова начнутся игры и пляски у птиц, родятся детеныши у зверей. И в Лесной газете читатель найдет все самые свежие лесные новости.

Мы помещаем здесь лесной календарь на каждый год. Он мало похож на обыкновенные календари, но в этом нет ничего удивительного.

Ведь у зверей и птиц все не по-нашему, не по-людски; у них и календарь свой особенный: в лесу все живут по солнцу.

За год солнце делает широкий круг по небу. Каждый месяц оно проходит одно из созвездий, один из знаков Зодиака, как называются эти двенадцать созвездий.

Новый год в лесном календаре не зимой, а весной, — когда солнце вступает в созвездие Овна. Веселые праздники бывают в лесу, когда там встречают солнце; грустные дни, — когда его провожают.

Месяцев в лесном календаре мы насчитали столько же, сколько и в нашем, — двенадцать. Только назвали мы их по-другому — по-лесному.

Лесной календарь на каждый год

Месяцы:

I — Месяц пробуждения от Спячки (первый месяц весны) — с 21 марта по 20 апреля.

II — Месяц Возвращения Перелетных на Родину (второй месяц весны) — с 21 апреля по 20 мая.

III — Месяц Песен и Плясок (Третий месяц весны) — с 21 мая по 20 июня.

IV — Месяц Гнезд (первый месяц лета) — с 21 июня по 20 июля.

V — Месяц Птенцов (второй месяц лета) — с 21 июля по 20 августа.

VI — Месяц Стай (третий месяц лета) — с 21 августа по 20 сентября.

VII — Месяц Прощания Перелетных с Родиной (первый месяц осени) — с 21 сентября по 20 октября.

VIII — Месяц Полных Кладовых (второй месяц осени) — с 21 октября по 20 ноября.

IХ — Месяц Зимних Гостей (третий месяц осени) — с 21 ноября по 20 декабря.

Х — Месяц Первых Белых Троп (первый месяц зимы) — с 21 декабря по 20 января.

ХI — Месяц Лютого Голода (второй месяц зимы) — с 21 января по 20 февраля.

ХII — Месяц Дотерпи до Весны (третий месяц зимы) — с 21 февраля по 20 марта.

Лесная газета №1. Месяц пробуждения

Первая телеграмма из леса
(От наших корреспондентов)

Грачи открыли весну

Открыли весну грачи. На всех проталинах появились их стаи.

Зиму грачи провели на юге нашей страны. Они очень спешили к нам на север – к себе на родину. По дороге они не раз попадали в жестокие метели. Десятки, сотни птиц выбивались из сил и погибали в пути.

Первыми долетели самые сильные. Теперь они отдыхают. Они важно расхаживают по дорогам и ковыряют крепкими носами землю.

Тяжелая, темная туча, закрывавшая все небо, ушла. По синему небу поплыли кучевые облака, похожие на большие сугробы снега. Родились первые зверята. У лосей и косуль отрастают новые рога. В лесу запели чижи, синицы и корольки. Ждем скворцов и жаворонков. Мы отыскали берлогу медведя под корнями вывороченной ели. Дежурим, – сообщим о его выходе. Струйки тающего снега тайно собираются подо льдом. В лесу капель: тает снег на деревьях. По ночам морозы заново куют лед.

Лесные происшествия

Первое яйцо

Самка ворона первою из всех птиц снесла яйцо. Ее гнездо – на высокой ели, густо засыпанной снегом. Чтобы яйцо не застыло и птенчик в нем не замерз, ворониха не оставляет гнезда. Пищу ей приносит ворон.

Сосунки в снегу

В поле еще снег, а у зайчих уж родятся зайчата.

Зайчата родятся зрячими, в теплых шубках. Сразу, как появятся на свет, они уже умеют бегать. Наевшись досыта материнского молока, они разбегаются и прячутся под кустами, кочками. Лежат смирнехонько, – не пищат, не балуются, хоть мать и убежала куда-то.

Проходит день, другой, третий. Зайчиха по всем полям скачет, давно уже про них и забыла. А зайчатки все лежат. Бегать им нельзя: ястреб заметит или нападет на след лиса.

Вот, наконец, бежит мимо зайчиха. Нет, не мамаша – тетка какая-то чужая. Зайчата к ней: накорми нас! Ну что ж, пожалуйста, кушайте! Накормила – и дальше.

И опять зайчата под кустиками лежат. А мамаша их где-то чужих зайчат кормит.

Так уж повелось у зайчих:всех зайчат общими считать. Где бы ни повстречала зайчиха зайчат, она их накормит. Все равно, свои они ей или чужие.

Думаете, плохо зайчатам беспризорниками жить? Ничуть! Им тепло: шубка у них. А молоко у зайчих такое сладкое, густое, что зайчонок раз насосется, – потом несколько дней сыт.

А на восьмой-девятый день зайчата начнут травку зубрить.

Первые цветы

Появились первые цветы. Но не ищите их на земле, – она еще покрыта снегом. В лесу только на опушке журчит вода, и канавы полны ею доверху. Вот здесь-то, над бурой весенней водой, на голых прутиках орешника и распустились первые цветы.

Гибкие серые хвостики свешиваются с прутиков, их называют сережками, но на сережки они не похожи. Качнешь такой хвостик – из него облачко пыльцы.

Но вот что удивительно: на тех же веточках орешника есть и другие цветы. Эти сидят парочками или по три, их можно принять за почки, только из верхушки каждой почки высунулось по паре ярко-розовых ниточек-язычков. Это рыльца, они ловят пыльцу, которая летит по ветру с других кустов орешника.

Ветер свободно гуляет между голыми прутьями, – листьев нет и ничто ему не препятствует качать хвостики-сережки и подхватывать пыльцу.

Отцветет орешник. Отвалятся сережки. Засохнут розовые ниточки странных цветочков – почек. Но каждый такой цветочек превратится в орех.

Н. Павлова

Весенняя хитрость

В лесу хищники нападают на мирных животных. Где увидят, так и хватают.

Зимой на белом снегу не так-то скоро увидишь зайца-беляка и белую куропатку. А сейчас снег тает, во многих местах уже показалась земля.

Волки, лисицы, ястреба, совы, даже маленькие хищные горностаи и ласки издали замечают белую шерстку и белые перья на черных проталинах.

И вот беляки и белые куропатки пустились на хитрость: они линяют и перекрашиваются.

Беляк стал весь серенький; у куропатки выпало много белых перьев, а на их месте отросли бурого и ржавого цвета новые перья с черными полосами.

Теперь беляка и куропатку не так-то просто заметить: они замаскированы.

Некоторым из нападающих тоже пришлось прибегнуть к маскировке. Ласка была вся белая зимой, горностай тоже, только кончик хвоста у него был черный. И им обоим удобно было подкрадываться к мирным животным по снегу: белым по белому.

А сейчас они перелиняли и стали серыми. Ласка вся серая, а у горностая кончик хвоста как был, так и остался черным.

Но ведь черное пятнышко на одежде не вредит ни зимой, ни летом; ведь и на снегу есть черные пятна – соринки да сучочки, а на земле и в траве их сколько хочешь.

Зимние гости собираются в путь

На проезжих дорогах по всей нашей области замечены стайки маленьких белых птиц, похожих на овсянок. Это наши зимние гости – снежные подорожники-пуночки.

Родина их в тундре, на островах и берегах Северного Ледовитого океана.

Там не скоро еще оттает земля.

Обвалы

В лесу начались страшные обвалы.

Белка спала в своем теплом гнезде на ветке большой ели.

Вдруг тяжелый ком снега обрушился с вершины дерева прямо на крышу гнезда. Белка выскочила, а ее беспомощные новорожденные бельчата остались в гнезде.

Белка сейчас же принялась раскапывать снег. К счастью, оказалось, что снег только придавил крышу гнезда, сделанную из толстых прутьев. Круглое внутреннее гнездо из теплого мягкого моха осталось цело.

Бельчата даже не проснулись в нем. Они совсем еще маленькие – с крысенят, голые, слепые и глупые.

Сырые квартиры

Снег тает и тает. Жителям лесных подвалов плохо приходится: кроты, землеройки, мыши, полевки, лисы и другие зверьки и звери, живущие в норах под землею, уже сейчас страдают от сырости. Что же будет с ними, когда весь снег превратится в воду!

Загадочный пушок

На болоте растаял снег, между кочками – вода. А под кочками белеют серебристые кисточки, качаясь на гладких зеленых стебельках. Неужели это летучие плодики, которые не успели разлететься осенью? Неужели они перезимовали под снего? Не верится, – уж слишком они чисты и свежи.

Сорвешь такую кисточку, раздвинешь пушок – и загадка разгадана. Это цветы. Там между белыми шелковистыми волосками виднеются желтые тычинки и тонкие ниточки – рыльца.

Так цветет пушица, а волоски у цветов для тепла, – ведь ночи еще так холодны.

Н. Павлова.

В вечнозелёном лесу

Вечнозеленую растительность можно видеть не только в тропиках или на берегах Средиземного моря. И у нас на севере есть свои вечнозеленые леса с вечнозелеными кустарниками. Вот сейчас, в первый месяц нового года, особенно приятно пойти в такой лес, чтобы не видеть ни бурых прелых листьев, ни надоевшей сухой травы.

Пушистые серовато-зеленые молодые сосенки приманивают издалека. Как весело тут, среди них! Все живет: мягкий зеленый мох, кустики брусники с глянцевитой листвою и вереск, изящный вереск, на тонких веточках которого, покрытых черепицей удивительно мелких листочков, еще сохранились прошлогодние бледно-лиловые цветочки.

На краю болота виднеется еще один вечнозеленый кустарник – подбел. Его темные, подвернутые по краям листья снизу точно побелели, оттого и – подбел. Но кто сейчас остановится у этого кустарничка, не станет долго разглядывать листья, потому что заметит что-то интереснее: цветы! Красивые розовые колокольчики, похожие на цветы брусники. Приятная неожиданность – найти в лесу цветы в такую раннюю пору. Наберешь букет, и никто не хочет верить, что это с воли, а не из теплицы.

Потому что мало кто гуляет ранней весной в вечнозеленом лесу.

Н. Павлова.

Ястреб и грачи

«Пи-пи! Кра-кра-кра!» – пронеслось что-то у меня над головой. Я обернулся и увидел: пять грачей летели за одним ястребком-перепелятником. Ястреб увиливал во все стороны, но грачи догоняли его и клевали по голове. Ястреб пищал от боли. Наконец ему удалось вырваться и улететь.

Я стоял на высокой горе, мне было далеко видно. Я видел, как ястреб сел на дерево – дух перевести – и как вдруг откуда-то с шумом налетела на него большая стая грачей. Тут ястребу пришлось совсем туго. Он с бешеным писком налетел на одного грача. Тот струсил и бросился в сторону. Тогда ястреб очень ловко и без всякой помехи скользнул в высоту. Грачи, потеряв своего пленника, стали разлетаться по полю.

Лескор К. Мышляев.

ВТОРАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСА
(От наших специальных корреспондентов)

Прилетели скворцы и жаворонки. И запели.

Нам надоело ждать выхода медведя из берлоги. Мы подумали: не замерз ли он там?

Вдруг снег зашевелился.

Но из-под него вылез совсем не медведь, а невиданный зверь, ростом с большого поросенка, весь в шерсти, с черным брюхом и двумя темными полосами на беловатой голове.

Оказывается, это не медвежья берлога, а барсучья нора, и вылез из нее барсук.

Теперь уж он больше не заснет и будет по ночам собирать в лесу улиток, личинок и жуков, есть коренья и ловить мышей.

Мы стали искать по всему лесу и опять нашли берлогу медведя, теперь уже настоящую.

Медведь еще спит.

Вода выступает на лед.

Снег рушится, глухари токуют, дятлы барабанят.

Прилетела птичка-ледоломка – белая трясогузка.

Санный путь испортился, колхозники сменили сани на телеги.

ГОРОДСКИЕ НОВОСТИ

КОНЦЕРТЫ НА КРЫШАХ

По ночам на крышах происходят кошачьи концерты. Кошкам они очень нравятся. Концерты кончаются отчаянной потасовкой между певцами.

ПО ЧЕРДАКАМ

Сотрудник Лесной газеты обошел на днях много домов центрального района города, чтобы познакомиться с условиями жизни населения чердаков.

Птицы, занимающие здесь углы, оказывается, очень довольны своим жильем. Кому холодно, тот жмется к печным трубам и пользуется даровым отоплением. Голубки уже сидят на яйцах, воробьи и галки по всему городу собирают соломинки для гнезд, пух и перья для своих мягких перин.

Жалуются птицы только на кошек и мальчишек, которые разоряют их гнезда.

ВОРОБЬИНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ

У скворешен крик и драка. По ветру летят пух, солома, перо.

Это вернувшиеся домой хозяева – скворцы – хватают за шиворот поселившихся в скворешнях воробьев, выкидывают их прочь, а за ними и их перины, – чтобы духу воробьиного там не было!

Штукатур, стоя в люльке, замазывает под крышей щели. Воробьи скачут по краю крыши, заглядывают одним глазом под карниз и с криком кидаются прямо в лицо штукатуру. Тот отмахивается от них своей лопаточкой. Ему и невдомек, что он замуровывает в щелях воробьиные гнезда с отложенными уже в них яичками.

Кругом крик. Кругом драка. Пух и перья летят по ветру.

Лескор Н. Сладков.

СОННЫЕ МУХИ

На улице появились большие зеленовато-синие с металлическим отливом мухи. Вид у них сонный, как осенью. Они еще не летают, а только еле ползают по стенам домов, качаясь на тонких ножках.

Целый день мухи греются на солнце, а ночью опять заползают в щели и скважины стен и заборов.

МУХИ, БЕРЕГИТЕСЬ БРОДЯГ!

На улицах Ленинграда появились пауки-бродяги.

Волка, говорят, ноги кормят. Этих пауков – тоже. Они не плетут хитрых тенет, как пауки-крестовики, а нападают на мух и других насекомых, бросаясь на них прыжками.

ВЕСНЯНКИ

Из воды через трещины речного льда вылезают неуклюжие серые личинки. Они карабкаются на набережную, освобождаются от своих шкурок-чехликов и превращаются в крылатых, стройных насекомых – ни мух, ни бабочек – веснянок.

Длиннокрылые, легкие, они еще не могут летать: слабы. Им нужно солнце.

Они пешком переходят мостовую. Их давят прохожие, давят копытами лошади, давят колесами автомобили. Их проворно клюют воробьи. А они все идут да идут – их тысячи, тысячи, тысячи.

И те, кому удалось перейти улицу, взбираются на стены домов – за солнцем.

НАБЛЮДЕНИЯ В ЛЕСНОМ

Исполнилось восемьдесят лет со дня начала непрерывных фенологических(Фенология – наука о сезонных явлениях природы.) наблюдений в Лесном, начатых известным знатоком природы профессором Д. Н. Кайгородовым.

Сейчас фенологами-наблюдателями в Советском Союзе руководит специальная комиссия имени Кайгородова при Всесоюзном географическом обществе.

Из разных областей и республик шлют в комиссию свои сообщения фенологи-любители. Регистрация в течение ряда лет прилета и отлета птиц, зацветания и отцветания растений, появления и исчезновения насекомых дает возможность установить так называемый «средний календарь природы». Он помогает составлению предсказаний и определению сроков различных сельскохозяйственных работ.

В Лесном создан сейчас центральный фенологический пункт страны. Во всем мире насчитывается лишь три таких пункта, где давность наблюдений превышает пятьдесят лет.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Первого Ленинградского областного слета колхозных ребят.

Объявим войну вредителям сельского хозяйства: мышам, крысам, хлебным долгоносикам, луговым мотылькам и т. п. Создадим 1200 бригад по борьбе с вредителями полей, садов, огородов, овощей и зернохранилищ. В целях борьбы с вредителями полей и огородов развесим 30000 скворешен.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Ленинградского областного слета юных натуралистов

Дорогие ребята!

На наших полях колосятся хлеба, цветут сады, с каждым днем крепнет и богатеет социалистическое хозяйство.

Вместе со взрослыми трудились и мы, юные натуралисты, опытники сельского хозяйства.

И обмениваясь опытом юннатской работы, мы, участники Областного слета юных натуралистов и опытников сельского хозяйства, обращаемся ко всем пионерам и школьникам области с призывом – умножить натуралистические работы.

На пришкольном участке разбейте цветочные клумбы, разведите плодово-ягодный сад.

Пусть каждый из вас посадит не менее двух плодовых деревьев или двух ягодных кустов.

Шире ставьте опыты по сортоиспытанию сельскохозяйственных культур, по выращиванию новых ценных растений, по проверке и применению передовой агротехники.

В дни летних каникул все примем участие в изготовлении наглядных пособий для школ по ботанике, зоологии, неживой природе.

Будем же работать на колхозных полях и огородах, на скотных дворах, поможем в уходе за пасекой.

А чтобы успешнее шла наша полезная работа, будем чаще обращаться за советом и консультацией к нашим учителям, агрономам, зоотехникам, овощеводам, пчеловодам, будем знакомиться с достижениями передовиков колхозных полей, учиться у мичуринцев новым приемам борьбы за урожай.

ГОТОВЬТЕ КВАРТИРЫ

Кто хочет, чтобы в саду у него поселился скворец, пусть скорее готовит ему квартиру. Квартира должна быть чистая и с такой маленькой дверью, чтобы скворец мог в нее пролезть, а кошка не могла.

А чтобы кошка и лапой не могла дотянуться до скворца, к двери с внутренней стороны прибивают ребром деревянный треугольник.

КОМАРИКИ ПЛЯШУТ

В солнечные теплые дни уже пляшут в воздухе комарики.

Не бойся их: эти не кусачие, это комары-толкуны.

Легкой стайкой, столбиком держатся в воздухе, толкутся, кружатся. И там, где их много, – воздух в крапинках, как в веснушках.

ПЕРВЫЕ БАБОЧКИ

Бабочки проветривают и и сушат свои крылышки на солнце.

Первыми появились перезимовавшие на чердаках черно-коричневые с красным крапивницы и бледно-желтые лимонницы.

В ПАРКАХ

В парках и садах звонко пинькают лиловогрудые, в голубых шапочках самцы-зяблики. Они держатся стайками и поджидают своих самочек, которые всегда прилетают позже.

НОВЫЕ ЛЕСА

Состоялось всесоюзное совещание по разведению лесов. Собрались лесничие, ученые-лесоводы, агрономы. В совещании приняли участие и ленинградцы.

Более ста лет ведутся научные изыскания и практические работы по лесонасаждениям в степных районах нашей Родины. Подобрано 300 пород деревьев и кустарников, предназначенных для посадок, наиболее устойчивых в разных степях. Для Донецких степей, например, более устойчивыми оказались дубы, посаженные в перемешку с желтой акацией, жимолостью и другими кустарниками.

На наших заводах создана новая машина, с помощью которой в короткий срок производится посадка леса на большой площади. Уже облесены многие сотни тысяч гектаров.

В течение ближайших лет по всей стране должны быть посажены еще миллионы гектаров нового леса. Они поднимут урожаи наших полей.

ЛенТАСС.

ВЕСЕННИЕ ЦВЕТЫ

В садах и парках и на дворах расцвели желтенькие цветы мать-и– мачехи.

На улицах продают букетики первых лесных весенних цветов. Продавцы называют их «подснежными фиалками», хотя на фиалки они мало похожи и цветом, и запахом. Настоящее их название – голубые перелески.

Деревья тоже просыпаются: в березах уже начал двигаться сок.

КТО ПРИПЛЫЛ В ЗАПРУДУ

В Лесном парке в оврагах бегут весенние ручейки-журчейки. Наши лескоры на одном ручье устроили из камней и земли плотину. И стали ждать: кто приплывет к ним в запруду?

Долго никто не приплывал, приносило только какие-то щепки да сучочки, крутило их в запруде.

Потом по дну ручья приехал дохлый мышонок, да не простой, не комнатный, серый, длиннохвостый, а рыжий, с коротким хвостиком. Оказалось – полевка.

Она, может быть, пролежала мертвая под снегом всю зиму. А теперь снег превратился в воду, и ручеек потащил дохлого мышонка неизвестно куда.

Потом в запруду принесло черного жука. Он барахтался, кружился, а вылезть из воды не мог. Ребята вначале думали – это какой-нибудь водяной жук, а вытащили, глядят – это самый сухопутный навозник.

Проснулся, значит, и он. В ручей попал, конечно, не нарочно.

Потом – дрыг-дрыг длинными задними ножками! – сама приплыла в запруду, – как вы думаете, кто такая? Лягушка!

Кругом еще снег, а она уж тут как тут.

Вылезла на плотину – прыг, скок – и под куст.

Наконец приплыл и зверь. Бурый, похож на крысу, только хвост много короче. Это водяная крыса.

Она себе на зиму много зерна припасает, да к весне, видно, все подчистила. Вышла промышлять

МАТЬ-И-МАЧЕХА

На пригорках давно уже появились кучки стебельков мать-и-мачехи. Каждая кучка – семейка. Стебельки постарше – стройные, держат головку высоко, а к ним прижимаются маленькие, толстенькие, неуклюжие.

Есть совсем смешные,стоят сгорбившись, опустив головку, – точно стесняются, оробели, выглянув на белый свет.

Каждая семейка выросла из подземного корневища. В нем был с осени отложен запас пищи. Теперь он постепенно тратится, но его должно хватить на все время цветения. Скоро каждая головка превратится в желтый лучистый цветок, точнее, не в цветок, а соцветие, целое собрание маленьких, тесно прижатых друг к другу цветочков.

А когда они начнут отцветать, из корневища вырастут листья и примут на себя заботу – наполнить корневища новым запасом пищи.

Н. Павлова.

ТРУБНЫЕ ЗВУКИ С НЕБА

Жители Ленинграда поражены раздающимися с неба трубными звуками. Звуки слышны совсем ясно на утренних зорях, пока город еще не проснулся и грохота на улицах нет.

Те, у кого глаза хорошие, приглядевшись, замечают под самыми облаками стаи больших белых птиц с длинными прямыми шеями.

Это тянут дикие лебеди – кликуны.

Каждую весну они пролетают над нашим городом и кричат звонкими трубными голосами: «Крру-рру! Крру-рруу!» Но мы редко слышим их в шуме и грохоте уличной сутолоки.

Сейчас лебеди спешат на гнездовья на Кольский полуостров, под Архангельск, к берегам Северной Двины.

ПРОПУСК НА ПРАЗДНИК

Мы поджидаем наших пернатых друзей. Совет дружины поручил каждому пионеру сделать скворешню.

И все у нас занялись этим делом. У нас есть столярная мастерская. Тот, кто еще не умеет делать скворешни, научится в мастерской.

В своем школьном саду мы повесим много домиков для птиц. Пусть они живут у нас и охраняют яблони, груши и вишни от вредных гусениц и жуков. Когда школа будет праздновать День птиц, каждый понер принесет на сбор скворешню. Так мы условились. Скворешня – это будет наш пропуск на праздник.

Лескоры: Володя Новый, Женя Корягин.

ТРЕТЬЯ ЭКСТРЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСА

(От наших специальных корреспондентов)

Мы дежурили на деревьях у берлоги.

Вдруг кто-то снизу поднял снег, и показалась большая черная голова зверя.

Это вылезла медведица. За ней вылезли два медвежонка.

Мы видели, как она сладко зевнула во всю пасть. Потом она пошла в лес. Медвежата бежали за ней вприпрыжку. Мы успели только заметить, что она сильно похудела и стала очень лохмата.

Теперь она бродит по лесу – очень голодная после долгого сна – и ест все, что попадется ей на глаза: коренья, прошлогоднюю траву и ягоду, а при случае не пропускает и зайчонка.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

НАЧИНАЕТСЯ НАВОДНЕНИЕ

Власть зимы свергнута. Поют жаворонки и скворцы.

Воды взломали ледяной поток и хлынули на волю, в широкие поля.

В полях пожар: горят снега под солнцем. Из-под снега показались веселые зеленя´.

На разливах появились первые дикие утки и гуси.

Видели первую ящерку. Она вылезла из-под коры, взобралась на пень и грелась на солнышке.

Каждый день столько событий, что не успеваем записывать.

Сообщение с городом прервано. Начинается наводнение.

О жертвах наводнения сообщим птичьей почтой к следующему номеру «Лесной газеты».

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

НОВОСТИ

Сообщила Н. Павлова.

БЕГЛЯНКА ЗАДЕРЖАНА

Талая вода, ни у кого не спросясь, задумала сбежать с поля в ложбину.

Колхозники вовремя задержали беглянку: сделали поперек склона валики из плотного снега.

Вода осталась в поле и стала потихоньку впитываться в землю.

Зеленые жители поля уже почувствовали, что она пробирается к их корешкам, – и очень этому рады.

СТО НОВОРОЖДЕННЫХ

приняли сегодня ночью дежурные в свинарнике совхоза «Ударник». Все малютки полненькие, здоровые, визгливые. Девять счастливых молодых матерей каждый час нетерпеливо ждут, когда им принесут покормить их розовых, курносых младенцев с хвостиками.

НА НОВУЮ ТЕПЛУЮ КВАРТИРУ

из холодного хранилища переехала картошка.

Она очень довольна переменой обстановки и собирается прорастать.

ЗЕЛЕНАЯ НОВОСТЬ

В магазинах появились свежие огурцы. Не пчелы опыляли их цветы. Не солнце прогревало землю, на которой они росли.

И все-таки это огурцы как огурцы: толстенькие, плотные, сочные,все в пупырышках. И пахнут они настоящим огурцом, хоть и выросли в теплице.

ПОМОЩЬ ГОЛОДАЮЩИМ

Растаял снег, – и оказалось, что все поля покрыты худыми зелеными травинками. Земля еще мерзлая, корешкам из нее взять нечего, – вот несчастные травинки и голодают.

Но колхозникам они очень дороги: ведь эти тонкие, слабые травинки – озимые хлеба. И в колхозе приготовили для них отличную пищу: там и зола, и птичий помет, и навозная жижа, и питательные соли.

Отпускать голодающим пайки будут из воздушной столовой.

Пролетит столовая-самолет над полем, рассыплет по нему пищу, – и каждой травинке достанется еды вволю.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ОХОТА

Охота весной разрешается только на короткий срок. Если весна ранняя, то и охота ранняя. Если весна поздняя – и охота поздняя.

Весной охота на лесную и водяную птицу. Только на самцов – петухов и селезней. И без собаки.

ТЯГА

Охотник днем выезжает из города. В вечеру он уже в лесу.

Серенький, безветренный вечер. Моросит маленький дождик. Тепло. Лучшая погода для тяги.

Охотник выбрал опушку и встал к елочке. Лес кругом невысокий: ольхи, березы да ель. Четверть часа еще до захода солнца. Пока время есть – покурить: потом нельзя.

Стоит охотник, слушает: в лесу птицы поют разные, свистят и щелкают на острых вершинах елочек дрозды, цвирикают красногрудые зарянки в чаще.

Солнце село. Одна за другой кончают петь птицы. Последними примолкают певчие дрозды и зарянки.

Теперь стереги, слушай чутко! Над лесом вдруг тихо так:

– Црк, црк! Хор-р-р, хор-р-р!

Вздрогнул охотник. Ружье к плечу вскинул и замер. Откуда?

– Црк, црк, хор-р-р!

– Црк, црк!

Да их два!

Несутся над лесом, быстрыми толчками крыльев подвигаясь в воздухе, два долгоносых лесных кулика-вальдшнепа.

Один за другим – и без драки.

Значит, первый – самка, второй – самец.

Бах!.. – и, колесом, колесом крутясь в воздухе, задний вальдшнеп медленно падает в кусты.

Охотник стрелой к нему: убежит подранок, ткнется под куст – нипочем не найдешь.

Все перо у вальдшнепа раскраской под жухлый лежачий лист.

Вот он – на кусту повис!

А уж где-то в стороне опять циркает, хоркает другой.

Далеко – дробь не возьмет.

Охотник опять встал за елочку. Слушает, напрягается. Тихо в лесу.

И снова:

– Црк, црк! Хор-р-р, хор-р-р!

Стороной, стороной – далеко…

Подманить? Свернет, может?

Охотник сорвал с себя шапку, кинул в воздух.

Вальдшнеп зорко глядит: высматривает в сумерках самку. Увидал: что-то темное поднялось от земли – и вниз.

Вальдшнепиха?

Свернул, помчался – и прямо на охотника.

Бах! – и этот кувырком! Чуркой стукнулся о землю. Наповал.

Темнеет. То и дело тут и там цирканье, хорканье – только поворачивайся.

Руки дрожат от волненья.

Бах! Бах! – мимо!

Бах! Бах! – и опять мимо!

Лучше пропустить одного – двух без выстрела, надо успокоиться.

Ну вот – дрожь прошла.

Теперь можно.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Где-то в темной глубине леса глухо и страшно ухнул филин. Спросонья резко, испуганно затрещал дрозд.

Темно – скоро стрелять нельзя будет.

Вот, наконец:

– Црк, црк!

С другой стороны – еще:

– Црк, црк!

Прямо над головой охотника столкнулись – и в драку.

– Ба-бах! – дуплетом – и оба падают. Один комом, другой колесом, колесом – к самым ногам.

Теперь пора.

Пока видна еще тропа, надо подаваться к токовищу ближе.

ГЛУХАРИНЫЙ ТОК

Ночью сидит охотник в лесу, закусывает, водой из фляжки запивает: нельзя огня развести – спугнешь.

Зари недолго ждать, а ток начинается рано – еще до свету.

Дважды глухо ухнул филин в ночной тишине.

Разгонит, проклятый, ток!

Чуть побелело небо на востоке, и вот уже запел где-то чуть слышно, затэкал, защелкал глухарь.

Охотник вскочил на ноги. Слушает.

Вот и другой. Недалеко где-то, шагов за полтораста. Третий…

Осторожно ступая, охотник подходит. Ружье в руках, курки взведены. Глаза впились в темные широкоствольные ели.

Вот слышно: тэканье кончилось, заскрежетал, заиграл глухарь – трели пускает.

Охотник с места – огромными прыжками – раз, два, три, – и стал как вкопанный.

Трель оборвалась. Тихо.

Теперь глухарь начеку – слушает. Чуткий: только хрустни легонько, – сорвется, загремит крыльями по лесу, – поминай как звали!

Ничего не услышал. Опять затэкал: «Тэк-тэк! Тэк-тэк!» – как если две звонкие деревяшки тихонько ударять друг о друга.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Охотник стоит.

Глухарь заиграл.

Охотник скачет.

Глухарь заскиркал и оборвал трель.

Охотник застыл с поднятой ногой. И глухарь замер: слушает.

И опять сначала: «Тэк-тэк! Тэк-тэк!..»

Так много раз.

И вот уже совсем близко, где-то вот на этих елях сидит глухарь – и низко, в полдерева!

Зарко играет, одурел совсем, ничего теперь не слышит, хоть кричи!

Только где ж он? Не углядишь в темной хвое.

Фу ты! Да вот же! На мохнатой еловой лапе, совсем рядом – шагов тридцать – вон длинная черная шея,птичья голова с козлиной бородкой…

Замолк, нельзя шевельнуться…

– Тэк-тэк! Тэк-тэк! – и трель.

Охотник вскинул ружье.

Мушка бродит по темному силуэту громадной бородатой птицы с хвостом, распущенным, как широкий веер.

Надо выбрать убойное место.

По тугим крыльям глухаря дробь скользнет, не ранив крепкую птицу. Лучше – в шею.

Ббах!..

Дым застилает глаза, ничего не видно, только слышно: падает тяжелое глухариное тело, считает сучья.

Бах! – свалился в снег.

Ну и петух! Огромный, темный весь, килограммов не меньше пяти! А бровь красная, как кровью налитая…

ЛЕСНОЙ ТЕАТР

Тетеревиный ток

(От нашего специального корреспондента)

На большой лесной поляне – театр. Солнце еще не встало, но видно все: ночь белая.

На спектакль собрались зрители – рябенькие тетерки. Одни закусыают внизу, на земле, другие чинно расселись на деревьях.

Ждут, когда начнется представление.

Вот из лесу на середину поляны слетел весь черный, с белыми перевязками на крыльях, тетерев-косач. Это главный токовик.

Черными, как пуговки, глазами он зорко оглядывает токовище… Никого нет на поляне, только зрители-тетерки.

А что это за кустики там?Как будто вчера их не было? Впрочем, что за чепуха: разве в одни сутки могут вырасти елочки в метр высоты? Забыл, просто… От старости память слаба стала.

Пора начинать.

Главный токовик еще раз оглядывается на зрителей, и вот шея пригнута к земле, великолепный хвост торчком, косые крылья до земли.

И вот забормотал.

Так и слышится:

– Продам шубу, куплю балахон, куплю балахон!

Вытянулся, оглядел токовище – и опять:

– Куплю балахон, куплю балахон!

Стук! -сел на токовище еще косач.

Стук! Стук! – еще и еще летят и стукают о землю крепкими ногами.

Фу ты, как надулся токовик!

Все перья дыбом встали.

Голова на земле. Хвост веером, и

– Чуфф-фы! Чуфф-фы!

Это вызов на бой: налетай, кому перьев не жаль!

На другом конце токовища ответил косач:

– Чуфф-фы! Сами не из робких, попробуй – подойди!

-Чуфф-фы! Чуфф-фы! – Да тут их двадцать, тридцать – не счесть!

Выбирай любого:все в драку готовы.

Тетерки сидят тихонько на ветках, виду не показывают, что представление их интересует. Хитрят лукавые красавицы. Для них и театр устроен. Ради них и слетелись сюда черные бойцы с крылатыми хвостами и жаркими, кроваво-красными бровями.

Каждому хочется удаль и силу свою показать перед красавицами. Неуклюжих и хилых трусов прочь! Только смелые и ловкие, только самые отважные достойны их.

И вот началось…

Забормотали, зачуфыкали по всему токовищу, пригибаются к земле и подскакивают, сходятся…

Сойдутся двое – клюв в клюв – и в самое лицо противнику:

-Чуш-шшы! – яростным шипом.

Яснеет. Поднимается над сценой прозрачный кисейный занавес белой ночи.

Меж кустиками елок – откуда взялись эти елки на токовище? – блестит металл.

Косачам не до кустиков.

Каждый занят своим противником.

Главный токовик ближе всех к кустикам. Он бьется уже с третьим соперником. Двое бежали. Недаром же он главный токовик: нет сильнее его во всем лесу.

Третий противник храбр и быстр. Подскочил и ударил токовика.

– Чушш – злобно хрипит токовик.

Красавицы на ветках вытянули шеи. Вот это представление, это настоящий бой! Этот не побежит, ни за что не побежит. Опять подскочили, с треском бьют крутыми крыльями, сцепились в воздухе.

Удар, еще удар – не поймешь, кто кого, – упали на землю, отскочили в разные стороны. У молодого – два крепких пера в крыле сломаны, торчат синими осколками, у старика из жаркой брови сочится кровь, слепит глаз.

Красавицы беспокойно переступают ногами на ветках? Кто кого? Неужели молодой – старого? А какой красавец: тугое перо синевой отливает, хвост широкими разводами, ослепительная перевязка на крыле!

Вот опять: подскочили – сцепились. Старик наверху!

Сшиблись, – отскочили.

Опять схватились. Молодой наверху!

Теперь еще одна, последняя схватка. Ну!..

Вот сошлись, – отступили.

Подскочили, сцепились.

Бах! – громом прокатился по лесу выстрел. Облачко дыма вырвалось из елочек.

На минуту прервался ток. Тетерки на деревьях оцепенели с вытянутыми шеями. Косачи изумленно подняли красные брови.

Что случилось?

Ничего,все спокойно.

Никого нет.

Тихо. Дым над елочками рассеялся. Один из косачей повернул голову, – прямо перед ним противник. Подскочил – и клювом в лоб!

Спектакль продолжается, бьются парами косачи.

Но красавицы с веток видят: старый токовик и молодой его соперник – оба лежат на земле мертвые.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Неужто убили друг друга?

Спектакль продолжается. Надо смотреть на сцену. Какая теперь самая интересная пара? Кто из черных бойцов будет сегодня победителем?

……………………………………………………………………..

А когда над лесом взошло солнце и театр опустел, из еловой шалашки вышел охотник и первыми подобрал старого косача и его молодого соперника. Оба были залиты кровью: дробь обсыпала с ног до головы.

Охотник засунул их за пазуху, подобрал еще трех убитых им косачей, вскинул ружье на плечо и пошел домой.

И пока шел лесом, -все прислушивался да озирался: не встретить бы кого-нибудь…. Сегодня он сделал два черных дела: стрелял на току косачей в недозволенное законом время и убил старого токовика.

Завтра спектакль на лесной поляне не состоится: без главного токовика некому начать его.

Ток разбит.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА

РАДИОПЕРЕКЛИЧКА

ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!

Говорит Ленинград – редакция Лесной газеты.

Сегодня, 22 марта, в день весеннего равноденствия, мы устраиваем радиоперекличку с разных концов нашего Советского Союза.

Вызываем север и юг, восток и запад.

Вызываем тундру и тайгу, степи и горы, моря и пустыни.

Расскажите: что сейчас у вас происходит?

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС

У нас великий праздник: после долгой-долгой-долгой зимы в первый раз показалось солнце!

Первый день из океана выглянул только краешек его – малая маковка. И через несколько минут – скрылась.

Через два дня солнце вылезло уже по пояс.

Еще через два дня поднялось, наконец,все целиком – и отделилось от океана.

Теперь и у нас свои маленькие дни. Ничего, что от утра до вечера всего какой-нибудь час: ведь свету все прибывает, и завтра день будет длиннее, послезавтра – еще длиннее.

Вода и земля у нас покрыты глубоким снегом и толстым льдом. Белые медведицы крепко спят в своих ледяных пещерах-берлогах. Нигде ни зеленого росточка, ни птицы. Мороз и вьюга.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ГОВОРИТ СРЕДНЯЯ АЗИЯ

А мы уже кончили садить картофель, начинаем сеять хлопок. Солнце у нас так припекает, что на улицах пыль. Цветут персики, груши, яблони. Миндаль и урюк, анемоны и гиацинты уже отцвели. Начались посадки лесных полезащитных полос.

Отлетают на север зимовавшие у нас вороны и галки, грачи и жаворонки. Прилетели наши летние птицы: ласточки-касаточки, стрижи белобрюхие. А у больших красных уток-атаек в дуплах и норах уже вывелись утята, выскочили из гнезд, плавают в воде.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ГОВОРИТ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК

У нас проснулись от зимней спячки собаки.

Нет, нет, вы не ослышались: именно собаки, а не медведи, сурки, барсуки.

Вы думали, собаки нигде не впадают в спячку? А у нас впадают, спят зимой.

Такая у нас водится особенная собака – дикая. Ростом меньше лисицы, коротконожка. Шерсть на ней бурая и такая густая, длинная – ушей не видно. На зиму она забирается в нору и спит там, как барсук. А сейчас проснулась и принялась за ловлю мышей и рыбы.

Называется она енотовидной собакой, потому что похожа на маленького американского медведя – енота.

В Южном Приморье у нас начался лов плоской рыбы – камбалы. В глухой тайге Уссурийского края родились тигрята; у них уже прорезаются глаза.

Со дня на день ждем прибытия из океана в наши реки «проходной» рыбы, идущей сюда метать икру.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ГОВОРИТ ЗАПАДНАЯ УКРАИНА

А мы сеем пшеницу.

Из Южной Африки к нам вернулись белые аисты. Мы любим, чтобы они селились на наших хатах, и втаскиваем для них на крыши старые тележные колеса.

Сейчас аисты таскают на них сучья и ветви, – строят гнезда.

Пчеловоды наши в тревоге: прилетели золотистые щурки. Эти изящные, красиво раскрашенные птички любят лакомиться пчелами.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ ТУНДРА, ПОЛУОСТРОВ ЯМАЛ

У нас еще полная зима, весной и не пахнет.

Стада северных оленей добывают себе мох, разгребая снег и разбивая лед копытами.

Когда-то еще прилетят к нам вороны! Уорна-яле – «день вороны» – мы празднуем седьмого апреля. С прилета ворон считается у нас начало весны, как у вас в Ленинграде – с прилета грачей. А грачей у нас совсем не бывает.

ГОВОРИТ НОВОСИБИРСКАЯ ТАЙГА

У нас все то же, примерно, что и у вас под Ленинградом: ведь вы тоже в полосе тайги – хвойных и смешанных лесов, широченным поясом охватившей всю нашу страну.

Грачи у нас летом есть, но весна считается с прилетом галок: галки у нас отлетают на зиму и первые из птиц к нам возвращаются весной.

Весна у нас дружная и проходит быстро.

ГОВОРЯТ СТЕПИ ЗАБАЙКАЛЬСКИЕ

Стада зобатых антилоп – дзереней – двинулись на юг: уходят от нас в Монголию.

Первые оттепели для них – настоящее бедствие. Подтаявший днем снег морозной ночью превращается в лед. Вся ровная степь становится сплошным катком. Гладкие костяные копыта дзереней скользят на нем, как на зеркале, ноги разъезжаются.

А в быстрых, как ветер, ногах -все спасенье антилоп.

Сколько их гибнет от волков и других хищников сейчас – в весеннюю гололедицу!

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ГОВОРЯТ КАВКАЗСКИЕ ГОРЫ

У нас весна наступает на зиму снизу вверх.

На вершинах гор выпадает снег, а внизу, в долинах, идет дождь, бегут ручьи, начинается весеннее – первое – наводнение. Вздуваются, выходят из берегов реки, несутся – мутные, могучие – к морю,все сметают на своем пути.

Внизу, в долинах, цветут цветы, распускаются листья на деревьях. По светлым, теплым южным склонам с каждым днем выше поднимается зелень в горы.

Вслед за зеленью перелетают вверх птицы, поднимаются грызуны и травоядные звери. В погоне за козулями, зайцами, оленями, горными баранами и козлами идут волки, лисицы, дикий лесной кот и грозный даже для человека барс-леопард.

Зима отступает к вершинам. Весна преследует ее по пятам, а с ней поднимается и все живое.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРЯТ МОРЯ

ГОВОРИТ ЛЕДОВИТЫЙ ОКЕАН

По океану идут к нам льды, целые ледяные поля. На льдах лежат утельги – светло-серые морские звери с темными боками – гренландские тюлени-матки. Здесь – прямо на холодном льду – у них родятся бельки – пушистые, белые как снег, черноносые, черноглазые тюленята.

Белькам еще долго нельзя в воду, долго лежать на льду: они не умеют плавать.

Уже повылезли на льды и черномордые, чернобокие лысуны – старые гренландские тюлени-самцы. Линяет их короткая, жесткая, желтоватая шерсть. Им тоже пришло время лежать на льдах, дрейфовать, пока не вылиняют.

И вот по всему океану полетели на самолетах разведчики: высмотреть, где нынче на ледяных полях детные залежки утельг с бельками, где линные залежки лысунов.

Возвратясь с разведки, они докладывают капитанам пароходов, где звери залегли густо, – так густо, что льда не видно под ними.

Туда, лавируя между ледяными полями, выходят специальные суда с охотниками на борту – на тюлений промысел.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ЧЕРНОЕ МОРЕ ГОВОРИТ

У нас своих тюленей нет. Редко-редко кому посчастливится увидеть этого зверя. Покажется из воды черная, длинная – три метра длинной – спина и опять исчезнет. Это через Босфор из Средиземного моря случайно заплыл к нам тюлень-монах.

Зато много у нас другого зверя: веселых дельфинов. И как раз сейчас под городом Батуми разгар их бойного промысла.

Охотники выезжают на моторных яликах. Высматривают, куда с разных сторон тянут чайки, где они собираются в стаи. Там идет косяк рыбешки. Туда же придут и дельфины.

Любят дельфины играть: валяются на воде, как кони на траве, а то пойдут выскакивать из воды один за другим целой вереницей, кувыркаться в воздухе. Но тут к ним не подойдешь на выстрел: удерут. А вот там, где они пасутся, жируют, – они подпускают к себе ялик на каких-нибудь 10-15 метров – и тут их ловко стрелять и подхватывать на борт, чтобы – мертвые – не утонули.

КАСПИЙСКОЕ МОРЕ ГОВОРИТ

На севере у нас лед – и тут богатые лежки тюленей.

Только у нас бельки уже выросли и перелиняли – превратились в темно– серых тулупок, потом в сиварей. Уже из круглых лазок во льду все реже вылезают тюленки-матухи: они в последние разы приходят кормить своих детенышей молоком.

Уже и матухи-тюлени начинают линять. Пришла им пора плыть к другим льдам, – туда, где целыми косяками залегли тюлени-самцы, – линять с ними. И уже тает, колется под ними лед. И приходится зверям добираться до берега – долинивать на песчаных косах и отмелях.

Наши проходные рыбы – каспийская сельдь, осетр, белуга и многие другие – уже собираются со всего моря в плотные косяки, подходят к устьям Волги и Урала. Тут они будут ждать, когда эти реки освободятся в своих верховьях от льда и Волга принесет подсвежку.

Тогда начнется гонка: косяк за косяком ринутся рыбы вверх по течению, толкаясь и давя друг друга, помчатся метать икру там, где сами когда-то родились из икринок, – далеко на севере в этих реках, в их больших притоках и в малых речушках.

По всей Волге, Каме, Оке по всему Уралу-реке и его притокам рыбаки готовят снасти на великую силу рвущейся на родину рыбы.

БАЛТИЙСКОЕ МОРЕ ГОВОРИТ

И у нас приготовились рыбаки – ловить кильку,селедку, треску, а в Финском и Рижском заливах, как сойдет лед, – лосося, корюшку, ряпушку.

Порт за портом освобождается у нас ото льда, выходят из них пароходы в далекие плавания.

Со всего света начинают прибывать к нам суда. Зима кончается, веселое на Балтике настает время.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ ПУСТЫНЯ СРЕДНЕАЗИАТСКАЯ

Весной весело и у нас. Идут дожди. Большой жары еще нет. И всюду – даже на песках – начинает пробиваться нивесть откуда взявшаяся травка.

Распускаются листья на кустах. Выходят из-под земли крепко спавшие всю зиму животные. Залетали жуки-навозники, слоники-жуки; яркие златки осыпают кусты. Вылезают из глубоких нор ящерицы, змеи, черепахи, суслики, песчанки, тушканчики.

Целыми стаями слетаются с гор огромные черные грифы – охотиться за черепахами.

Грифы умеют своими длинными изогнутыми клювами выклевывать мясо черепах из их костяного панциря.

Слетаются гости весенние: крошечные пустынные славки, чеканы-плясуны,всевозможные жаворонки – большой, татарский и крошечный азиатский, черный и белокрылый и хохлатый. Воздух наполняется песнями.

Светлой, приветной весной даже пустыню не назовешь мертвой: столько в ней всякой жизни!

……………………………………………………………………

На этом мы кончаем нашу передачу – радиоперекличку со всех концов Советского Союза.

Следующая наша передача – 22 июня.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

СОСТЯЗАНИЕ ПЕРВОЕ

С какого дня (по календарю) считается начало весны?
Какой снег быстрее тает – чистый или грязный?
Почему весной не бьют пушных зверей?
Кто раньше появляется весной – летучие мыши или летучие насекомые?
Какие цветы первыми расцветают у нас весной?
Какая лесная птица весной резко меняет цвет своего оперения?
Когда заяц-беляк бывает всего заметней?
Слепыми или зрячими родятся зайчата?
Здесь нарисованы две сосны. Одна из них выросла в густом лесу, другая – на открытом месте. Какая где выросла?
Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Какой у нас самый маленький зверь?
Какая у нас самая маленькая птица?
Здесь нарисованы носы трех разных птиц. Одна из этих птиц питается насекомыми, другая – зернами и ягодами, третья – зверьками и птицами. Как по носу узнать, какая птица чем питается?
Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

У каких наших певчих птиц самцы желтые, а самки зеленые?
Это дерево обглодано зайцами. Каким образом зайцы достали кору так высоко и почему они не обгрызли ее снизу, у корня?
Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

Какие два дня в году солнце бывает на небе ровно полсуток?
Что вниз вершиной растет?
Печь не топится, дрова не курятся, а тепло заводится.
Летит – молчит, сядет – молчит, как умрет да сгниет, так и заревет.
Воронко бежит, а оглобельки стоят.
Матушкой зимой в белом саване, а матушкой весной в цветном платьице.
Зимою греет, весною тлеет, летом умирает, осенью оживает.
Что было вчера и что будет завтра?
Не дерево, а суковато.
Сколько надо взять «а», чтобы получить птицу?
ОБЪЯВЛЕНИЯ

ИЩЕМ КВАРТИРЫ

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.Домики – особняки из плотно сбитых досок не тоньше 2 см. Высота 32 см, площадь 15х15 см; вход (леток) 5 см на высоте 23 см от пола, с видом на солнечную сторону.

Мы уже прилетели.

Скворцы.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.
Домишки – ромбики. Площадь боковых стенок 12х12 см, леток 4 см.

Будем на днях.

Мухоловки-пеструшки, горихвостки.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.
Домишки с перегородками внутри. Общая площадь трех отделений 12х36 см, леток под крышей 4 см.

Прибудем в мае.

Стрижи.
Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.
Сарайчики высотой 11 см, площадь 11х11 см, леток 4 см на высоте 7 см от пола.

Мы уже здесь.

Белые трясогузки.

Будем в мае.

Серые мухоловки.

Лесная газета. Лесная газета №1. Месяц пробуждения.

КЛУБ КОЛУМБОВ

НЕОБЫЧАЙНЫЕ ОТКРЫТИЯ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ КРУЖКА ЮНЕСТОВ ПРИ РЕДАКЦИИ «ЛЕСНОЙ ГАЗЕТЫ»

Месяц первый

– Открытие клуба. – Объяснение его названия. – Почему «юнесты»? – Приветствие.

В канун Дня Весеннего Равноденствия на улице разыгралась метелица, озорно свистела в переулочках и ляпала сырым снегом в стекла окон. Прохожие, шагая против холодного, мокрого ветра, сгибались в три погибели и придерживали руками поднятые воротники. Смеркалось.

В светлом и теплом помещении редакции «Лесной газеты» запела тоненькая нежно-желтая птичка. Из своей клетки, висящей на окне, она приветствовала входящих в комнату юных лескоров такой великолепной долгой трелью, как будто ждала от них, что вот они подойдут к ее клетке и вернут ей давно потерянную ею свободу.

Собирались старшеклассники – члены Кружка Юнестов при редакции «Лесной газеты». Всего их было одиннадцать человек: пять мальчиков, пять девочек и руководитель. Переговорив между собой, собравшиеся торжественно объявили открытие Клуба Колумбов.

Название ребята придумали сами.

«Клуб», – потому что это добровольное в свободное от школьных занятий время собрание кружка; юных «Колумбов», – потому что все члены Клуба – первооткрыватели новых земель или хотят быть ими.

Спрашивается: какие могут быть колумбы-открыватели в нашей стране, когда она давным-давно открыта и все наперечет в ней отлично известно?

– Ну, нет! – хором отвечают колумбы. – Не важно, что открыта. Важно, кем открыта. И для кого открыта.

Америку, например, открыл Христофор Колумб. Был он итальянец, на службе у Испании – житель Старого Света, и для этого своего Света открыл Новый Свет – Америку. А для старожилов Америки – индейцев – Америка всегда была Старым Светом и нисколько не стала новей после открытия ее Колумбом. Наоборот: наш Старый Свет был для них тогда совершенно неизвестным Новым Светом.

Есть такие скучные люди, для которых все новое – старо. А мы такие, что нам и старое все– ново. И страна у нас такая, что сколько ее ни открывай – никак в ней всего не откроешь. И если усталым глазам старожилов кой в чем она и примелькалась, стала привычной, а потому как будто и не интересной, то нашим-то юным пытливым глазам и нашему пытливому уму она предстает в совершенно новом, чудесном и загадочном свете. Нам-то в ней все ново,все дивно, -все тайна и, значит, мы – настоящие колумбы своей земли.

Остается объяснить, почему мы называем себя не «юннатами», а «юнестами»?

Очень просто! Зайдите в любое помещение юннатского кружка. Вы увидите там клетки с птицами, клетки с разными зверюшками, аквариумы с рыбками, террариумы с ящерицами и змеями, инсектарии с насекомыми, горшки с цветами, может быть, даже целые оранжереи с овощами. Юннаты ухаживают за животными, делают мичуринские опыты над растениями, выращивают гигантские овощи и фрукты, работают в живых уголках, в специальных лабораториях, на огородах, в садах. Юннаты – это юные агрономы, животноводы, садоводы.

Все это здорово интересно, полезно и необходимо. Но это лишь часть работы. Другая часть – исследование, так сказать, инвентаризация и потом глубокое изучение нашего дикого хозяйства в полевых, что называется, лесных, естественных, а не клеточных, не лабораторных условиях.

Наш кружок – при «Лесной газете», – и главной своей задачей мы считаем работу в лесу: пытливые наблюдения над животными и растениями в естественных условиях их жизни, лесного, дикого естества испытание. Вот и получается, что мы -испытатели, разведчики – юнесты.

Тут же, на первом собрании Клуба, решено было сразу после окончания занятий в школе всем составом поехать в какой-нибудь «медвежий уголок» и заняться обследованием его с научной, а также с художественной точки зрения: среди колумбов есть художница и поэт. Постановили – на следующем собрании выбрать на карте место, куда ехать, и разработать подробный план работ экспедиции. О всех будущих открытиях посылать отчеты в «Лесную газету».

И новоиспеченные колумбы так размечтались о скором своем путешествии, что почувствовали необходимость немедленно послать за мороженым и выпить чаю.

Сбегать за мороженым вызвались светлокудрая Милочка и с ней веселый Володя. Но в такую метель не так-то просто найти на улице мороженое. Уже вскипел на электрической плитке чай, и общая любимица Рэмочка с живой как ртуть Дорой и мечтательной, пухленькой Лялечкой расставили на редакционном столе сахар, стаканы и блюдца. Уже горячий охотник Николай затеял со спокойным, как гора, силачом Андреем спор о том, где поблизости от Ленинграда лучшие «медвежьи уголки», и обратились за разрешением своего спора к руководителю кружка юнестов, только что избранному Президентом Клуба. А посланные за мороженым все не возвращались.

Под шумок вздремнул толстяк и сладкоежка Павлуша, молодой поэт Славьмир успел сложить целое пятистишие, а быстроглазая художница Сигрид – зарисовать всех колумбов, когда в комнату ворвались, наконец, раскрасневшиеся на морозе Милочка с Володей, – и пиршество началось.

Все встали, и пламенноголовый поэт Славьмир, которого ребята называли Славкой Рыжеголовкой, утверждая, что он одного рода с флейтоголосой славкой-черноголовкой, прочел свое пятистишие-приветствие:

-Да здравствуют колумбы

И Вечно-Новый Свет!

Привет ему, привет!

Пытливый глаз и ум бы

Сберечь нам до ста лет!

Тут все друг друга поздравили, стали сгрызать с палочек обжигающее мороженое и запивать его остывшим чаем.

На этом первое собрание Клуба Колумбов закончилось.

Лесная газета №2. Месяц возвращения на Родину

С 21 апреля по 20 мая

Солнца вступает в знак Тельца

ГОД — СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА В 12-ти МЕСЯЦАХ

АПРЕЛЬ — зажги снега! Апрель спит, да дует, тепло сулит, а ты гляди: что-то ещё будет!

В этом месяце с гор вода, рыба со стану. Весна, высвободив из-под снега землю, выполняет своё второе дело: освобождает из-подо льда воду. Ручейки талого снега тайно сбежались в реки, вода поднялась и сбросила с себя ледяной гнёт. Зажурчали вешние потоки — разлились широко по долинам.

Напоённая вешней водой, тёплыми дождями земля надевает зелёное платье, с пестринами нежных подснежников. А лес всё ещё стоит голый — ждёт своей очереди, когда им займётся весна. Но уже началось тайное движение сока в деревьях, наливаются почки, расцветают цветы на земле и в воздухе — на ветвях.

ВЕЛИКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНИЕ ПТИЦ НА РОДИНУ

Птицы валом валят с зимовок. Переселение на родину идёт в строгом порядке, отрядами, каждый отряд в свою очередь.

В этом году птицы летят к нам теми же воздушными дорогами и в том же порядке, в каком летели их предки тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч лет подряд.

Первыми трогаются в путь те, что осенью улетели от нас последними. Последними — те, что первыми улетели от нас осенью. Позже других прилетают самые яркие и пёстрые птицы: им надо дождаться свежей листвы и травы. Они слишком заметны на голой земле и деревьях, и сейчас ещё им не спрятаться у нас от врагов — хищных зверей и птиц.

Как раз через наш город (имеется в виду Ленинград, ныне Санкт-Петербург. — Прим. ред.) и нашу Ленинградскую область проходит Великий морской путь птиц. Воздушный путь этот называется Балтийским.

Одним своим концом Великий морской путь упёрся в сумрачный Ледовитый океан, другим потерялся в цветущих, ярких жарких странах. Бесконечной вереницей, каждая в свой черёд, своим строем, летят по небу бесчисленные стаи морских и прибрежных птиц. Летят вдоль берегов Африки, через Средиземное море, берегами Пиренейского полуострова, Бискайского залива, проливами, Северным и Балтийским морями.

В пути их ждут препятствия и беды. Густые туманы стеной встают перед крылатыми странниками. В сыром мраке птицы теряют дорогу, с размаху разбиваются об острые невидимые скалы.

Морские бури ломают их перья, сбивают крылья, уносят далеко от берегов.

Внезапные холода сковывают воды — птицы умирают от голода и стужи. Тысячи их гибнут от жадных хищников — орлов, соколов, ястребов.

Множество хищников собирается в это время на Великий морской путь, чтобы поживиться богатой и лёгкой добычей.

Сотни тысяч перелётных падают под выстрелами охотников…

Но ничто не может остановить густые толпы крылатых странников; через туманы и все препятствия они летят на родину, к своим гнёздам.

Не все наши перелётные зимуют в Африке и летят Балтийским путём. Другие летят к нам из Индии, а плосконосый куличок-плавунчик забрался на зиму ещё дальше: в Америку. Он спешит к нам через всю Азию. От зимней квартиры до его гнезда под Архангельском ему придётся пролететь около 15 тысяч километров. Перелёт продлится почти два месяца.

ЯГОДЫ ИЗ-ПОД СНЕГА

На лесном болоте из-под снега показалась клюква. Деревенские ребята ходят собирать её и говорят, что перезимовавшая ягода слаще новой.

ЦВЕТЫ-СЕРЁЖКИ

По берегам рек и ручьёв и на лесных опушках распустились цветы-серёжки. Они не на земле, которая едва-едва оттаяла, а на пригретых весенним солнцем ветках.

Длинные коричневатые висюльки, которыми сейчас разукрасились ольха и орешник, — это и есть цветы-серёжки.

Они выросли ещё в прошлом году, но зимой были плотными, неподвижными.

А сейчас вытянулись, стали рыхлыми и гибкими.

Толкнёшь ветку — закачаются и закурятся жёлтым дымком-пыльцой.

Но и у ольхи и у орешника кроме пылящих серёжек на тех же ветках есть и другие цветы — пестичные. У ольхи это коричневые шишечки, у орешника — толстые почки, из которых высовываются розовые усики. Кажется — это усики сидящих в почке насекомых, а на самом деле это рыльца пестичных цветков. Их в каждой почке несколько: два, три, а то и пять.

Ольха и орешник сейчас без листьев, и ветер свободно гуляет между голыми ветками, раскачивает серёжки, подхватывает пыльцу и несёт её от дерева к дереву. А розовые усики-рыльца подхватывают пыльцу, и странные цветки-щетинки опыляются, чтобы к осени превратиться в орехи. Опыляются и пестичные цветки ольхи: из них к осени вырастут чёрные шишечки с семенами.

Н. Павлова

СОЛНЕЧНАЯ ВАННА ГАДЮКИ

Ядовитая гадюка каждое утро вползает на сухой пенёк и греется на солнце. Она ещё с трудом ползает, потому что кровь у неё сильно остыла на холоде.

Согревшись на солнышке, гадюка оживает и отправляется на охоту за мышами и лягушками.

МУРАВЕЙНИК ЗАШЕВЕЛИЛСЯ

Мы нашли большой муравейник под елью. Сначала мы думали — это просто куча сора и старой хвои, а не муравьиный город: ни одного муравья не было видно.

Теперь снег сошёл с кучи, и муравьи вылезли погреться на солнышке. После долгого зимнего сна они совсем обессилели и лежали на муравейнике липкими чёрными комьями.

Мы слегка потревожили их палочкой, а они едва могли пошевельнуться. У них не было даже сил отстреливаться от нас едкой муравьиной кислотой.

Пройдёт ещё несколько дней, пока они снова примутся за работу.

КТО ЕЩЁ ПРОСНУЛСЯ?

Ещё проснулись летучие мыши, разные жуки — плоские жужелицы, круглые чёрные навозники, щелкуны. Щелкуны показывают свои головоломные фокусы: положишь его на спину, а он как щёлкнет головой — подпрыгнет, перевернётся в воздухе и падает прямо на ноги.

Зацвели одуванчики, и берёзы закутались в зелёный туман: вот-вот распустят листья.

А после первого дождя вылезли из-под земли розовые дождевые черви и появились новорождённые грибы — сморчки и строчки.

НАВОДНЕНИЕ

Весна принесла много бед жителям леса. Снег быстро растаял, реки разлились и затопили берега. В некоторых местах настоящий потоп. Со всех сторон к нам поступают известия о жертвах наводнения. Больше всех пострадали зайцы, кроты, мыши-полёвки и другие зверьки, которые живут на земле и под землёй. Вода хлынула в их жилища. Зверькам пришлось бежать из дому.

Каждый спасался от наводнения как умел.

Маленькая землеройка выскочила из норки и взобралась на куст. Она сидит и ждёт, когда схлынет вода. У неё очень несчастный вид, потому что она голодна.

Крот чуть не задохся у себя под землёй, когда вода залила берег. Он вылез из-под земли, вынырнул наверх и пустился вплавь — искать сухого местечка.

Крот — отличный пловец. Он проплыл много десятков метров, прежде чем выбрался на берег. Он очень доволен, что ни одна хищная птица не заметила его блестящей чёрной шкурки на поверхности воды.

Добравшись до берега, он снова благополучно нырнул в землю.

ЗАЯЦ НА ДЕРЕВЕ

А с зайцем случилось вот что.

Заяц жил на островке среди широкой реки. По ночам он глодал кору с молодых осин, а днём прятался в кусты, чтобы не попасться на глаза лисе или людям.

Это был ещё молодой, не очень умный заяц.

Он и внимания не обращал, что река кругом его островка с треском сбрасывала лёд.

В тот день заяц спокойно спал у себя под кустом. Солнце пригревало его, и косой не заметил, как вода в реке стала быстро прибывать. Он проснулся только тогда, когда почувствовал, что шкурка его подмокла снизу.

Вскочил — а вокруг него уже вода.

Началось наводнение. Замочив только лапки, заяц удрал на середину островка: там было еще сухо.

Но вода в реке прибывала быстро. Островок становился всё меньше и меньше. Заяц метался с одного конца на другой. Он видел, что скоро весь островок исчезнет под водой, но не решался броситься в холодные быстрые волны: он не мог бы переплыть разбушевавшуюся реку.

Так прошёл весь день и вся ночь.

На следующее утро из воды торчал только крошечный кусочек острова. На нём росло толстое корявое дерево. Перепуганный заяц бегал кругом его ствола.

А на третий день вода поднялась уже до самого дерева. Заяц стал прыгать на дерево, но каждый раз обрывался и шлёпался в воду.

Наконец ему удалось вскочить на толстый нижний сук. Заяц примостился на нём и стал терпеливо дожидаться конца наводнения: вода в реке больше уже не прибывала.

С голоду помереть он не боялся: кора старого дерева была хоть очень жёсткая и горькая, но всё-таки в пищу пригодная.

Гораздо страшней был ветер. Он качал дерево так сильно, что заяц еле держался на суку. Он был точно матрос на мачте корабля: сук под ним раскачивался, как рея, а внизу бежала глубокая холодная вода.

По широкой реке под ним плыли деревья, брёвна, сучья, солома и трупы животных.

Бедняга весь затрясся от страха, когда мимо него, тихо покачиваясь на волнах, медленно проплыл другой заяц.

Он запутался лапами в хворосте и теперь плыл вместе с хворостом брюхом вверх, с вытянутыми ногами. Три дня просидел заяц на дереве.

Наконец вода спала, и он спрыгнул на землю.

Так ему и жить теперь среди реки на острове — до жаркого лета. Летом река обмелеет и он доберётся до берега.

БЕЛКА В ЛОДКЕ

Рыбак ставил мерёжи на лещей в залитых половодьем лугах. Он медленно пробирался на лодке сквозь торчащие из воды кусты.

На одном из кустов он разглядел какой-то странный рыжеватый гриб. Вдруг гриб прыгнул — и прямо к рыбаку в лодку.

В лодке он сейчас же обернулся мокрой взъерошенной белкой.

Рыбак довёз её до берега. Белка сразу выскочила из лодки и ускакала в лес.

Как она попала на куст среди воды и долго ли там просидела, — никто не знает.

ПЛОХО ПРИШЛОСЬ ДАЖЕ ПТИЦАМ

Крылатым наводнение, конечно, не так страшно. Но и они натерпелись от половодья.

Жёлтенькая овсянка выстроила себе гнездо на берегу большой канавы и уже успела положить в него яйца.

Во время разлива гнездо смыло, яйца унесло водой, и овсянке пришлось искать себе новое место для гнезда.

А бекас сидит на дереве и ждёт не дождётся, когда кончится половодье.

Бекас — кулик. Он живёт на лесном болоте и пищу себе достаёт своим длинным носом из мягкой почвы.

Сидит, ждёт, когда опять можно будет шагать по мягкой болотной земле и делать в ней дырочки носом. Не улетать же с родного болота!

Все места уже заняты, и на другое болото его не пустят тамошние бекасы.

НЕОЖИДАННАЯ ДОБЫЧА

Один наш лескор, охотник, подкрадывался к уткам, сидевшим за кустами на озере. Он тихонько передвигал ноги в высоких резиновых сапогах — вода, выступившая из берегов, доходила ему до колен.

Вдруг за кустом перед собой увидел длинную серую гладкую спину какого-то чудовища, барахтавшегося в мелкой воде. Долго не раздумывая, он один за другим пустил два заряда утиной дроби в это неизвестное чудовище.

Вода за кустом закипела, вспенилась — и всё замолкло. Охотник подошёл и увидел там убитую им щуку длиной метра в полтора.

Сейчас щуки выходят из рек и озёр на берега, залитые полой водой, и мечут икру в траве. Мелкая водица здесь тёплая. Щурята, выйдя из икринок, уйдут в озёра и реки с отступающей водой.

Этого не знал охотник. Иначе он не нарушил бы закона, запрещающего охотиться с ружьём на рыб, выходящих весной на берега метать икру. Даже на щук и других хищников.

ЧТО ДЕЛАЛИ РЫБЫ ЗИМОЙ?

Зимой, в крепкие морозы, многие рыбы крепко спали.

Карась и линь ещё с осени зарылись в ил на дне. Пескари и уклейки зимовали в углублениях с песчаным дном. Сазан (он же карп) и лещ залегли на зиму в глубокие ямы речных и озёрных заливов, поросших камышом. Осетры с осени сбились в тесные кучи на дне ятовей — углублений в непромерзающих больших реках. <…>

Все перечисленные выше рыбы проснулись и бросились метать икру — нереститься.

СЕМИДЫРКА

Странная рыба попадается в ручьях и реках по всей нашей стране, от Ленинграда до Сахалина. Узкая, длинная — с первого взгляда примешь её за змею. Плавников по бокам тела у неё нет — только на спине у хвоста. И когда она плывёт, то извивается, как змея. А кожа у неё дряблая, без чешуи, и вместо обыкновенного рыбьего рта у неё круглая дыра воронкой — присоска. Поглядишь на эту присоску и подумаешь, что это не рыба вовсе, а громадная пиявка.

В деревнях её зовут семидырка, потому что у неё по бокам тела, позади глаз, семь дыхательных щёлок.

Личинки семидырки, пескорои, похожи на вьюнов. Ребята часто ловят их для наживки на жерлицы — ставить на крупную хищную рыбу.

Бывает: присосётся семидырка к большой рыбе и путешествует с ней по реке — никак та от неё освободиться не может.

И ещё рассказывают рыбаки, будто семидырка присасывается к подводным камням. Присосётся и давай извиваться, дрыгать, дёргать всем телом. Камень и съедет с места: очень сильная рыба. В ямку на дне, где лежал камень, семи-дырка мечет свою икру.

По-учёному эта удивительная рыба-пиявка называется речная минога.

На вид-то она не очень приятна, но слегка поджаренная да с уксусом — объеденье!

УЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

По ночам на окраины города (имеется в виду Ленинград, ныне Санкт-Петербург. — Прим. ред.) начались налёты летучих мышей. Не обращая внимания на прохожих, они гоняются в воздухе за комарами и мухами.

Прилетели ласточки. Их у нас три вида: касатка — с длинным хвостом вилочкой и рыжеватым пятном на горле, воронок — с коротким хвостом и белым горлом и береговушка — маленькая, серовато-бурая, с белой грудью.

Касатка свои гнёзда делает в деревянных постройках на окраинах города, воронок лепит гнёзда прямо на каменных домах, а береговушка выводит птенцов в норках по обрывам.

Не скоро после ласточек появятся стрижи. Их легко отличить от ласточек: они с пронзительным визгом режут воздух над крышами. Они кажутся сплошь чёрными. А крылья у них не углом, как у ласточки, а полукругом, серпом.

Появились комары-кусаки.

ТИР

БЕЙ ОТВЕТОМ ПРЯМО В ЦЕЛЬ! СОСТЯЗАНИЕ ВТОРОЕ

1. Когда чёрен — куслив и задорен, а покраснеет — сейчас же и присмиреет.

2. Какие съедобные грибы появляются первыми?

3. Зачем грачи ходят по полю за пахарем?

4. Кто раньше прилетает к нам — стрижи или ласточки?

5. Зачем скворцы и галки катаются верхом на коровах, овцах и лошадях?

6. Отчего домашние утки и гуси весной начинают вдруг тоскливо кричать и приходят в сильное возбуждение?

7. Какие птицы страдают от весеннего разлива?

8. На каких рыб в весенний разлив запрещается охота с ружьём?

9. Кто больше боится холода — птицы или гады?

10. Шило-вило-мотовило, по-немецки говорило, — спереди шильце, сзади вильце, на спине синее суконце, сысподу бело полотенце.

11. Отворились двери без петелек, забегали собачки бесхвостые.

12. Чёрен, да не бык, шесть ног без копыт, летит — воет, а сядет — землю роет.

13. В мае месяце появился не рак, не рыба, не зверь, не птица, не человек. Нос долог, голос тонок, летит — кричит, сядет — молчит. Кто его убьет, тот свою кровь прольёт.

14. Один льёт, другой пьёт, третий растёт.

15. Весь мир кормлю, а сама не ем.

16. Без крыльев летят, без ног бегут, без паруса плывут.

Лесная газета №3. Месяц песен и плясок

С 21 мая по 20 июня

Солнце вступает в знак Близнецов

ГОД — СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА В 12-ти МЕСЯЦАХ

Месяц МАЙ — пой да гуляй! Вот когда весна всерьёз принялась за своё третье дело: начала одевать лес.

Вот когда в лесу начался весёлый месяц — МЕСЯЦ ПЕСЕН И ПЛЯСОК!

Победа, полная победа солнца — света и его тепла — над стужей и мраком зимы. Зорька вечерняя утренней зорьке руки подаёт — у нас на севере начинаются белые ночи. Отвоевав землю и воду, жизнь поднимается во весь рост. Сияющей зеленью новорождённых листьев одеваются высокие деревья. Мириады легкокрылых насекомых поднимаются в воздух; в сумерках на охоту за ними вылетают полуночники-козодои и вёрткие летучие мыши. Днём реют в воздухе ласточки и стрижи, висят-парят над пашнями, над лесом орлы, коршуны. Как на ниточке подвешенные к облакам, трепещут над полями пустельги и жаворонки.

Отворились двери без петелек, залетали жильцы златокрылые — труженицы-пчёлки. Всё поёт, и играет, и пляшет: косачи — на земле, селезни — на воде, дятлы — на деревьях, бекасики — небесные барашки — в воздухе над лесом. Теперь, по слову поэта, «птица и всякая зверь у нас на Руси веселятся. Сквозь лист прошлогодний пробившись, теперь синеет в лесу медуница».

Отчего наш месяц май

Прозывают месяц Ай?

Оттого, что тёпел и холоден. Днём солнышко, а ночью бывает — ай! — какой морозец. Бывает май — под кустиком рай, а то май — коню сена дай, а сам на печь полезай.

ВЕСЁЛЫЙ МЕСЯЦ МАЙ

Каждому хочется удаль свою, силу и ловкость показать. Мало песен и плясок: зубы и клювы чешутся, охота подраться. Пух, шерсть и перья летят в воздух.

Спешат лесные жители: это последний месяц весны.

Скоро придёт лето, и с ним заботы о гнёздах и птенцах.

В деревнях говорят:

«И рада бы весна на Руси вековать вековушею, а придёт день — прокукует кукушкою, соловьем зальётся, — к лету за пазуху уберётся».

ЛЕСНОЙ ОРКЕСТР

В этом месяце соловей так распелся, что и днём и ночью свищет да щёлкает.

Ребята удивляются: а когда же он спит? Весной птицам спать долго некогда, птичий сон короток: успевай соснуть между двух песен да в полночь часок, да в полдень часок.

На утренних и вечерних зорях не только птицы — все лесные жители поют и играют, кто на чём и как умеет. Тут услышишь и звонкие голоса, и скрипку, и барабан, и флейту, и лай, и кашель, и вой, и писк, и уханье, и жужжанье, и урчанье, и кваканье.

Звонкими, чистыми голосами поют зяблики, соловьи, певчие дрозды. Скрипят жуки и кузнечики. Барабанят дятлы. Свистят флейтой иволги и маленькие дрозды-белобровики.

Лают лисица и белая куропатка. Кашляет косуля. Воет волк.

Ухает филин. Жужжат шмели и пчёлы. Урчат и квакают лягушки.

Никто не смущается, если у него нет голоса. Каждый выбирает себе музыкальный инструмент по своему вкусу.

Дятлы отыскивают звонкие сухие сучья. Это у них — барабан. А вместо палочек у них — отличный крепкий нос.

Жуки-усачи скрипят своей жёсткой шеей — чем не скрипочка?

Кузнечики — лапками по крыльям: на лапках у них зацепочки, а на крыльях зазубринки.

Рыжая цапля-выпь ткнёт свой длинный клюв в воду да как дунет в него. Бултыхнёт вода — по всему озеру гул, словно бык проревел.

А бекас, тот даже хвостом умудряется петь: взовьётся ввысь да вниз головой оттуда с распущенным хвостом. В хвосте у него ветер гудит — ни дать ни взять барашек блеет над лесом! Вот какой оркестр в лесу.

ГОСТИ

Под деревьями и кустами, невысоко над землёю, уже давно светятся жёлтые звёздочки гусиного лука.

Они появились, когда деревья были голы и яркие лучи весеннего солнца свободно достигали земли. В этих лучах и расцвёл гусиный лук, а рядом расцветала хохлатка.

Как было радостно увидеть её первые цветы! В ней всё красиво: и причудливые с длинными шпорцами лиловые цветочки, собранные букетиком на конце стебелька, и сизоватые, рассечённые листочки.

Сейчас пора гусиного лука и его подруги-хохлатки уже отходит. Тень деревьев стала слишком густой, она мешала бы им жить, если бы они уже не приготовились уйти домой. Их дом в подземном мире. На земле они только гости. Рассеяв семена, они бесследно исчезнут. Но где-то там, в глубине, будут покоиться всё лето, всю осень и зиму маленькая луковица и круглый клубенёк.

Если хочешь пересадить их к себе, копай сейчас, пока ещё не отцвели запоздалые цветы. Копай осторожно и прилежно. Просто удивительно, какой длины бывают иногда бледные подземные стебельки этих маленьких растеньиц!

Луковицы и клубни наших гостей в тех местах, где земля сильно промерзает, лежат очень глубоко. В тёплых, защищённых местах они ближе. Помни это, когда будешь сажать их у себя.

Н. Павлова

НОЧЬЮ В ЛЕСУ

Один лескор пишет нам:

«Я ходил в лес ночью — послушать в лесу ночные голоса. Слышал разные звуки, а чьи они — не знаю. Как же мне писать про них в «Лесную газету»?»

Мы ответили ему: «Опиши, что слышал, а мы уж постараемся разобрать».

Вот он и прислал в редакцию такое письмо:

«Сказать по правде, чепуху какую-то я слышал ночью в лесу, а совсем не оркестр, как вы пишете.

Понемногу затихли все птичьи голоса, и, наконец, настала полная тишина. Была полночь.

И вот где-то в вышине началось: загудела низкая струна. Сперва тихо, потом громче, громче — толсто так, басовито — и опять тише, ещё тише — и смолкла совсем.

Я подумал: «Ну, для начала и это не плохо. Хоть на одной струне, да заиграли».

А из лесу вдруг: «Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!» — да жутким таким голосом, у меня мурашки по спине побежали.

«Вот, — думаю, — награда музыканту: хохочут над ним!»

И опять тишина. Долго. Я уж думал — больше ничего не будет.

Потом слышу: кто-то патефон заводит. Заводит и заводит — а музыки нет. «Испортился, что ли, у них патефон?» — думаю.

Перестали. Тихо. Потом опять заводят: тырр-рырр-рырр-рырр!.. — без конца, надоело даже.

Завели наконец. «Ну, — думаю, — теперь-то уж пластинку поставят, сейчас пустят».

Вдруг в ладоши захлопали. Звонко так, горячо.

«Как же это? — думаю. — Никто ничего не сыграл, а уже в ладоши хлопают?»

Вот и всё. Потом опять долго-долго заводили патефон, ничего не сыграли, а в ладоши хлопали. Я рассердился и ушёл домой».

Мы должны сказать, что сердиться нашему лескору не надо было.

Он слышал, как низкая струна гудела. Это какой-нибудь жук над ним пролетел — наверно, майский.

Жутко хохотала большая сова неясыть.

Такой у неё неприятный голос, ничего не поделаешь.

Патефон заводил — тырр-рырр-рырр-рырр! — козодой — тоже ночная птица, только не хищная. Никакого патефона у козодоя, конечно, нет: это он так горлом делает. И воображает, что поёт.

И в ладоши хлопал тоже он, козодой. Не в ладоши, конечно, а крыльями по воздуху хлоп-хлоп-хлоп! Очень похоже на аплодисменты.

А зачем он это делает, этого редакция объяснить не может: сама не знает.

Наверно, просто так, с радости.

ИГРЫ И ПЛЯСКИ

Журавли устраивают танцы на болоте.

Соберутся в кружок, и вот один или двое выходят на серёдку и начинают приплясывать.

Сперва ничего — только подпрыгивают долгими ногами. Дальше больше: пускаются в широкий пляс и такие коленца выкидывают — помрёшь со смеху! И кружатся, и прыгают, и вприсядку — ну точь-в-точь трепака откалывают на ходулях! А те, что кругом стоят, равномерно, в такт, хлопают крыльями.

А у хищных птиц игры и пляски в воздухе.

Особенно отличаются сокола. Они поднимаются под самые облака и там показывают чудеса ловкости. То, разом сложив крылья, с головокружительной высоты камнем летят вниз — над самой землёй раскинут крылья, широкий круг дадут и снова взмоют ввысь. То застынут высоко-высоко над землёй — и висят с распростёртыми крыльями, как на ниточке подвешенные к облакам. То вдруг примутся кувыркаться в воздухе через голову, как настоящие небесные клоуны, турманом-турманом падают к земле, выкидывают «мёртвые петли», кружатся, крыльями плещут.

ПОСЛЕДНИЕ ПТИЦЫ

Весна кончается. К нам в Ленинградскую область прибыли последние птицы, зимовавшие на юге.

Как мы и ожидали, это птицы в самых ярких и пёстрых нарядах.

Теперь, когда луга покрылись цветами, а кусты и деревья — свежей листвой, им легко прятаться от хищников.

В Петродворце видели над ручьём зимородка в изумрудно-коричнево-голубом мундире. Он прилетел из Египта.

В рощах свистят флейтой и драной кошкой кричат золотые иволги с чёрными крыльями. Они прибыли из южной Африки.

В сырых кустарниках появились синегрудые варакушки и пёстрые чеканчики, на болотах — золотистые плиски (жёлтые трясогузки).

Прилетели розовогрудые жуланы (сорокопуты), разноцветные, с пышными воротниками из перьев кулики-турухтаны, зелёно-голубые сизоворонки.

ДЕРГАЧ

А один крылатый чудак — коростель-дергач — чуть не пешком пришёл из Африки.

Дергач летает тяжело и не очень быстро.

Ястреб или сокол легко поймает его на лету.

Зато дергач замечательно быстро бегает и отлично умеет прятаться в траве.

Поэтому на крылья он поднимается только там, где ему необходимо, да и то ночью.

Теперь дергач целыми днями кричит у нас в высокой траве:

— Крек-крек! Крек-крек!

Слышать его можно, а выпугнуть из травы и рассмотреть, какой он, — попробуй-ка!

КОМУ СМЕХ, КОМУ СЛЁЗЫ

Все в лесу веселятся, а берёзы плачут.

Под горячими лучами солнца сок быстрее и быстрее течёт по всему их белому телу. Через поры коры он выступает наружу.

Люди считают берёзовый сок полезным и вкусным напитком. Они надрезают кору и собирают его в бутылки.

Деревья, у которых выпустили слишком много сока, засыхают и гибнут, потому что сок у них всё равно что у нас — кровь.

БЕЛКА ЛАКОМИТСЯ МЯСНЫМ

Белка всю зиму жила на одной растительной пище. Лущила шишки да ела заготовленные с осени грибы. Теперь пришло время ей полакомиться мясным.

Многие птицы уже устроили себе гнёзда и отложили яйца. Некоторые вывели даже птенцов.

Белке это на руку: она отыскивает птичьи гнёзда на ветвях и в дуплах деревьев и таскает из них себе на обед птенцов и яйца.

Этот хорошенький грызун не уступит любому хищнику по части разорения птичьих гнёзд.

НАШИ ОРХИДЕИ

Эти любопытные цветы — редкость у нас на севере. И когда их видишь, невольно вспоминаешь их знаменитых родственников — изумительные орхидеи, которые растут в тропических лесах. Там они встречаются и на деревьях. У нас же — только на земле.

У некоторых наших орхидей поразительные корни: пухлые ручки с растопыренными пальчиками. А цветы порою очень красивы, но иногда невзрачны. Зато как пахнут эти цветы, цветы кокушника, любки, бровника! Пьянеешь от их аромата.

Но самую замечательную из наших орхидей я увидела впервые только на днях, в Ропше. У этого незнакомого мне растения было пять крупных красивых цветов. Я повернула один цветок кверху, но тотчас же брезгливо отдёрнула руку. Прильнув к цветку, сидела странная красно-бурая муха. Я хлопнула по ней колоском. Она и не шевельнулась. Я присмотрелась. Это была не муха. У неё было бархатистое тело с голубым пятном, короткие мохнатые крылья, голова, пара усиков. И всё-таки это была не муха. Это была часть цветка — тогда еще мне не известного — орхидеи Офрис-мухоноски.

Н. Павлова

НА ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ

Пришёл в редакцию «Лесной газеты» гражданин и рассказывает:

— Ходил я утром по парку. Вдруг из куста кто-то спрашивает меня свистом — да громко так, настойчиво: «Тришку видел?» Гляжу — кругом никого, только птичка — красная вся — сидит на кусту. Поглядел я на неё и думаю: «Что за птица такая — понятно как свистит? И про какого это она Тришку спрашивает?» А она опять своё: «Тришку видел?» Я к ней шагнул — рассмотреть хотел поближе. Она шмыг в куст и пропала.

Гражданин видел птичку, которую зовут чечевицей. Она прилетела из Индии. В свисте её, и правда, слышится вопрос. Только переводит его на свой, человеческий язык каждый по-своему: кто — «Тришку видел?», а кто — «Гришку видел?»

ПОГОНЫШ ШАГАЕТ ПО ГОРОДУ

На днях жители окраины слышали ночью низкий отрывистый свист: «Футь-футь!.. Футь-футь!»

Свист раздавался сперва из одной канавы, потом из другой. Это шёл через город погоныш — болотная курочка. Он сродни дергачу и тоже, как дергач, пришёл к нам через всю Европу пешком.

ИДИ ПО ГРИБЫ

После хорошего, тёплого дождя можешь отправляться за город по грибы: вылезли из-под земли сыроежки, подберёзовики и белые. Это первые летние грибы — колосовики. Так они называются потому, что во время их появления уже начинает колоситься озимая рожь. Скоро они пропадут — до конца лета.

А когда заметишь, что в саду начали осыпаться цветы сирени, — знай: весна кончилась, началось лето.

ЭХОЛОТ ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ

Летним вечером в открытое окно впорхнула летучая мышь.

— Гоните её, гоните! — закричали девочки, поспешно набрасывая себе на головы платки.

А лысый дед ворчливо прошамкал:

— Только ей и свету в окошке, что лезть вам в волосы!

До самого последнего времени учёные не могли понять, как ночью, в темноте, находит дорогу в полёте летучая мышь.

Ей залепляли глаза, залепляли нос — она всё равно избегала все препятствия в воздухе, даже тончайшие нитки, натянутые в комнате, и ловко увёртывалась от сачка.

Только с изобретением эхолота разгадали загадку. Теперь установлено, что все летучие мыши издают в полёте ртом ультразвук — тончайший, недоступный человеческому уху, писк. Звук этот отражается от любого препятствия — и чуткие уши летучих мышей «принимают» сигнал: «впереди стена!», или: «нитка!», или: «комарик!» И только тонкие густые женские волосы очень плохо отдают, отражают ультразвук.

Лысому деду, конечно, ничего не угрожало, а пышные причёски девочек на самом деле могли показаться зверьку «светом в окошке», и летучая мышь могла устремиться в одно из этих «окошек».

ТИР

БЕЙ ОТВЕТОМ ПРЯМО В ЦЕЛЬ! СОСТЯЗАНИЕ ТРЕТЬЕ

1. Какие жуки носят название того месяца, в котором появляются?

2. Чем стрекочет кузнечик?

3. Чем «блеет» бекас?

4. Почему рыжую цаплю, выпь, зовут водяным быком?

5. Какие птицы часть пути к нам с юга шагают пешком?

6. Куда деваются из скворечен скорлупки разбитых птенцами яиц?

7. Какая птица кричит драной кошкой?

8. Какая птица «лает»?

9. Какие певчие птицы прилетают к нам последними?

10. Под корень леса ключи кипят; среди леса кузнецы куют; поверх леса свечки горят.

11. Ходячему на путь, ленивому на кнут, а хворому на здоровье.

1. Висит сито, не руками свито.

2. Тонок-долог пал в осоку, сам не вышел, а детей вывел.

3. Меня просят, ждут, а приду — прятаться начнут.

4. Кто родился с бородой?

Лесная газета №4. Месяц гнезд

С 21 июня по 20 июля Солнце вступает в знак Рака

ГОД — СОЛНЕЧНАЯ ПОЭМА В 12-ти МЕСЯЦАХ

ИЮНЬ — розан-цвет. Конец пролетья, начало лета. Самые длинные длятся дни; на дальнем Севере и вовсе ночи нет: не заходит солнце. На сырых лугах цветы теперь всё больше солнечного цвета: купальницы, калужницы, лютики — луг от них весь золотой.

В эту пору — в самую пору солнечного рассвета — собирают люди целебные цветы, стебли, коренья себе про запас, чтобы, вдруг занедужив, передать себе собранную в них живительную силу солнца.

И вот уже прошёл самый долгий день во всём году — 22 июня, день летнего солнцестояния.

С этого дня медленно-медленно — а кажется-то: как быстро! — так же медленно, как прибывает весной свет, день идёт на убыль. И поговаривает народ: «Макушка лета уж через прясла глядит…»

У всех певчих пичужек гнёзда, во всех гнёздах — всех цветов яички. Сквозь тонкую скорлупку просвечивает нежная маленькая жизнь.

КТО ГДЕ ЖИВЁТ

Наступила пора выводить птенцов. В лесу каждый построил себе дом.

Наши корреспонденты решили узнать, где и как живут звери, птицы, рыбы и насекомые.

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ДОМА

Оказывается, весь лес сверху донизу занят сейчас под жильё. Свободного местечка нигде не осталось. Живут на земле, под землёй, на воде, под водой, на деревьях, в траве и в воздухе.

В воздухе — дом у иволги. Она высоко над землёй подвесила к ветке берёзы лёгкую корзиночку, сплетённую из пеньки, стебельков, волосков и шерстинок. В корзиночке лежат иволгины яйца. Прямо удивительно, как они не бьются, когда ветер раскачивает ветку.

В траве — дома у жаворонков, лесных коньков, овсянок и многих других птиц. Больше всех нашим корреспондентам понравился шалашик пеночки-веснички. Он из сухой травы и моха, с крышей, вход сбоку.

В деревьях, в дуплах, дома у летяги (белка с перепонками между лапами), у жуков-древоточцев и короедов, у дятлов, синиц, скворцов, сов и других птиц.

Под землёй — дома у крота, мышей, барсука, у ласточек-береговушек, у зимородка и разных насекомых.

У чомги, водяной птицы из гагар, плавучее гнездо на воде, оно из кучи болотной травы, камыша и тины. Чомга разъезжает на нём по озеру, как на плоту.

Под водой устроили себе домики ручейники и водяной паук-серебрянка.

У КОГО ДОМ ЛУЧШЕ ВСЕХ?

Наши корреспонденты решили отыскать самый лучший дом. Оказалось, не так просто решить, какой дом лучше всех.

Самое большое гнездо у орла. Оно сделано из толстых сучьев и помещается на громадной толстой сосне.

Самое маленькое гнездо у желтоголового королька. У него весь дом с кулачок, да и сам-то он ростом меньше стрекозы.

Самый хитрый дом у крота. У него столько запасных ходов и выходов, что никак его не накроешь в его норе.

Самый искусный дом у слоника-листовёрта (маленький жучок с хоботком). Слоник перегрыз жилки у берёзовых листьев и, когда листья начали вянуть, скрутил их в трубочку и склеил слюнкой. В этот домик-трубочку слониха-самочка снесла свои яички.

Самые простые гнёзда у куличка-галстучника и козодоя-полуночника. Галстучник положил свои четыре яйца прямо в песок на берегу речки, а козодой — в ямочку, в сухие листья под деревом. Они оба не много потрудились над постройкой дома.

Самый красивый домик у пеночки-пересмешки. Она свила себе гнёздышко на берёзовой ветке, убрала его лишайником и лёгкой берёзовой кожуркой и вплела для украшения кусочки разноцветной бумаги, что валялись в саду какой-то дачи.

Самое уютное гнёздышко у долгохвостой синицы. Эту птицу зовут ещё ополовничек, потому что она похожа на разливательную ложку — ополовник. Её гнездо свито изнутри из пуха, перьев и шерстинок, а снаружи из мха и лишайников. Оно всё круглое, как тыквочка, и вход у него круглый, маленький, в самой серёдке гнезда.

Самые удобные домики у личинок ручейников.

Ручейники — крылатые насекомые. Когда они садятся, они складывают крылья крышей у себя на спине и прикрывают ими всё своё тело. А личинки ручейников бескрылые, голые, им нечем прикрыться. Живут они на дне ручьёв и речек.

Найдёт личинка сучочек или камышинку величиной со спичку, склеит на них трубочку из песчинок и залезает в неё задом.

Очень удобно получается: хочешь — совсем спрячься в трубочку и спи там спокойно, никто тебя не увидит; хочешь — высунь передние ножки и ползи по дну вместе с домом: домик-то лёгкий.

А один ручейник нашёл валявшуюся на дне тоненькую папироску, залез в неё да так и путешествует в ней.

Самый удивительный дом у водяного паука-серебрянки. Этот паук растянул паутинку под водой между водорослями, а под паутинку на мохнатом брюшке натаскал пузырьки воздуха. Так и живёт паук в домике из воздуха.

У КОГО ЕЩЁ ГНЁЗДА?

Наши корреспонденты нашли ещё рыбье гнездо и мышиное.

Настоящее гнездо выстроила себе рыбка колюшка. Строил самец; для постройки брал только самые тяжёлые стебельки трав, которые не всплывают, если их возьмёшь со дна ртом и подкинешь вверх. Укрепил стебельки на песчаном дне. Склеил стены и потолок своим клеем и заткнул все дырочки мхом. В стенках гнезда он оставил две двери.

У мышки-малютки гнездо совсем как птичье. Мышка свила его из травинок и разодранных на тонкие волоконца стебельков. Гнездо висит на высоте почти двух метров на ветке можжевельника.

КТО ИЗ ЧЕГО СТРОИЛ СЕБЕ ДОМ?

Дома в лесу строят из всякого материала.

Дрозд певчий вымазывает изнутри стенки своего круглого гнезда цементом из гнилушек.

Из грязи, скрепляя её своей слюнкой, лепят гнёзда ласточки — касатка и воронок.

Славка-черноголовка скрепляет тонкие прутики своего гнезда лёгкими клейкими паутинками.

Поползень — птичка, что бегает по отвесным стволам деревьев вниз головой, — поселился в дупле с большим выходным отверстием. Чтобы к нему в дом не могла забраться белка, поползень замуровал двери глиной; оставил только маленькое отверстие, чтобы самому протиснуться.

А всех забавнее устроился изумрудно-коричнево-голубой зимородок. Он вырыл себе глубокую норку в берегу и устлал пол своей комнатки тонкими рыбьими косточками. Подстилка получилась мягкая.

ПО ЧУЖИМ ДОМАМ

Кто не сумел или поленился сам себе дом выстроить, устроился в чужом доме.

Кукушки подкинули свои яйца в гнёзда трясогузок, зарянок, славок и других маленьких домовитых птичек.

Лесной кулик-черныш отыскал старое воронье гнездо и выводит в нём своих птенцов.

Пескарям (рыбкам) очень понравились покинутые хозяевами рачьи норки в песчаном берегу под водой. Рыбки выметали в них свою икру.

А один воробей устроился очень хитро.

Выстроил он себе гнездо под крышей — мальчишки разорили его.

Выстроил в дупле — ласка все яйца повытаскала.

Тогда воробей пристроился в громадном гнезде орла. Между толстыми сучьями этого гнезда свободно поместился его маленький домик.

Теперь воробей живёт спокойно, никого не боится. Огромный орёл и внимания не обращает на такую мелкую птаху. Зато уж ни ласка, ни кошка, ни ястреб, даже мальчишки не разорят воробьиного гнезда: орла-то каждый боится.

ОБЩЕЖИТИЯ

Есть в лесу и общежития. Пчёлы, осы, шмели и муравьи строят дома на сотни и тысячи жильцов.

Грачи заняли сады и рощи под свои гнездовые колонии, чайки — болота, песчаные острова и отмели, а ласточки-береговушки изрешетили обрывистые берега рек своими норками-пещерками.

ЧТО ЖЕ В ГНЁЗДАХ?

А в гнёздах — яйца, у всех разные.

И неспроста разные у разных птиц.

У бекаса-куличка они все в пятнышках да в крапинках, а у вертиголовки — белые, чуть только розоватые.

А дело в том, что вертиголовкины яйца лежат в глубоком тёмном дупле, их и так не увидишь. А у бекаса — прямо на кочке, совсем открыто. Всякий бы увидал, если б они белые были. Вот они и выкрашены под цвет кочки — скорей наступишь, чем заметишь.

У диких уток тоже яйца почти белые, а гнёзда у них на кочках — открытые. Зато уткам и приходится пускаться на хитрость. Когда утка сходит с гнезда, она выщипывает пух у себя на животе и прикрывает им яйца. Их и не видно.

А почему у бекаса такие заострённые яйца? Ведь вот у большого хищного сарыча они круглые.

Опять понятно: бекас-куличок — птичка маленькая, раз в пять меньше сарыча. Как же он высидит и прикроет своим тельцем такие большие яйца, если они не лягут так удобно — носок к носку, острыми концами вместе, — чтобы занимать как можно меньше места?

А почему у маленького бекаса такие же крупные яйца, как у большого сарыча?

На этот вопрос придётся ответить в следующем номере Лесной газеты, когда выклюнутся птенцы из яиц.

ИНТЕРЕСНОЕ РАСТЕНИЕ

Пруды уже начали затягиваться ряской. Некоторые говорят: тиной. Но тина тиной, а ряска ряской. Ряска — интересное растение. На другие не похожа. Маленький корешок и плавучая зелёная лепёшечка с продолговатыми выступами. Эти выступы — лепёшка-стебелёк и лепёшки-веточки. Листьев у ряски нет. А вот цветы иногда появляются, но это случается очень, очень редко. Не нужны ряске цветы. Она размножается просто и быстро. Отломится от стебелька-лепёшки лепёшка-веточка — вот и стало из одного растения два.

Хорошо живётся ряске, вольно, ничто её к месту не привязывает. Проплывёт мимо утка, ряска к утиной лапе прилипнет. И перелетит на утке в другой пруд.

Н. Павлова

КАК ЛИСА БАРСУКА ИЗ ДОМА ВЫЖИЛА

У лисы случилась беда: обвалился в норе потолок и чуть лисенят не задавил.

Видит лиса: дело плохо, надо перебираться на другую квартиру.

Пошла к барсуку. У него нора знатная, сам копал. Входы-выходы, запасные отнорки на случай внезапного нападения.

Большая у него нора: могут и два семейства жить.

Попросилась лиса в жильцы — барсук не пускает. Он хозяин строгий: порядок любит и чистоту, чтоб нигде ни грязинки. Куда тут с ребятами пускать!

Прогнал лису.

«Ага, — думает лиса, — ты так! Ну, погоди же!»

Будто ушла в лес, а сама за кустики; сидит и ждёт.

Барсук выглянул: лисы нет, вылез из норы и пошёл в лес — улиток искать.

А лиса шмыг в норку, нагадила на полу, напачкала — и убежала.

Вернулся барсук — батюшки, вонь какая! Хрюкнул с досады и ушёл другую нору себе копать.

А лисе только того и надо.

Перетаскала лисенят, стала жить в удобной барсучьей норе.

ПО ПЕРВОМУ ТРЕБОВАНИЮ

На лугах и полянах расцвели пурпуровые луговые васильки. Когда я их вижу, вспоминаю барбарис, потому что они так же, как и барбарис, могут показать маленький фокус.

Василёк не цветок — соцветие. И его красивые растрёпанные рогатые цветочки — пустоцветы. Настоящие цветы посередине. Это тёмно-пурпуровые трубочки. Внутри такой трубочки — пестик и фокусницы-тычинки.

Стоит только дотронуться до пурпуровой трубочки, она качнётся в сторону, а из её отверстия вылезет комочек пыльцы.

Тронешь этот же цветочек ещё раз немного спустя, он опять качнётся и опять подаёт комочек пыльцы.

Вот и весь фокус!

Даром пыльца не разбрасывается, но отпускается порциями по первому требованию каждого насекомого. Бери, ешь, пачкайся, только перенеси хоть несколько пылинок на другой луговой василёк.

Н. Павлова

ХРАБРАЯ РЫБЁШКА

Мы уже рассказали, какое гнездо выстроил под водой колюшка-самец.

Когда постройка была кончена, он выбрал себе колюшку-самочку и привёл к своему дому. Рыбка вошла в двери, выметала икру и сейчас же убежала в другие двери.

Самец отправился за другой, потом за третьей и четвёртой, но все колюшки-самки удирали от него, оставив свои икринки ему на попечение.

И вот самец остался один сторожить дом, а в доме лежит целая кучка икринок.

В реке много любителей свежей икры. Бедному маленькому самцу-колюшке приходится защищать своё гнездо от свирепых подводных чудовищ.

Недавно напал на гнездо прожорливый окунь. Маленький хозяин гнезда храбро кинулся в бой с чудовищем.

Он поднял все пять колючек — три на спине, две на брюшке — и ловко пырнул окуня в щёку.

Всё тело окуня покрыто крепкой бронёй, чешуёй, и только щёки у него голые.

Окунь испугался смелого малыша и убежал.

ВОЛОСАТИК

В реках, озёрах и прудах, даже просто в ямах-бочагах водится таинственное существо — волосатик. Старики говорят, что это — оживший конский волос. И будто во время купания он проникает человеку под кожу, начинает ходить там, причиняя нестерпимый зуд…

Волосатик и впрямь похож на чей-то грубый волос красно-бурого цвета. Ещё больше он похож на откушенный щипцами кусок проволоки. Он так твёрд, что, положи его на камень, ударь другим камешком, — ничего ему не сделается. При этом он всё время то разжимается, то сжимается, свивается в какую-то хитрую путаницу-клубок.

На самом деле волосатик — безобидный червь без головы. Самка его набита яичками. Из её яичек выходят в воде крошечные личинки с роговым хоботком и крючочками. Они пристают к личинкам водяных насекомых, забираются в них и покрываются оболочкой. Тут им и конец, если их «хозяина» не проглотит какой-нибудь водяной паучок или насекомое. В теле нового «хозяина» личинка волосатика превращается в безголового червя, выходящего в воду на страх суеверным людям.

НЕБЕСНЫЙ СЛОН

По небу шла туча, тёмная, как слон. Время от времени она опускала к земле хобот. Тогда с земли столбушкой поднималась пыль, завихривалась, завихривалась, росла — соединялась с хоботом небесного слона. Получался высоченный — от земли до неба — крутящийся столб. Слон вбирал в себя этот столб — и мчался дальше по небу.

… Небесный слон набежал на маленький городишко — и повис над ним. Вдруг из него хлынул дождь. Но какой дождь — настоящий волшебный ливень! По крышам домов, по поднятым над головами зонтикам забарабанили — кто бы ты думал? — головастики, лягушата, маленькие рыбки! Забились, зашныряли в уличных лужах.

Потом оказалось, что слон-туча при помощи смерча — крутящегося с земли до неба вихря — напился воды из одного лесного озерка и с водой вобрал в себя головастиков, лягушат, рыбок. Промчался много километров по небу, сбросил на городок всю свою добычу — и понёсся дальше.

ТИР

БЕЙ ОТВЕТОМ ПРЯМО В ЦЕЛЬ! СОСТЯЗАНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

1. С какого дня (по календарю) начинается лето и чем этот день замечателен?

2. Какая рыба вьёт гнездо?

3. Какой зверёк вьёт гнездо на траве и в кустах?

4. Какие птицы не вьют гнёзд, а выводят птенцов в ямке, в песке?

5. Какого цвета яйца у этих птиц?

6. Чем отличается (по виду) гнездо городской ласточки (воронок; хвост короткий) от гнезда деревенской ласточки (касатка; хвост вилочкой)?

7. Почему нельзя трогать руками яиц в гнёздах?

8. Какая птица делает в гнезде подстилку из рыбьих костей?

9. Почему гнёзда зяблика, щегла, пеночки-пересмешки так мало заметны на ветках?

10. Все ли птицы выводят птенцов один раз в лето?

11. Кто строит себе дом под водой из воздуха?

12. Детёнок ещё не родился, а уж отдан на воспитание. У кого это?

13. Летит орлица через тридевять земель, крылья распластала, солнышко застлала.

14. Лыко дерёт, а лаптей не носит.

15. Живёт без тела, говорит без языка; никто его не видел, а всяк слышал.

16. Не портной, а с иголками не расстаётся.

Лесная газета №5. Месяц птенцов

С 21 ИЮЛЯ ПО 20 АВГУСТА

Год, — солнечная поэма в 12-ти месяцах

ИЮЛЬ — макушка лета — устали не знает, всё прибирает. Ржице-матушке к земле кланяться велит. Овёс уже в кафтане, а на грече и рубашки нет.

Зелёные растения сделали из солнечного света своё тело. Золотистый океан спелой ржи и пшеницы запасаем мы себе впрок на весь год. Запасаем скотине сено: уж пали леса трав, встали горы стогов.

Примолкать начинают пичужки: им уж не до песен. Во всех гнёздах птенчики. Они родятся голенькими слепышами и долго нуждаются в заботах родителей. Но земля, вода, лес, даже воздух — всё полно сейчас корма для маленьких, — достанет на всех!

В лесах всюду полно маленьких сочных плодов: ягод земляники, черники, голубики, смородины; на севере — золотистой морошки, на юге в садах — черешни, клубники, вишни. Луга сменили золотое своё платье на ромашковое: белый цвет лепестков отражает горячие солнечные лучи. Жизни творец — Ярило-солнце в эту пору не шутит: сжечь могут его ласки.

СКОЛЬКО У КОГО ДЕТЕЙ?

В большом лесу за городом Ломоносовом живет молодая лосиха. У нее в этом году родился один лосенок.

У орла-белохвоста гнездо в том же лесу. В гнезде два орленка.

У чиха, зяблика, овсянки — до пяти птенцов.

У вертиголовки — восемь.

У ополовничка (долгохвостой синицы) — двенадцать.

У серой куропатки — двадцать.

У колюшки в гнезде из каждой икринки вывелось по мальку-колюшонку,всего — сотня колюшат.

У леща — сотни тысяч.

У трески не перечесть: наверно, миллион мальков.

БЕСПРИЗОРНЫЕ

Лещ и треска совсем о своих детях не заботятся. Выметали икру и ушли. А ребятишки пускай сами, как знают, выводятся, живут и кормятся.

Да как же и быть, если у тебя сотни тысяч ребятишек. За всеми не усмотришь.

У лягушки всего одна тысяча ребят, и то она о них не думает.

Конечно, беспризорным не легко живется. Под водой много прожорливых чудовищ, и все они падки до вкусной рыбьей и лягушечьей икорки, до рыбешек и лягушат.

Сколько гибнет рыбьих мальков и головастиков, сколько опасностей им грозит, пока они не вырастут в больших рыб и лягушек, — прямо подумать страшно.

ЗАБОТЛИВЫЕ РОДИТЕЛИ

Зато лосиха и все птицы-матери — вот уж заботливые родители.

Лосиха готова жизнь отдать за своего единственного детеныша. Попробуй напасть на нее хоть сам медведь: она так начнет брыкаться и передними и задними ногами, так отделает его копытами, что в другой раз мишка и близко не сунется к лосенку.

Нашим корреспондентам попался в поле куропаткин сын: из-под самых ног у них выскочил и помчался в траву прятаться. Они его поймали, а он — как пискнет! Откуда ни возьмись — мать-куропатка. Усидела сына в руках людей, заметалась, заклохтала, на землю припала, крыло волочит.

Корреспонденты подумали: она раненая. Куропатчонка бросили, за ней погнались.

Куропатка ковыляет по земле — вот-вот рукой схватишь; но только руку протянешь — она в сторону. Гнались-гнались так за куропаткой, — вдруг она крыльями захлопала, поднялась над землей — и улетела как ни в чем не бывало.

Вернулись наши ребята назад — за куропатчонком, — а его и след простыл. Это нарочно мать раненой притворялась, отводила от сына, чтобы спасти его.

Она за каждого своего детеныша так заступается: ведь у нее их всего только двадцать.

ПТИЧЬИ ТРУДОДНИ

Чуть свет — птицы на крыло.

Скворец работает в сутки 17 часов, городская ласточка—18, стрижи— 19, а горихвостка—больше 20.

Я проверял.

Да меньше им работать и нельзя.

Ведь чтобы накормить своих птенцов, стриж должен принести корм за день не меньше тридцати — тридцати пяти раз, скворец — около двухсот, ласточка городская — триста, а горихвосточка — свыше четырёхсот пятидесяти!

Сколько вредных для леса насекомых, их личинок уничтожают они за лето, — и не счесть!

Работают не покладая крыл!

Лескор Н. Сладков

КАКИЕ ВЫВЕЛИСЬ ПТЕНЦЫ У БЕКАСА И САРЫЧА?

У маленького сарыча, только что вылупившегося из яйца, на носу белая шишечка. Это — «яйцевой зуб». Им-то птенец и разбивает скорлупу, когда ему пора из яйца выходить.

Сарычонок вырастет и будет кровожадным хищником — грозой грызунов. А сейчас он забавный малыш, весь в пуху, полуслепой.

Он такой беспомощный, такой неженка: шагу ступить не может без папы и мамы. Он умер бы с голоду, если б они его не кормили.

А есть среди птенцов других птиц и боевые ребята: как только выклюнутся из яйца, сейчас вскочат на ножки — и пожалуйста: уж и пищу сами себе добывают, и воды не боятся, и от врагов сами прячутся.

А вот сидят два бекасенка. Они только день как из яйца, а ух гнездо свое покинули и сами себе отыскивают червячков. Потому и были у бекаса такие большие яйца, чтобы бекасята в них подрастать могут (См. «Лесную газету» №4).

Куропаткин сын, о котором мы сейчас рассказывали, — тоже боевой. Только что родился, а уж бежит со всех ног.

Вот еще дикий утенок — крохаль. Он, как только на свет появился, сейчас же заковылял к речке, бултых в воду! — и стал купаться.

Он и нырять уже умеет и потягиваться, приподнявшись на воде, — совсем как большой.

А пищухина дочь — ужасная неженка. Целые две недели в гнезде просидела, теперь вылетела и сидит на пне.

Вот как надулась: недовольна, что мать долго не летит с кормом.

Самой скоро уже три недели, а все еще пищит и требует, чтобы мать запихивала ей в рот гусениц и другие лакомства.

КОЛОНИЯ НА ОСТРОВЕ

На песчаной отмели одного острова живут на даче маленькие чайки.

По ночам они спят в песчаных лунках (ямках) — по трое в лунке. Вся отмель в лунках: такая большая колония чаек.

Днем они учатся летать, плавать и ловить мелкую рыбешку под руководством старших.

Старые чайки учат и зорко охраняют своих ребят.

Когда приближается враг, они слетаются стаей и кидаются на него с таким криком и гамом, что всякому страшно станет.

Даже громадный морской орел-белохвост спешит удрать от них подальше.

ШЫВОРОТ-НАВЫВОРОТ

Из разных мест огромной нашей страны нам пишут о встречах с удивительной птичкой. Видели её в этом месяце и под Москвой и на Алтае, на Каме и на Балтийском море, в Якутии и в Казахстане. Очень милая и нарядная птичка, похожая на те яркие поплавки, что в городах продают молодым удильщикам. И такая доверчивая, что — подойди хоть на пять шагов — так и будет плавать перед тобой у самого берега, нисколько не боится.

Все другие птицы сейчас на гнёздах сидят или птенцов водят, а эти соберутся в стайки и путешествуют по всей стране.

Удивительно, что эти яркие красивенькие птички — самочки. У всех других птиц самцы ярче, красивее самок, а у этих наоборот: самцы серенькие, а самки пёстрые.

Ещё удивительнее, что эти самочки совсем не заботятся о своих детях. Далеко на севере, в тундре, они снесли яички в ямку —и до свидания! А самцы остались там высиживать яйца, кормить и беречь птенцов.

Всё шиворот-навыворот!

Зовётся эта птичка куличок-плавунчик круглоносый.

Встретить её можно всюду: сегодня здесь, а завтра там.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

СТРАШНЫЙ ПТЕНЧИК

У тоненьких, нежных трясогузок в гнезде вывелось шесть крошечных голых птенчиков. Пятеро — птенцы как птенцы, а шестой — урод: весь какой-то грубый, жилистый, большеголовый, закрытые плёнкой глаза навыкат, а клювик откроет, — отшатнёшься: там целая пасть разверзнется, —прорва.

Первый день он пролежал в гнезде спокойно. Только когда трясогузки подлетали с кормом, с трудом поднимал свою тяжёлую толстую голову, слабо пищал и разевал рот, — кормите!

На другой день в утреннем холодке, когда родители улетели за кормом, он зашевелился. Он опустил голову, упёрся ею в пол гнезда, широко расставил ноги и начал пятиться.

Наехал задом на братишку-птенчика и начал подкапываться под него. Закинул назад свои кривые голые культяпки-крылышки, обхватил ими братишку, сжал, как клешнями, — и с птенчиком на закорках всё задом, задом стал подвигаться к стенке.

В ямке на конце его спины братишка-птенчик — маленький, слабый, слепой — барахтался, как в ложке. А урод, упираясь головой и ногами, поднимал его всё выше и выше, — пока птенчик не оказался у самого края.

Тогда, весь напрягшись, урод вдруг резко вскинул задом, — и птенчик полетел из гнезда.

Гнездо трясогузок было в обрыве над берегом речки.

Крошечный голый трясогузёнок шлёпнулся внизу о гальку — и разбился насмерть.

А злой урод, сам чуть не вывалившись из гнезда, покачался, покачался на краю его, — но толстая голова перевесила, — и он свалился назад в гнездо.

Всё это страшное дело длилось две — три минуты.

Потом урод, обессиленный, с четверть часа неподвижно лежал в гнезде.

Прилетели родители. Он поднял на жилистой шее свою тяжёлую слепую голову и, как ни в чём не бывало, разинул рот, запищал, — кормите!

Поел, отдохнул — и принялся подъезжать под другого братишку.

С этим ему не удалось так легко справиться: птенчик сильно барахтался и скатывался с его спины. Но урод не унимался.

И через пять дней, когда у него прорезались глаза, он увидел, что лежит один в гнезде:всех пятерых птенчиков-братьев он выкинул прочь и убил.

Только на двенадцатый день от рождения он, наконец, покрылся перьями, — и тогда стало ясно, что трясогузки на горе себе выкормили подкидыша — кукушонка.

Но пищал он так жалостно, так похоже на их собственных погибших детей, так умильно, дрожа крылышками, просил есть, что тонкие, нежные птички не могли ему отказать, не могли бросить его умирать с голоду.

Сами живя впроголодь, в хлопотах не успевая наесться досыта, они с восхода до захода солнца таскали ему жирных гусеничек и, нырнув головой в его широкую пасть, совали еду в его прожорливое горло-прорву.

К осени они его выкормили. Он улетел от них и больше никогда в жизни не встретился с ними.

КУПАНИЕ МЕДВЕЖАТ

Наш знакомый охотник шел берегом лесной реки и вдруг услышал громкий треск сучьев. Он испугался и влез на дерево.

Из чащи вышли на берег большая бурая медведица, с ней два веселых медвежонка и пестун — ее годовалый сын, медвежья нянька.

Медведица села. Пестун схватил одного медвежонка зубами за шиворот и давай окунать его в речку.

Медвежонок визжал и барахтался, но пестун не выпускал его, пока хорошенько не выполоскал в воде.

Другой медвежонок испугался холодной ванны и пустился удирать в лес.

Пестун догнал его, надавал шлепков, а потом — в воду, как первого.

Полоскал, полоскал его — да ненароком и выронил в воду. Медвежонок как заорет! Тут в один миг подскочила медведица, вытащила сынишку на берег, а пестуну таких плюх надавала, что он, бедный, взвыл.

Очутившись снова на земле, оба медвежонка остались очень довольны купанием: день был знойный и им было очень жарко в густых, лохматых шубках. Вода хорошо освежила их.

После купания медведи опять скрылись в лесу, а охотник слез с дерева и пошёл, домой.

ЯГОДЫ

Поспело много разных ягод. В садах собирают малину, красную и чёрную смородину и крыжовник.

Малину находят и в лесу. Она растёт зарослью. Не проберёшься, не поломав её хрупких стеблей. Всё потрескивают под ногами. Но для малины это не убыток. Эти стебли, на которых сейчас висят ягоды, проживут только до зимы. А вот их смена. Вот сколько вылезло из-под земли от корневища молодых стебельков. Мохнатые,все усеяны шипками. На будущее лето наступит их очередь цвести и растить ягоды.

По кустарникам и кочкам, на вырубках около пней созревают брусника, ягодки уже с красным бочком.

Они у брусники кучками на верхушках стеблей. На некоторых кустиках эти кучки такие крупные, плотные, тяжёлые, пригнулись и лежат на мху.

Хотелось бы выкопать такой кустик, пересадить к себе и ухаживать, — станут ли ягоды ещё крупнее? Но, пока еще брусника „в неволе», не удаётся. А она интересная ягода. Её ягоды можно хранить для еды всю зиму, только залить кипячёной водой или потолочь, чтобы выступил сок.

Отчего она не гниёт? Сама себя законсервировала. В ней есть бензойная кислота. А бензойная кислота не даёт ягодам гнить.

Н. Павлова

КОШКИН ВЫКОРМЫШ

У нашей кошки весной родились котята, но их у неё отняли. Как раз в этот день мы поймали в лесу маленького зайчонка.

Мы взяли и подложили его кошке. У кошки было очень много молока, и она охотно стала кормить зайчонка.

Так зайчонок и вырос на кошкином молоке. Они очень подружились и даже спят всегда вместе.

Смешней всего, что кошка научила зайчонка-приёмыша драться с собаками. Как только собака забежит к нам на двор, кошка бросается на неё и яростно царапает. А следом за ней подбегает заяц и так барабанит передними лапами, что у собаки шерсть клочьями летит. Все собаки кругом боятся нашей кошки и её выкормыша-зайца.

ФОКУС МАЛЕНЬКИХ КРУТИГОЛОВОК

Наша кошка увидела на дереве дупло и подумала, что там гнездо какой-нибудь птички. Она захотела съесть птенчиков, полезла на дерево и видит: на дне дупла гадючата копошатся, извиваются. Да как зашипят! Кошка струсила, прыг с дерева — только бы ноги унести!

А в дупле-то были совсем не гадючата, а птенцы крутиголовки (вертишейки). Это у них фокус такой, чтоб от врагов защищаться: головами крутят, шеями вертят, — шейки у них, как змейки, извиваются. Да при этом они еще и шипят по-гадючьи. Ядовитых-то гадюк всякий боится. Вот маленькие крутиголовки и подражают гадюке, чтобы врагов напугать.

ОСТАВИЛИ С НОСОМ

Большой сарыч высмотрел тетёрку с целым выводком жёлтеньких пушистых тетеревят.

Вот, думает, пообедаю.

Он уже нацелился было ударить по ним сверху, да тут тетёрка заметила его.

Она крикнула, — и все тетеревята в один миг исчезли. Сарыч глядел-глядел, — нет ни одного, как сквозь землю провалились! Полетел другую добычу искать себе на обед.

Тогда тетёрка опять крикнула, — и кругом неё повскакали на ножки жёлтенькие пушистые тетеревята.

Никуда они не проваливались, а тут же и лежали, плотно прильнув к аемле. Поди-ка отличи их сверху от листьев, травы и комков земли!

ХИЩНЫЙ ЦВЕТОК

Летал-летал комарик в лесу над болотом — и устал, пить захотел. Видит: цветок; стебелёк зелёный, наверху — маленькие белые колокольчики, внизу — круглые багровые листочки розеткой кругом стебля. На листочках — реснички, на ресничках блестят светлые капельки росы.

Комарик сел на листочек, опустил нос в капельку, а капелька-то липкая, клейкая, влип комариный нос.

Вдруг реснички все зашевелились, потянулись, как щупальца, схватили комарика. Закрылся круглый листочек, — и нет комара.

А когда потом опять раскрылся листочек, — упала на землю пустая комариная шкурка: цветок выпил всю комариную кровь.

Это страшный цветок, хищный цветок— росянка. Он ловит маленьких насекомых и ест их.

ДРАКА ПОД ВОДОЙ

Подводные ребята также любят драться, как и те, что живут на земле.

Два лягушонка нырнули в пруд и увидели там странного долговязого головастика-тритона с четырьмя короткими лапками.

„Вот смешной урод! — подумали лягушата. — Надо ему трёпку дать».

Один лягушонок схватил головастика за хвост, а другой за правую переднюю ногу.

Рванули, — нога и хвост остались у них, а головастик удрал.

Через несколько дней лягушата опять встретили этого тритончика под водой. Теперь уже это был настоящий урод: вместо хвоста у него выросла лапа, а вместо оторванной лапы — хвост.

У тритонов ещё лучше, чем у ящерки, отращиваются хвосты, отращиваются оторванные ноги. Только иногда происходит путаница, и на месте оторванной части у них вырастает другая, к этому месту не подходящая.

НЕ ВЕТЕР, НЕ ПТИЦЫ, А ВОДА

Мне хотелось рассказать об очитке, когда он еще цвёл. Очень люблю это маленькое растеньице. Особенно мне нравятся его толстенькие вздутые серо-зелёные листочки, которые сидят на стебельке так густо, что его и не видно. И цветочки очитка хороши: яркие пятиугольные звёздочки.

Но сейчас их уже нет. Вместо них — плоды, тоже плоские пятиугольные звёздочки. Они плотно закрыты. Но это не значит, что семена не созрели. Плоды очитка в ясный день всегда закрыты.

Сейчас я заставлю их раскрыться. Принести только из лужи немного воды. Одной капельки достаточно. Вот она попала как раз в середину звёздочки. И я своего добилась: листочки плода начали разворачиваться. Вот показались семена. Они от воды не прячутся, как семена многих растений; они выходят ей навстречу. Ещё две капельки, — и семена поплыли. Вода их подхватила, унесёт и посеет.

Не ветер, не птицы, не животные помогают очитку рассеивать семена, а вода. Я видела очиток в щели на отвесной скале. Это дождь, стекая по каменной стене, занёс туда его семена.

Н. Павлова

ГУГУИК

Я пошёл на озеро купаться. Гляжу— гугуик (нырок) учит своих гугуичат уплывать от людей. Гугуик плывёт, как лодка, а они ныряют. Они нырнут, а он на то место приплывёт и глядит по сторонам. Наконец, они вынырнули около камышей, заплыли в камыши, а я стал купаться.

Лескор Попов Валентин

ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ПЛОДИК

Аистник, у которого такие замечательные плодики, — сорняк. Он растёт на огородах. Это невзрачное шершавое растение с простенькими малиновыми цветами.

Сейчас часть из них успела отцвести, и на их месте из каждой чашечки торчит „клюв аиста». Каждый клюв — это пять сросшихся хвостами плодиков. Их легко разъединить. И вот он — знаменитый остроносый, щетинистый, хвостатый плодик аистника. Хвост на конце загнут серпом, а ниже свёрнут винтом. Этот винт от сырости раскручивается.

Положу плодик между ладонями, подышу. Завертелся, защекотал. И действительно, нет больше винта, — раскрутился. Но вот полежал немного на ладони и опять закручивается.

Для чего же растению такой фокус? А вот: падая, плодик втыкается в землю, а его хвост зацепляется концом-серпом за травинки. В сырую погоду винт раскручивается, и остроносый плодик ввинчивается в землю.

А обратно-то ему хода нет: щетинки не пустят, они торчат кверху, упрутся в землю и не пустят.

Вот как хитро: само растение свои семена в землю садит!

А до чего чувствителен хвостик аистника, видно из того, что ими раньше пользовались для гидрометров — приборов, измеряющих влажность воздуха. Плодик укрепят неподвижно, а хвостик служит стрелкой, движется и указывает на делениях, какова влажность.

Н. Павлова

ПОГАНЧИКИ

Я шёл берегом реки, смотрю — на воде не то утята, не то кто другие, на утят не похожие. Думаю, кто же это такие-—у утят ведь носы плоские, а у этих носы острые?

Я живо разделся и вплавь за утятами. Они от меня на другой берег, я за ними. Вот только поймать, — они назад к берегу! Я за ними, — они от меня. Они меня увели по течению реки да так меня умучили, — едва доплыл до берега! Так и не поймал.

После много раз видел их, но уже не плавал за ними. А это оказались не утята, а поганки (чомги) дети — поганчики.

Лескор Л. Курочкин

Из дневника юнната

ЛАНДЫШИ В КОНЦЕ ЛЕТА

5 августа. — В саду за ручьём у нас живут ландыши. Больше всех других цветов люблю я эту лилию долин, цветущую в мае, — так назвал ландыш по-латински великий учёный Линней. За то люблю, что такой фарфоровой белизны его скромные бубенчики-цветочки, так гибка зелёная ножка, прохладны и влажны длинные листья, так чудесен его аромат, и весь цветок какой-то чистый и утренний. Весной я рано-рано бегу через ручей за ландышами, каждый день приношу их свежий букет, ставлю в воду, — и целый день они благоухают в избе. У нас под Ленинградом ландыши цветут в июне.

А вот сейчас — в конце лета — любимые цветы принесли мне новую радость.

Случайно я заметила под их большими остроконечными листьями что-то красноватое. Стала на колени, раздвинула листья, — а под ними оранжево-красные твёрдые, немножко продолговатые капли маленьких плодов. Красивые, как цветы, и так и просятся, чтобы я из них сделала серёжки всем моим подружкам.

Лескор Верика

ГОЛУБОЕ И ЗЕЛЁНОЕ

20 августа. — Сегодня встала рано-рано, посмотрела в окошко—и ахнула: такая голубая, совсем голубая трава! И вся клонится под тяжестью росы, искрится вся.

Смешай краски — белую с зелёной, будет голубая. Вот и роса, осыпав ярко-зелёную траву, сделала её голубой. Через голубой лужок от кустов к сараю бегут зелёные тропинки. Это выводок серых куропаток прибежал поклевать зёрна в деревне, пока люди спят: в сарае мешки с хлебом. Вон они на току — голубые курочки с шоколадной подковкой на груди. Носиками тюк-тюрюрюк-тюрюрюк! Спешат, пока люди не проснулись.

А дальше—-у самого леса—-еще не сжатый овёс тоже стоит весь голубой. Там ходит охотник с ружьём в руках. Знаю: он выслеживает выводок тетеревят, которых вывела из лесу мать — подкормиться в поле. Наброды их в голубом овсе тоже зелёные: проходя, тетерева стряхнули росу. Не стреляет охотник; видно, тетёрка успела увести свой выводок назад в лес.

Лескор Верика

БЕРЕГИ ЛЕС!

Беда, если на сухой лес падёт молния. Беда, если кто бросит в лесу непотушенную спичку или плохо затушит костёр.

Тонкой змейкой перебежал с кострища живой огонёк — и скрылся во мху, в грудке сухой хвои, листвы. Вдруг выскочил из неё, лизнул куст, побежал к куче валежника…

Не теряй ни секунды: это беглый пожар, — ты сам можешь справиться с ним, пока он маленький, слабый. Живо наломай свежих лиственных веток — и бей ими, бей огонёк, сбивай его, хлещи что есть силы, — не давай ему расти, перебегать с места на место! И зови на помощь товарищей.

Если под руками есть лопата или хоть крепкая палка, — копай землю, забрасывай огонь землёй и кусками дёрна.

Если ж огонь успел подняться с земли и пошёл перекидываться с дерева на дерево, — это уж повальный, или верховой пожар. Со всех ног беги к людям, — бей тревогу.

ВОЙНА В ЛЕСУ

(Продолжение)

Третья вырубка, куда переехали наши корреспонденты, была местом, где лесозаготовки были лет десять тому назад. И эта вырубка была всё еще во власти осин и берёз.

Победители никого не пускали в свою землю. Каждую весну пытался выбиться из земли травяной народец, но быстро глох под тенистым лиственным шатром. Каждые два—три года бывал урожай еловых семян, и ели посылали новые десанты на вырубку. Но они так и не всходили из земли: берёзки и осинки глушили их..

Молодые деревца росли не по дням, а по часам. Густой толпой возвышались они над вырубкой. Тесно им становилось. И вот они начали драться между собой.

Каждому хотелось захватить для себя побольше места под землёй и над землёй. Каждое деревце, вырастая, ширилось и теснило, толкало соседей. Толчея пошла на вырубке, давка.

Сильные деревца перегоняли в росте слабых: у сильных и корни крепче, и ветви длинней. Поднимается сильное деревце, протянет ветку-руку над головой у соседей, — те и присядут у него под рукой. А присели — прощайтесь с солнцем.

В густой тени вымирали последние слабые деревья. Низкорослый травяной народец пробился, наконец, из земли. Но он был уже не страшен высоким деревцам: пусть копошится у ног, греет их. Собственное потомство победителей — их семена, — падая в этот тёмный и сырой подвал, задыхалось и гибло.

А ели терпеливо продолжали каждые два — три года посылать свой воздушный флот на заросшую вырубку. Победители даже не замечали эту мелкоту. Да и что им: пусть и эти копошатся там, в подвале.

Маленькие ёлочки вышли, наконец, из земли. Плохое житьишко было им в темноте и сырости. А всё-таки хватало солнечного света, чтобы расти. Росли тоненькими и хилыми. Зато здесь их не трогал ветер, не вырывал из земли. Даже в сильную бурю, когда берёзы и осины гудели и гнулись, в подвале под ними было тихо.

Пищи тоже хватало и было тепло. Тут маленькие ёлки были хорошо защищены от опасных весенних утренников и крутых зимних морозов, — не то, что на голой вырубке. С осени опавший лист берёз и осин прел на земле и давал тепло. Тепло давал и травяной народец. Надо было только терпеливо переносить вечные сумерки подвала.

Молодые ели не так уж светолюбивы, как берёзки и осинки; они терпели и росли.

Наши корреспонденты пожалели их и переехали на четвёртую вырубку.

Ждём их донесений.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Пришло время урожай снимать. Кажутся бесконечными, будто море, ржаные и пшеничные поля родных колхозов. Колос высокий, крепкий, густой, много зерна хранит он в себе. На славу потрудились колхозники. Скоро золотым потоком потечёт это зерно в государственные и колхозные закрома.

Уже и лён созрел. Колхозники вышли его таскать. А делают это машинами. Льнотеребилками его дёргают; машиной ведь куда скорей! Позади машины идут колхозницы и ряд за рядом вяжут павший лён в снопики, снопики в суслончики— по десяти снопов в суслончике. И скоро поле покрывается точно строями пешек.

Полевому петушку с куропаточкой и со всеми их подросшими куропатчатами пришлось перебраться из озимого ржаного поля в яровые поля.

Убирают рожь. Падают тугие, крепкие колосья под стальной зубастой пилой жнейки, — сноп за снопом. Колхозники вяжут снопы, кладут их в суслоны. И стоят суслоны в поле, как ряды физкультурников на параде.

На огороде поспела морковь, свёкла и другие овощи. Колхозники повезли их на станцию, поезда покатили в города — и у всех горожан в эти дни вкусные свежие огурчики, красный борщ из свёклы, пироги с морковкой.

Колхозные ребята собирают в лесу грибы, спелую малину и бруснику. А где лещина есть, там не выгнать ребятишек из неё в эти дни: собирают орехи, набивают полные карманы.

А взрослым сейчас не до орехов: надо хлеба жать, надо лён на гумне выколачивать, надо скоропашками-пружинками всю пахоту пройти, проборонить: скоро уж и озимые сеять.

ДРУЗЬЯ ЛЕСА

Много лесов погибло у нас в дни Великой Отечественной войны. Лесничества стараются восстановить леса. В этом им помогают учащиеся нашей средней школы.

Чтобы посадить новый сосновый лес, нужны сотни килограммов шишек. Ребята за три года собрали семь с половиной тонн сосновых шишек. Они помогают готовить почву, ухаживают за посадками, охраняют леса от пожаров.

Лескор Александр Царёв

ВСЕМ РАБОТА НАШЛАСЬ

Утром, на заре,все колхозники на работе. А где взрослые, там и ребята. На покосе, в поле, на огороде помогают они колхозникам.

Вот ребята появились с граблями. Они быстро сгребли сено, а потом, нагрузив возы, отправились к колхозным сеновалам.

Не дали покоя ребята и сорнякам: посевы льна и картофельное поле очищали от осоки, лебеды, хвоща.

Когда пришло время теребить лён, раньше машин на льняное поле пришли ребята.

Они сняли лён в углах поля, так что трактору с теребилкой стало удобно делать повороты.

На ржаном жниве тоже нашлось дело. Ребята сгребли и собрали после уборки колосья.

Колхоз „Большие Поля»

Славковского р-на

Псковской области

КОЛХОЗНЫЕ НОВОСТИ

Сообщила Н. Павлова

В колхоз „Красная звезда» пришли с полей вести. Хлебные злаки сообщают: „У нас всё благополучно. Зёрна созрели, скоро начнём ронять их на землю. Можете больше об нас не заботиться и даже не заглядывать на поля. Теперь уж справимся и без вас».

Колхозники усмехнулись:

—Как бы не так! Не заглядывайте на поля! Сейчас-то самая и работа! На поля выехали тракторы с комбайнами. Комбайн — мастер на все руки: он и жнёт, и молотит, и веет. Въехал комбайн на поле — рожь выше человека. Выехал с поля, — только низенькая щетинка осталась. А комбайн даёт колхозникам уже чистое зерно. Колхозники просушили его, ссыпали в мешки и повезли сдавать государству.

ПОЖЕЛТЕВШЕЕ ПОЛЕ

Наш корреспондент побывал в колхозе „Красное знамя». Он обратил внимание, что в этом колхозе два картофельных поля, и одно из них — большое, тёмно-зелёное, а другое — маленькое, пожелтевшее. Так пожелтела на нём картофельная ботва, как будто собирается отмирать,

Наш корреспондент решил выяснить, в чём тут дело. Он сообщил нам следующее.

Вчера на пожелтевшее поле забрался петух, раскопал землю, созвал кур и стал угощать их свежей картошкой. Это увидала проходившая мимо колхозница, засмеялась и сказала подруге:

— Ишь ты! Петя-то первый взялся убирать нашу раннюю картошку. Видно, узнал, что мы завтра начнём её копать.

Отсюда стало ясно, что пожелтевшая картошка — ранняя, она уже поспела, потому и ботва её пожелтела. А на тёмно-зелёном большом поле посажена поздняя картошка.

ЛЕСНАЯ НОВОСТЬ

В колхозном лесу вылез из-под земли первый груздь. Крепкий, толстый!

На шляпке — ямка, а по краям — мокрая бахрома. К. ней пристали сосновые иголки. Вокруг груздя земля приподнята. Покопаться здесь, — сколько ещё найдёшь груздей, груздиков, груздишек и груздишечек!

ПИСЬМО ИЗДАЛЕКА

ОСТРОВ ПТИЦ

Мы шли на корабле в восточной части Карского моря. Кругом была вода без конца и без края.

Вдруг марсовый кричит:

— Прямо по носу гора кверх ногами!

„Что такое привиделось ему?» — подумал я и полез на мачту.

Ясно было видно, что мы идём прямо на скалистый остров, висящий в воздухе вершиной вниз.

Висят себе в небе скалы кверху ногами и ни на что не опираются.

— Друг мой,—сказал я сам себе, — у тебя заворот мозгов!

Но тут вспомнил: „Рефракция!» — и рассмеялся. Это такое удивительное явление природы.

Здесь — в полярных морях — бывают эти явления рефракции, или миражи. Вдруг становится виден далёкий берег или корабль, опрокинутый кверху тормашками, то есть его перевёрнутое отражение в воздухе, как в видоискателе фотоаппарата.

Прошло несколько часов, и мы подошли к далёкому островку. Он, конечно, и не думал висеть в воздухе вниз головой, а преспокойно высовывался из воды всеми своими скалами. Определившись и посмотрев на карту, капитан сказал, что это остров Бианки, расположенный у входа в архипелаг Норденшельда. Назван он в честь русского учёного, того самого Валентина Львовича Бианки, памяти которого посвящена „Лесная газета». Поэтому я и подумал, что вам, может быть, интересно будет узнать, как этот остров выглядит и что на нём есть.

Остров представляет. собой нагромождение скал, огромных валунов и каменных плит. На них ни кустов, ни травы, кой-где только сияют бледно-жёлтые и беленькие мелкие цветы, да на подветренной, южной, стороне скалы покрыты лишайниками и очень коротким мхом. Тут есть мох, напоминающий наши грибы рыжики, — мягкий и сочный; такого я нигде больше не встречал. А там, где берег пологий, навалены целые груды плавника, то есть брёвен, стволов и досок, принесённых сюда океаном, может быть, за тысячи километров. Лес этот так сух, что звенит даже от лёгкого удара согнутым пальцем.

Сейчас — в конце июля — тут еще только начинается лето. И это не мешает льдинам и небольшим айсбергам, ослепительно искрящимся на солнце, спокойно проплывать мимо острова. Туманы здесь бывают такие густые и так низко они стелются, что видишь одни мачты проходящего в море судна. Впрочем, суда тут-большая редкость. Остров безлюден,— и это причина тому, что звери здесь совсем не боятся людей, — любому можно соли на хвост насыпать, была бы только соль с собой.

Остров Бианки — настоящий птичий рай. Базаров птичьих — скал, где в великой тесноте гнездятся десятки тысяч птиц, — тут нет. Но множество птиц свободно устраивает свои гнёзда по всему острову. Тут гнездятся тысячи уток, гусей, лебедей, гагар, всевозможных куликов. Над ними на голых скалах живут чайки, кайры, глупыши. Чайки тут всякие: белые и чернокрылые, маленькие розовые и вилохвостые, и огромные хищные бургомистры, поедающие яйца, птенцов и зверьков. Есть тут и большая белоснежная полярная сова. Поют, как жаворонки, поднявшись в воздух, красивые белокрылые, белогрудые пуночки; поют, бегая по земле, чернобородые с острыми чёрными рожками полярные жаворонки.

А зверя тут!..

Я взял завтрак и пошел посидеть на берегу за мысом. Сижу, — а вокруг меня так и шныряют пеструшки — небольшие грызуны, пушистые, серо-чёрно-жёлтых цветов.

Тут на острове много песцов — полярных лисичек. Я увидел одного среди камней: он подкрадывался к птенцам чаек, еще не умеющим летать. Вдруг чайки заметили его, да как накинутся всем скопом — с криком, шумом! Воришка поджал хвост— и со всех ног!

Тут птицы умеют постоять за себя и птенцов своих в обиду не дадут. Заставили ведь зверя голодать.

Я стал смотреть в море. Там тоже плавало много птиц.

Я свистнул. И вдруг у самого берега из воды высунулись круглые прилизанные головы, тёмные глаза с любопытством уставились на меня: что за чучело такое и чего оно свистит?

Это были нерпы — небольшие тюлени.

Потом — дальше — показался очень крупный тюлень — морской заяц. Потом усатые моржи — ещё больше его ростом. И вдруг все исчезли под водой, и птицы с криком поднялись на воздух: мимо острова плыл, высунув из воды одну голову, белый медведь — самый сильный и хищный зверь полярных стран.

Я проголодался и хватился своего завтрака. Я хорошо помнил, что положил его на камень позади себя; но тут его не было. Не было его и под камнем.

Я вскочил на ноги.

Из-за камня метнулся песец.

Вор, вор, вор, воришка! Это он подкрался и стащил мой завтрак: в зубах у него была бумажка, в которую я завернул бутерброды.

Вот до чего довели здесь птицы порядочного зверя!

РАССКАЗЫ КИТА ВЕЛИКАНОВА

РАССКАЗ УДИЛЬЩИКА

Люблю я с удочкой посидеть где-нибудь на бережку реки или озера. Сидишь себе тихохонько, почти что без движения, никого не пугаешь, — зато много чего видишь кругом. Привыкнут к тебе звери-птицы, — некоторые, может, вовсе тебя за неодушевлённый пень посчитают, — да и повылезают наружу без страха. Тут, бывает, такое увидишь — дивеса да и только! А клюёт рыбка или нет у неё аппетита на моего червячка, — это для меня дело второстепенное; загляжусь на что интересное, так и на поплавок забуду поглядывать. Или ещё, бывает, раздумаюсь о том, о сём, а больше ни о чём — да и не замечу, как задремлю.

Вот в прошлый раз — в самом начале лета это было, — сидел я тут под обрывом на озере. Солнышко ласково так припекает, — я вместо рыбки-то сам и клюю носом. Клюнул раз посильней, — чуть с пенька не свалился. Ну, конечно, взбодрился, посмотрел кругом строго: не глядит ли кто на меня, не смеются ли надо мной? Да никого поблизости нет, одни только стрижи туда-сюда над головой снуют, мушек в воздухе ловят, в обрыв залетают. В обрыве у них дырки-норки,— только еще, верно, яички там отложили.

Глянул вниз, в траву, — батюшки-светы! — там у меня под ногами прямо басня дедушки Крылова: стрекоза и муравей! Стрекоза на былинке голубенькая-голубенькая, крылышки самолётиком, — сидит, муравья слушает. А трудолюбивый муравей перед самым носом её усиками шевелит, серьёзный такой, — объясняет ей что-то. Про то, наверно, что нельзя же целое лето петь да плясать — надо о зиме подумать! А стрекоза — порх! — и улетела. Ко мне на поплавок села.

Ну, посмеялся я над ними, поднял голову, вижу: что-то там на том, на низком берегу белеется? Посмотрел в бинокль, — бинокль у меня на рыбной ловле всегда с собой имеется, — батюшки мои! — да это белая чайка на пне сидит! Не на ногах стоит, как всегда чайки, а брюхом лежит на пне, как лев на постаменте, — ну знаете, хоть как в Ленинграде у Адмиралтейства, у самого Дворцового моста.

Что за фокус!

Повёл биноклем туда-сюда, — и там голова над пнём торчит, и там хвост, и там… Да что они тут все — с ума что ли посходили!

И так меня эти дивеса расстроили, что у меня даже под ложечкой засосало. —„Надо,—думаю про себя, — хоть червячка заморить. «

Была у меня с собой корзиночка крупной клубники „Виктория» — с собой из дому прихвачена на всякий случай: вдруг проголодаюсь… Так я её в одну минуту очистил. Вкусная она — клубника-то, — вроде земляники!

Сижу, гляжу на озеро, — успокаиваюсь. У берегов зелёные заросли, а зелёный цвет —это уж точно! —самый от расстройства нервов полезный, лучше валерьянки успокаивает. У берегов тут и камыш разный — знаете, один с такими вот большими коричневыми штуками вроде ламповых стёкол, другой — коленчатый, как бамбук, твёрдыми такими дудочками с длинными острыми листьями. И тростник тоже — мягкий такой: сдави его пальцами, а там внутри рыхлое такое, как губка, — и листьев у него вовсе нет. В воде чего не растёт!

Нагляделся я на зелёное, опять на свой поплавок смотреть стал. А он как дёрнется-—брык! —и под воду! Да там и остался.

„Здоровая, значит, — думаю про себя, — взяла рыбина!»

Вскочил на ноги — и подсёк. Только из моей подсечки… ничего не вышло: удилище согнулось в дугу, а рыба даже не показалась на поверхности. Пришлось начать водить рыбу и помаленьку выбирать леску. Подтягиваю к себе, подтягиваю… Вот уж видно, что в глубине что-то большое, тёмное, а что такое — разглядеть никак не могу.

Потом как дёрну! Ух ты! Зверь на крючке! Да страшенный: голова круглая, усатая, сам толстый-толстый, а хвост!.. Ну вот ей-ей, как вытянул страшилище на берег, так и ахнул: хвост-то большущей лопатой!

Я как его увидел, так у меня душа в пятки: развели тут зверей всяких драгоценных, а я за них отвечай! Польстился этот дуралей на моего червя, заглотнул, — хоть врача зови, операцию ему делай!

Бобёр ведь это оказался, бобрёнок. К счастью, крючок он забрал неглубоко, и я легко его вытащил у него из пастищки. Пустил я его в озеро,— он как плеснёт хвостищем по воде,—я аж вздрогнул!

Говорят, рыбная ловля на удочку — занятие спокойное, тихое. Вот тебе тихое! Всю рыбу мне в озере распугал. Рыбы ведь так: одна сорвалась с крючка, — сейчас же всем своим подружкам расскажет: „Вот там рыбак сидит, — не ходите туда и пуще всего червей там не трогайте: там черви с крючками!» Само собой, рыбёшка не кричит так под водой,—по-человечески рыбы не умеют друг с другом разговаривать,—ну, а всё-таки какая-то там, говорится, „сигнальная система» — третья там, или которая? —у них есть. Своих они всегда предупреждают об опасности. А тут бобёр как шлёпнет по воде своей лопатой, — так хоть он и не рыба, всё равно всякому рыбёнку ясно, что, мол, „спасайся, кто может!»

Взял я удочку, — всё равно теперь на этом месте удить без пользы. Перешёл дальше по берегу — в кусты. Только закинул удочку, — шасть ко мне из кустов птюшка! Кидается на меня, прямо в лицо. Кричит: „Чей? Че-й? Чей?»—совсем по-канареечному. И сама с канарейку, только невзрачная такая, вся буренькая. Клювик вроде как у воробья.

Ну, я, само собой, моментально сообразил, что у неё тут где-нибудь птенчики. Удочку положил, пошёл в кусты. Немножко поискал— и в самом деле вижу: гнёздышко! Только вот удивительно: на нём точь-в-точь такая же буренькая птичка сидит. Один глазок на меня вытаращила, глядит со страхом, а не улетает.

Пришлось тихонечко пальцем её потревожить. Тогда слетела.

Я глянул в гнездо — да так и ахнул! Лежат на донышке пять яичек. Росточком все одинаковые, а цветом совершенно все непохожие! Одно голубенькое с чёрными крапинками, другое — всё в красных точечках, третье — в серых пятнышках, четвёртое — голубовато-зелёное, а пятое — чисто-розовое. Ну, прямо винегрет и винегрет!

Подивился я на такое чудо природы — и поскорей отсюда, от куста, чтобы удивительную эту маленькую маму не тревожить: как бы еще не бросила гнезда.

Вернулся я к удочке — и теперь приметил, откуда та боевая птюшка опять вылетела: оказывается — совсем с другой стороны. Поискал в этой стороне. Птюшка со мной прямо как в „холодно — горячо!» играет: то тише, тише кричит, то громче, — как к её гнезду подходить стану. Ну, так-то нетрудно найти. Соломенное гнёздышко помещалось в таком же кусте, что и у той, — в смородине, что ли. И также невысоко: на метр с небольшим от земли. Но у этой были уже птенчики: крохотулечки еще, голенькие, слепые. А мама-то их беспокоится, мама прямо в руку мне вцепилась — и щиплет клювиком, щиплет!

„Ишь, — думаю,—герой! Да ведь я тебя стукну, — разозлюсь, — от тебя мокренько останется! Ну, стой, маленькая, стой, не дерись!»

Отошёл я маленько в сторону, набрал там на ветках гусеничек разных мелких и покрупнее, подошёл к гнезду —и протягиваю пташке на ладони. Она — представьте себе! —сразу же поняла, ко мне на руку слетела, схватила одну гусеничку — и к детям. Сунула в первый попавшийся открытый рот — и обратно ко мне на ладонь.

Не диво разве? Совершенно незнакомая тебе дикая птюшка вдруг подлетает к тебе, кричит на тебя, щиплет тебя, а когда ты предлагаешь гусеничек, — спокойно берёт их у тебя из рук и кормит ими своих птенчиков! Теперь, когда птюшка увидела, что я, как говорится, „не питаю против неё никаких враждебных намерений», она позволила мне спокойно посидеть, поудить. Но всё равно рыба не клевала.

Сидел я, сидел, — да тут начала кричать-надрываться в лесу кукушечка. Сердце у меня разрывается, когда слышу её жалобы. Всегда вспоминается жалостная песенка моей старенькой бабушки:

Там вдали за рекой

Раздаётся порой:

„Ку-ку! Ку-куу!»

Потеряла детей,

Жалко бедненькой ей!

На самом деле: какая тоска —всех своих деток растерять! Смотал я свою удочку и пошёл домой.

Кит Великанов

ОХОТА

Какая же может быть охота на дичь, пока птенцы не подрастут и не научатся хорошо летать? Не бить же маленьких. Закон запрещает в это время трогать зверя и птицу.

Однако и летом разрешено бить хищных птиц, которые поедают лесных детёнышей, бить опасных и вредных зверей.

НОЧНЫЕ СТРАХИ

Лётом выйдешь ночью из дому, а из лесу как гукнет, как захохочет — жутко даже, мурашки по спине побегут!

А то с чердака или с крыши загудит кто-то в темноте глухим голосом, будто зовёт с собой:

— Пой-дём! Пой-дём! На кладбище!..

И тут же загорятся в чёрном воздухе два круглых зеленоватых огня —два зловещих глаза, и мелькнёт, чуть не задев по лицу, чья-то бесшумная тень. Как тут не струсить?

От страха люди и возненавидели сычей и сов. Ведь это совы по ночам пронзительно хохочут в лесу, а домовой сыч зловещим голосом зовёт с собой:

— Пой-дём, пой-дём!

Даже днём их легко испугаться, когда из тёмного дупла высунется вдруг голова с громадными жёлтыми глазами и громко щёлкнет крючковатым клювом.

И если среди ночи поднимется переполох, в курятниках заклохчут куры, закрякают утки, загогочут гуси, а наутро хозяин недосчитается цыплят, — он так прямо и валит всю вину на сову или сыча.

РАЗБОЙ СРЕДИ БЕЛА ДНЯ

Не только ночью, но и средь бела дня нет покоя колхозникам от хищной птицы.

Зазевалась клушка — коршун у неё цыплёнка подхватил.

Петух на забор вскочил — ястреб его цоп! Голуби поднялись с крыш — откуда ни возьмись сокол. Врезался в стаю, ударил раз —только пух кругом; подхватил убитого голубя— и поминай как звали.

Так уж если попадётся хищник колхознику, не станет разбирать обозлённый человек, кто прав, кто виноват, — прикончит всякую птицу, у которой нос крючком и когти длинные. Возьмётся за дело, выведет кругом всех хищных птиц, да тут только и спохватится: мышей в полях разведётся видимо-невидимо, суслики весь хлеб поедят, зайцы всю капусту погрызут.

И большой будет хозяйству убыток у нерасчётливых колхозников.

КТО ВРАГ, КТО ДРУГ

Чтобы не случилось так, нужно прежде всего хорошо научиться отличать вредных хищных птиц от полезных. Вредные — те, что бьют дичь и домашнюю птицу. Полезные — те, что уничтожают мышей, полёвок, сусликов и других наших разорителей-грызунов и кузнечиков, саранчу — вредных насекомых.

Вот совы и сычи, как ни страшны они на вид, —все почти полезны. Вредны только самые крупные из наших сов — громадный ушастый филин и большие круглоголовые неясыти. Да и те частенько ловят грызунов.

Из дневных хищных птиц самые вредные —ястреба. Их у нас два: большой тетеревятник и маленький (потоньше и немного подлинней голубя) перепелятник.

Ястребов легко отличить от других хищников. Они серого цвета, с волнистыми пестринами на груди; у них маленькая низколобая голова и светло-жёлтые глаза; крылья круглые, хвост длинный.

Ястреба — страшно сильные и злые птицы. Они бьют добычу больше себя ростом и не задумываясь убивают птиц, даже когда сыты.

Коршун, которого легко узнать по раздвоённому на конце хвосту, гораздо слабее ястреба. На крупную дичь он не решается нападать, а только и глядит, где бы утащить маленького глупого цыплёнка или поклевать падали.

Вредны ещё крупные сокола.

У них острые, серпом изогнутые крылья. Они летают быстрее всех других птиц и бьют добычу всегда на лету, высоко над землёй, чтобы не разбиться грудью оземь, если дичь увернётся от удара.

Мелких соколов лучше не трогать, — среди них есть очень полезные.

Например: пустельга или трясучка.

Рыженькую пустельгу часто можно видеть над полями. Она висит в воздухе, точно подвешенная к облакам на невидимой ниточке, и трясёт крыльями (за это её и зовут „трясучкой»): так она высматривает в траве мышей, кузнечиков, саранчу.

Орлы приносят вреда больше, чем пользы.

ОХОТА НА ХИЩНЫХ ПТИЦ

Вредных хищных птиц разрешается стрелять круглый год. Есть разные способы охоты на них.

У гнёзд

Легче всего добывать хищников у их гнёзд. Но это — опасная охота.

Защищая птенцов, большие хищные птицы с криком кидаются прямо на человека. Стрелять приходится близко. Стреляют быстро, навскидку: иначе можно остаться без глаз. Но найти гнездо очень трудно. Орлы, ястреба, сокола устраивают себе жилища на неприступных скалах или на высоких деревьях в дремучих лесах. Филин и большие неясыти —на скалах и на земле, в густой чаще.

Охота скрадом

Орлы и ястреба часто усаживаются высматривать добычу на стога сена, на ветлы и отдельно стоящие сухие деревья. Людей они близко к себе не подпускают.

Тут добывают их скрадом, то есть подкравшись из-за куста или камня. Стрелять приходится пулькой из дальнобойной винтовки.

С филином

Для охоты на дневных хищных птиц держат филина.

Охотник вбивает где-нибудь на бугре палку с перекладиной, в нескольких шагах от неё врывает в землю сухое дерево, а вблизи строит шалаш.

Утром охотник приходит с филином, сажает его на палку с перекладиной, привязывает, а сам прячется в шалаш.

Ждать приходится недолго: стоит только ястребу или коршуну заметить страшилище, как они бросаются к нему. Всем хочется отплатить врагу за его ночные разбои.

Птицы кружатся, нападают на него, садятся на сухое дерево и кричат на разбойника.

Привязанный филин только расщеперится весь, глазами хлопает, щёлкает клювом, а сделать им ничего не может.

Разъярённые хищники не обращают внимания на шалаш. Тут и стреляй в них.

Тёмной ночью

Самая интересная охота на хищников — ночью. Куда летают ночевать старые орлы и другие большие хищники, заметить нетрудно. Орёл, например, там, где нет скал, спит обычно на вершинах больших отдельных деревьев.

Охотник выбирает ночку потемнее и отправляется к такому дереву.

Спящий орёл подпустит под самое дерево. Охотник внезапно направляет на него яркий луч сильного потайного фонаря (электрического или ацетиленового), заранее зажжённого под крышкой. Орёл, разбуженный неожиданным светом, жмурится и щурится. Он ослеплён, ничего не соображает, — сидит, как оглушённый.

А охотнику снизу хорошо видно. Он прицеливается и стреляет.

ОТКРЫТИЕ ЛЕТНЕЙ ОХОТЫ

С конца июля охотников охватывает нетерпенье, нервничают охотники: выводки уже подросли, а начало охоты всё еще не назначено Облисполкомом.

Вот, наконец, дождались: в газетах объявлено, что охота на лесную и болотную дичь в этом году разрешена с шестого августа.

У каждого давно набиты патроны, много раз осмотрено ружьё.

И пятого числа, после конца службы,все городские вокзалы наполняются людьми с ружьями и собаками.

Каких только собак тут нет! Короткошёрстные легавые и пойнтера с прямыми, как прут, хвостами. Они всевозможных мастей: белые с мелкими жёлтыми пятнышками, жёлто-пегие, кофейно-пегие, белые с крупными на глазу, на ухе, по всему телу чёрными пятнами, темно-кофейные, совсем чёрные с блеском. И длинношёрстные, с хвостами, как перо, сеттера: белые, в чёрную, отливающую синим крапинку, с большими чёрными пятнами; „красные» сеттера — сплошь огненно-жёлтые, жёлто-красные, почти красные и сеттера крупные, тяжеловесные, медлительные, чёрные с жёлтыми подпалинами. Всё это — легавые собаки,все выведены с одной целью: для летней охоты по выводкам;все приучены, зачуяв дичь, делать стойку: замереть и ждать, пока подойдёт хозяин.

А есть и другие маленькие собачки, очень длинношёрстные, коротконожки, с ушами, висящими чуть не до полу, с культяпочкой вместо хвоста. Это — спаниэли. У них нет стойки, но с ними очень удобно охотиться в траве и камышах на уток, в лесной крепи на тетеревов.

Из воды, из густой чащи кустарника, камыша — отовсюду выгонит спаниэль дичь, принесёт убитую или только подраненную птицу — и передаст в руки хозяину.

Большая часть охотников села в дачные поезда по вагонам. Все на них смотрят, разглядывают красивых собак. В вагонах только и разговоров, что о дичи, да о собаках, да о ружьях, да об охотничьих подвигах. И охотники чувствуют себя героями, гордо посматривают на „простую публику», что едет без ружей и без собак.

А шестого числа вечером, седьмого рано утром те же поезда везут тех же пассажиров назад. Но — увы! — у многих охотников совсем не победоносный вид. Печально обвисли на спинах тощие рюкзаки.

Улыбками встречает „простая публика» недавних героев.

— А где же дичь?

— Дичь в лесу осталась.

— За море помирать полетела.

Зато шёпот восхищения встречает входящего на одной из маленьких станций охотника: у него рюкзак полон. Он, ни на кого не глядя, ищет, где бы присесть, — и ему сейчас же уступают место. Он важно садится. Но приметливый сосед уже объявляет на весь вагон:

— Э-э!.. Да у вас дичь-то с зелёными лапками! — И бесцеремонно приподнимает краешек рюкзака.

Оттуда высовываются кончики еловых веток. Конфуз!

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Когда у птиц бывает зуб?

2. Какая корова сытней живёт — хвостатая или бесхвостая ?

3. Отчего этому (см. рисунок) пауку дали название „сенокосец»?

4. В какое время года хищным зверям и птицам сытней всего живётся?

5. Кто дважды родится, один раз умирает?

6. Кто трижды родится, прежде чем стать взрослым ?

7. Отчего говорят: „как с гуся вода» ?

8. Почему собака, когда ей жарко, высовывает язык, а лошадь нет?

9. Птенцы какой птицы не знают своей матери?

10. Птенцы какой птицы шипят из дупла, как змеи?

11. Как различить старого и молодого грача по их носам?

12. Какая рыба заботится о своих детях, пока они не вырастут?

13. Что случается с пчелой после того, как она ужалит?

14. Чем питаются новорождённые летучие мышата?

15. Куда „лицом» обращена головка подсолнечника в полдень?

16. Ходит тур по горам, а туриха по межам; тур крикнет, а туриха мигнёт.

17. Утром поле голубое, за полдень зеленое.

18. Стоят старички красношапочники. Кто подойдёт, тот и поклонится.

19. Сидит на палочке в красной рубашке, брюшко светлое, камешками набито.

20. Из куста шипуля, за ногу тяпуля.

21. Спит на земле, а утром исчезает.

22. Кто в лесу без топоров строит избу без углов?

23. Глаза на рогах, а дом на спине.

24. Цветы ангельские, а когти дьявольские.

Лесная газета №6. Месяц стай

С 21 АВГУСТА ПО 20 СЕНТЯБРЯ

АВГУСТ — зарнúк. Ночью беззвучно озаряют леса быстрые зарницы.

Последний раз летом луга меняют наряд: теперь он пёстрый, цветы по нему всё больше тёмные, — синие, лиловые. Начинает слабеть солнце Ярила, — надо собирать, хранить его прощальные лучи.

Поспевают крупные плоды: овощи, фрукты. Поспевают и поздние ягоды: малина, брусника; зреет клюква на болоте, на дереве — рябина.

Нарождаются старички — те, что не любят жаркого солнца, те, что прячутся от него в прохладной тени, — грибы.

А деревья перестают расти и толстеть.

НОВЫЕ ЛЕСНЫЕ ОБЫЧАИ

Лесные ребятишки подросли и вылезли из гнёзд.

Птицы, что весной жили каждая пара на своём участке, кочуют теперь с ребятишками по всему лесу.

Лесные жители ходят в гости друг к другу.

Даже хищные звери и птицы не так строго охраняют свои охотничьи участки. Дичи везде много. На всех хватит.

Куница, хорёк, горностай бродят по всему лесу — и всюду им лёгкая пожива: глупые птенчики, неопытные зайчата, неосторожные мышата.

Певчие птицы сбиваются в стайки, странствуют по кустам и деревьям.

В стае свой обычай.

Обычай такой:

ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО

Кто первый увидал врага, должен пискнуть или свистнуть — предупредить всех, чтобы стая успела броситься врассыпную. Если один попал в беду, стая поднимает крик и гам на страх врагам.

Сто пар глаз и сто пар ушей сторожат врага, сто клювов готовы отразить нападение. Чем больше выводков примыкает к стае, тем лучше.

Для ребят в стае существует закон: во всём подражай старшим. Старшие спокойно клюют зёрнышки, — и ты клюй. Старшие головы подняли и не шевелятся, — и ты замри. Старшие наутёк, — и ты наутёк.

УЧЕБНЫЕ ПЛОЩАДКИ

А у журавлей и тетеревов для молодёжи настоящие учебные площадки.

У тетеревов — в лесу. Соберутся молодые косачи и смотрят, что старый токовик станет делать.

Токовик забормочет, и молодые забормочут. Токовик чуффыкнет, и молодые зачуффыкают — тоненькими голосами.

Только теперь уж токовик не так бормочет, как весной. Весной бормотал: „Продам шубу, куплю балахон». А теперь: „Продам балахон, продам балахон, куплю шубу».

Молодые журавли прилетают на площадку отрядами. Учатся держаться на лету правильным строем — треугольником. Этому нужно выучиться, чтобы беречь силы при полёте на далёкие расстояния.

Первым в треугольнике летит самый сильный старый журавль. Ему, как передовому, труднее рассекать воздух.

Когда он устанет, он переходит в хвост отряда, а его место занимает другой, со свежими силами.

За передовыми — голова к хвосту, голова к хвосту, — в такт махая крыльями, летят молодые. Кто сильнее— впереди, послабее — сзади. Волны воздуха бегут от угла треугольника, — точно лодка носом режет воду.

КУР-ЛЫ! КУР-ЛЫ!

— Слушай команду: прилетели!

Сели на землю один за другим. Тут — на площадке среди поля — молодые обучаются танцам, гимнастике: скачут, кружатся, выкидывают хитрые коленца в такт. И есть ещё упражнение, самое трудное: надо подбросить камешек и поймать его клювом.

Готовятся в далёкий путь…

ПАУЧКИ-ЛЁТЧИКИ

Крыльев нет, — как полетишь?

А вот (надо же ухитриться!) превратились некоторые паучки в пилотов-воздухоплавателей.

Паучок из брюшка выпустит тонкую паутинку, зацепит её за куст,—-ветер её подхватит, туда-сюда рвёт, а разорвать не может: она крепкая, как шелковинка.

Паучок на земле сидит. Паутинка между землёй и веткой в воздухе вьётся. Паучок сидит и мотает паутинку. Сам опутается — весь как в шёлковом шарике, — а паутинку всё больше отпускает.

Паутинка становится всё длиннее— ветер её сильнее рвёт.

Паучок ногами за землю держится, крепко вцепился.

Раз, два, три! — пошёл паучок против ветра. Откусил прицепленный конец.

Рвануло порывом, оторвало паучка от земли.

Полетели.

Живей разматывай паутинку!

Поднимается воздушный шарик… Летим высоко над травой, над кустами.

Пилот глядит сверху: где бы спуститься?

Лес внизу, речка. Дальше, дальше!

Вот какой-то дворик, мухи вьются над кучей навоза. Стоп! Вниз!

Пилот паутинку под себя сматывает, катает лапками в шарик. Воздушный шарик всё ниже, ниже…

Готово: посадка!

Кончиком паутинки зацепился за травку, — приземлился!

Тут можно спокойно зажить своим домком.

Когда много таких паучков и их паутинок летает по воздуху, — а это бывает осенью в хорошую сухую погоду, — в деревнях говорят: настало „бабье лето». Серебрятся седые волосы осени…

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

КОЗА ЛЕС СЪЕЛА

Не в шутку,-—на самом деле съела.

Эту козу купил лесник, привёз к себе в лес и привязал на лужку на прикол. А ночью коза сорвалась и ушла.

Кругом лес, — куда девалась? Хорошо ещё, — волков близко нет.

Три дня искали, — не могли найти. На четвёртый день сама нашлась; пришла и—мэк! мэк! мэк! — здрассьте! Вот она — я!

А вечером прибегает лесник-сосед,— оказывается, на его участке коза все древесные посадки подчистила — целый лес съела.

Деревья, — пока они маленькие, — совсем беззащитные, их любая скотина может обидеть; выщиплет из земли и сжуёт.

Козе крошечные сосенки понравились. Они такие красивенькие на вид, — как пальмочки; тонюсенькая красная ножка и зелёная мягкая хвойка веером сверху. И, верно, показались очень вкусными козе.

Небось, к взрослой сосне не посмела бы подойти; взрослая её вон как наколола бы!

Лескор Верика

НАКРЫЛИ РАЗБОЙНИКА

Жёлтенькие пеночки стайкой кочевали по лесу. С дерева на дерево, с куста на куст. Каждое дерево, каждый куст облазят, обшарят снизу доверху. Где червячка, где жучка, бабочку найдут под листом, на коре, в скважине, — всё подберут, вытащат.

„Тюить! Тюить!» — тревожно писканула одна из птичек. Все сразу насторожились и увидели: внизу, прячась между корнями деревьев, то мелькая тёмной спиной, то исчезая в валежнике, крадётся хищный горностай. Его узкое тело извивается змеёй, злые глазки сверкают в тени, как искры.

„Тюить! Тюить!» — запищали со всех сторон, и вся стайка поспешно снялась с дерева.

Хорошо, когда светло. Кто-нибудь да заметит врага, и все спасутся. А ночью прикорнут птички под ветвями, спят. Но не спят враги. Бесшумно раздвигая воздух мягкими крыльями, подлетит сова, высмотрит— и цоп! Брызнут во все стороны перепуганные сонные малыши, а двое-трое из них бьются в железных крючьях разбойника. Плохо, когда темно!

С дерева на дерево, с куста на куст пробирается стайка всё дальше в глубь леса. Шмыгают лёгкие птички по всей листве, в самые таинственные уголки забираются.

В середине чащи — толстый пень. На пне — уродливый древесный гриб.

Одна пеночка подлетела совсем близко к нему; нет ли тут улиток?

Вдруг серые веки гриба медленно поднялись. Два круглых глаза зажглись под ними.

Только тут разглядела пеночка круглое, как у кошки, лицо и на нём хищно загнутый клюв.

Испуганно шарахнулась в сторону. „Тюить! Тюить!» — переполошилась стайка. Но никто не улетает. Все собираются вокруг страшного пня:

„Сова! Сова! Сова! На помощь! На помощь!»

Сова только сердито щёлкнула клювом: „Нашли-таки! Поспать не дадут хорошенько!»

А уж со всех сторон слетаются мелкие птахи на тревожный сигнал пеночек.

Накрыли разбойника!

Крошечные желтоголовые корольки спустились с высоких елей. Бойкие синицы выскочили из кустов и смело кинулись в атаку; так и вьются, так и кружат перед самым носом у совы, насмешливо кричат ей:

„Ну-ка, тронь, иу-ка, поймай, догони, схвати! Попробуй-ка при солнышке, подлая ночная разбойница!»

Сова только клювом щёлкает и хлопает глазами: днём что она может сделать?

А птицы всё прибывают и прибывают. Писк и шум пеночек и синиц привлёк в чащу целую стаю смелых и сильных лесных ворон — голубокрылых соек.

Перепугалась сова, взмахнула крыльями— и наутёк! Уноси ноги, пока цела; забьют сойки клювами.

Сойки за ней. Гнались, гнались, пока совсем из лесу не выгнали.

Будут эту ночь спокойно спать пеночки: после этакой трёпки сова не скоро решится вернуться на старое место.

ЗЕМЛЯНИКА

На опушке леса алеет земляника. Красные ягоды земляники найдут и унесут птицы. Они посеют семена где-нибудь в отдалении. Но часть потомства земляники останется расти рядом с материнским растением.

Вот у этого кустика уже появились тонкие ползучие стебельки — плети. На верхушке плети — маленькое дочернее растеньице: розеточка листьев и зачатки корешков. А вот ещё.. Тут на одной и той же плети три розеточки. Первое растеньице уже укрепилось, а последнее — на верхушке — еще недоразвито. Плети ползут во все стороны от материнского растения. Надо поискать тут же, где трава пореже, материнское растение с прошлогодними дочерними. Вот хотя бы это: материнский кустик посередине, а дочернее вокруг него кругами, тремя кругами. И в каждом кругу по пяти растений.

Так вот, круг за кругом, земляника и занимает землю.

Н. Павлова

МЕДВЕЖЬЯ БОЛЕЗНЬ

Вечером поздно возвращался охотник из леса в деревню. Дошёл до овсяного поля, глядит: что такое там, в овсе, тёмное ворочается?

Скотина разве забрела куда не следует?

Пригляделся — батюшки, медведь в овсе! Лежит на брюхе, передними лапами загрёб колосья в охапку, поджал под себя и сосёт. Развалился, посапывает от удовольствия; видно, по вкусу ему овсяное молочко.

У охотника пули с собою не случилось. Дробь одна мелкая (на птицу ходил). Да парень храбрый был.

„Эх, — думает, — была не была: пальну в воздух. Не давать же Топтыгину колхозников разорять. Если не ранить, он не тронет».

Приложился, — как бахнет над самым ухом зверя!

Мишка от неожиданности как подскочит! У края полосы тут хвороста куча была, — так мишка через неё птицей перемахнул.

Кубарем, через голову, — опять на ноги — и в лес без оглядки.

Посмеялся охотник над мишкиной храбростью и домой пошёл.

А наутро думает: „Дай погляжу, много ли Топтыгин овса намял на полосе?» Пришёл на место и видит: с перепугу у мишки живот расстроился— так след и тянется в лес. Пошёл по следу, — а медведь тут и лежит мёртвый.

Вот, значит, до чего напугался от неожиданности. А еще самый могучий и страшный зверь в лесу.

СЪЕДОБНЫЕ ГРИБЫ

После дождей опять пошли грибы.

Самый лучший гриб — это белый, который вырос в бору.

Белые грибы — боровики — толстенькие, плотные крепыши. Шляпки у них тёмно-каштановые. И пахнет от них как-то особенно приятно.

По лесным дорогам среди низенькой травки, иногда прямо в колее, растут масленики. Они хороши, когда еще молоды, похожи на клубочек.

Хороши, но уж очень слизкие, и всегда к ним что-нибудь прилипнет: то лист сухой, то травинки.

В том же бору на лужайках — рыжики. Очень рыжие эти боровые рыжики, издалека увидишь. И много же их тут! Старые чуть не с блюдечко, шляпки продырявлены червями, пластинки позеленели. Лучше всего средние, чуть побольше пятака. Эти крепкие, шляпка у них посередине вогнута, а по краям — подвернута.

Много грибов и в еловом лесу. И белые грибы растут под ёлками, и рыжики, но тут они другие, чем в бору. У белых грибов шляпка светлая, желтоватая, ножка тоньше и выше. А рыжики раскрашены уже совсем по-другому, чем в бору, — не рыжая у них сверху шляпка, а синевато-зеленоватая и по ней кружки, как на пне.

Под берёзками, осинами — свои грибы. Так и называются — берёзовики и подосиновики. Но берёзовик вырастет и вдали от берёзки, а уж подосиновик крепко связан с осиной. Он может расти только над её корнями. Красивый гриб подосиновик, стройный, аккуратненький; шляпка, ножка — всё точно выточено.

Н. Павлова

ПОГАНКИ

Поганок тоже после дождей развелось немало. У съедобных грибов главный—белый. У поганок — бледная поганка. Берегитесь её! В ней содержится самый сильный из всех грибных ядов. Съеденный кусочек бледной поганки — сильнее укуса змеи. Он смертелен. Редко кто выздоравливал, отравившись этим грибом.

По счастью, узнать бледную поганку нетрудно. От всех съедобных грибов она отличается тем, что ножка у неё будто вылезает из горлышка широкого горшочка. Говорят, бледную поганку можно спутать с шампиньоном (у обоих шляпки белые), но у шампиньона ножка как ножка, — никто не подумает, что она вставлена в горшочек.

Больше всего бледная поганка походит на мухомор. Её даже называют иногда белым мухомором.. И если нарисовать её карандашом, — не угадать, мухомор ли это или она. Так же, как у мухомора, на шляпке белые обрывочки, а на ножке — воротничок.

Есть ещё две опасные поганки, их можно принять за белый гриб. Называют эти ядовитые грибы: жёлчный и сатанинский.

Отличаются они от белого гриба тем, что у них нижняя сторона шляпки не белая или желтоватая, как у белого гриба, а розовая или даже красная. И потом, если разломить шляпку белого гриба, она останется белой, а разломленные шляпки жёлчного и сатанинского грибов вначале покраснеют, потом почернеют.

Н. Павлова

МЕТЕЛИЦА

Вчера над озером у нас разыгралась метелица. Лёгкие белые хлопья носились в воздухе, опускались к воде, опять поднимались, кружились, сыпались с высоты. Небо было ясное. Солнце пекло. Жаркий воздух тихонько струился под его раскалёнными лучами; ветра и в помине не было. Но над озером бушевала метелица.

А утром сегодня всё озеро и его берега усыпаны хлопьями сухого мёртвого снега.

Странный это снег: он не тает под горячим солнцем, не сверкает искринками под его лучами; он тёплый и хрупкий.

Мы пошли посмотреть его, и, когда подошли к берегу, увидели, что это не снег совсем, а тысячи, тысячи маленьких крылатых насекомых — подёнок.

Вчера они вылетели из озера. Целых три года они жили в тёмной глубине. Они были тогда безобразными маленькими личинками и копошились в иле на дне озера.

Питались они гнилой, вонючей тиной и никогда не видели солнца.

Так прошло три года — целая тысяча дней.

И вот вчера личинки вылезли на берег, скинули с себя отвратительные шкурки-личины, расправили лёгкие крылышки, распустили хвосты — три тонкие длинные ниточки — и поднялись в воздух.

Один только день дан подёнкам, чтобы радоваться и плясать в воздухе. Поэтому и зовут их ещё однодневками.

Весь день они плясали в солнечных лучах, носились и кружились в воздухе, как лёгкие хлопья снега. Самочки опускались на воду и роняли в воду крошечные свои яички.

Потом, когда зашло солнце и настала ночь, мёртвые тельца однодневок усеяли берег и воду.

Из яичек подёнок выйдут личинки. И опять пройдёт тысяча дней в мутной глубине озера, пока не взлетят над водой весёлые крылатые однодневки.

КНЯЗЁК

На середину озера опустилась стая кряковых уток.

Следя за ними с берега, я с удивлением заметил среди однообразно-серых в летнем пере селезней и уток одну бросающегося в глаза светлого цвета. Она держалась в самой середине стаи.

Подняв бинокль, я хорошо рассмотрел её во всех подробностях. Вся она от клюва до хвоста была бледно-палевого цвета. Когда из-за тучи выходило яркое утреннее солнце, она вспыхивала вдруг нестерпимо яркой белизной, резко выделяясь среди своих тёмно-серых товарок. Во всём остальном она нисколько от них не отличалась.

За пятьдесят лет охоты я впервые видел перед собой утку-альбиноса, или, как альбиносов-птиц и зверей называет народ — князька. У этих животных не хватает пигмента — красящего вещества в крови; они родятся и остаются на всю жизнь совсем белыми, или только слегка окрашенными, — лишёнными столь спасительной в природе, так называемой „покровительственной» или „защитной» окраски, делающей их малозаметными там, где они живут.

Конечно, мне страстно захотелось добыть эту редчайшую птицу, каким-то чудом уцелевшую от когтей хищников. Но сейчас это было просто невозможно: стая уток для того и садится отдыхать на середину озера, чтобы к ним нельзя было подобраться на выстрел. И я совсем потерял покой: пришлось ждать случая, когда князёк попадётся мне где-нибудь у берега.

И такой случай подвернулся скорее, чем я ожидал.

Я шёл по берегу узмени — узкого залива озера. Вдруг из травы вырвалось несколько крякв и среди них — князёк. Я выстрелил в него навскидку. Но в самый момент выстрела одна из серых уток заслонила собой белую. И упала, сражённая моей дробью. А князёк умчался с остальными.

Была ли это случайность? Несомненно! Но я видел этого князька в то лето ещё несколько раз на середине озера и в заливах, но всегда в сопровождении нескольких уток,— как бы под их конвоем. И естественно, что дробь охотника невольно принимали на себя обыкновенные серые утки, а князёк под их защитой улетал цел и невредим.

Мне по крайней мере так и не удалось добыть его.

Было это на озере Пирос — на самой границе Новгородской и Калининской областей.

В. Б.

ЗЕЛЕНЫЙ ДРУГ

ЧТО НАДО САЖАТЬ

Знаете ли вы, из каких древесных пород лучше всего создавать новые леса?

Мы узнали, что для этого выбраны 16 пород деревьев и 14 пород кустарников, которые рекомендуются для посадок в разных районах нашей Родины.

Самые главные породы деревьев и кустарников вот какие: дуб, тополь, ясень, берёза, вяз, клён, сосна, лиственница, эвкалипт, яблоня, груша, ива, рябина, акация, шиповник, смородина.

Это надо знать всем ребятам, чтобы всегда помнить, семена каких растений надо собирать для закладки лесных питомников.

Лескоры: Пётр Лавров, Сергей Ларионов.

МАШИНЫ САЖАЮТ ЛЕСА

Так много надо посадить деревьев и кустарников, что тут одними руками не обойдёшься.

На помощь пришли машины. Человек придумал и сделал всякие хитрые и умелые лесопосадочные машины, которые и семена могут садить, и саженцы, и даже большие деревья. Есть машины для посадки лесных полос, для облесения оврагов, для копки прудов, для подготовки почвы и даже для ухода за лесными питомниками.

НОВОЕ ОЗЕРО

У вас — ленинградцев — и рек много, и озёр, и прудов. И летом не так уж жарко. А у нас в Кримичанском районе было очень мало прудов, а озёр и совсем нет. Одна речка протекает, да и та летом высыхает так, что мы переходим её босиком, только немножко засучив штаны.

Наши колхозные сады и огороды очень страдали от засухи.

Только теперь они больше не будут страдать от безводья. Колхозники нашего района вырыли новое водохранилище, большущее озеро, ёмкостью в 5 миллионов кубометров.

Этого озера хватит и для орошения 500 гектаров наших огородов, и для разведения рыбы, и для разведения водоплавающей птицы!

Пионеры Кримичанского района

Днепропетровской области

Ваня Пронченко, Лена Кабатченко

ПОМОЖЕМ РАСТИТЬ МОЛОДЫЕ ЛЕСА

Наш народ занят сейчас великим мирным трудом. Строят невиданные электростанции на Волге, Днепре и Аму-Дарье, соединена каналом Волга с Доном, выращивают лесные полосы, которые защитят поля от злых ветров пустыни. Все советские люди участвуют в строительстве коммунизма. Мы, пионеры и школьники, хотим помочь старшим в этом прекрасном деле. Каждый пионер помнит, что перед лицом товарищей обещал жить так, чтобы стать достойным гражданином своей Родины. А это значит, что наш долг — своими руками сделать то, что мы можем, для коммунизма.

Сотни тысяч молодых дубков, клёнов, ясеней выстроились вдоль Волги, пересекая степь от края до края. Сейчас деревца еще малы, они еще не окрепли, и у каждого из них много врагов: вредные насекомые, грызуны, сухие, горячие ветры.

Комсомольцы и пионеры нашей школы решили помочь защитить молодые деревца от врагов.

Мы знаем, что один скворец уничтожает за день 200 граммов саранчи. Эти птицы принесут большую пользу лесным полосам, если будут жить недалеко от них. Вместе с усть-курдюмскими и пристанскими пионерами мы смастерили и развесили возле молодых лесов 350 скворечников.

Большой вред молодым лесам приносят суслики и другие грызуны. Вместе с сельскими ребятами мы будем уничтожать сусликов: заливать их водой в норках, ловить капканами. Мы смастерим капканы для ловли грызунов.

Колхозы нашей области будут делать подсадку на полезащитных полосах. Для этого им понадобится много семян и саженцев. Мы соберем за лето 1000 килограммов семян. При усть-курдюмской и пристанской школах заложим питомники и вырастим для лесных полос саженцы дуба, клёна и других деревьев. Вместе с нашими сельскими друзьями мы организуем пионерские дозоры и будем охранять лесные полосы от пожаров, потрав и поломок.

Всё это, конечно, скромные пионерские дела. Но, если нашему примеру последуют другие пионеры и школьники Советского Союза, все вместе мы принесём большую пользу Родине.

Учащиеся 63-й мужской семилетней

школы гор. Саратова

ВОЙНА В ЛЕСУ

(Продолжение)

Вот что узнали наши корреспонденты на четвёртой вырубке, где сведён был лес лет тридцать назад.

Когда слабые берёзки и осинки все погибли от рук своих сильных сестёр, в нижнем этаже рощи остались жить одни ёлки.

Пока они тихонько росли в тени, большие, сильные берёзы и осины не переставали пировать и драться наверху. Повторялась старая история: кто из них перерастал соседей, тот побеждал и безжалостно губил побеждённых.

Побеждённые засыхали и падали. Тогда через дыру в шатре ливнем врывался в подвал солнечный свет — прямо на головы молодым ёлкам.

Ёлки пугались его и заболевали.

Проходило время, пока они привыкали к потокам света.

Понемногу они поправлялись, сменяли на себе хвою. И тогда начинали так быстро подниматься вверх, что враги их не успевали заделать над ними продырявленный шатёр.

Эти счастливые ели первыми сравнялись ростом с высокими берёзами и осинами. За ними и другие крепкие колючие ёлки просунули свои острые копья-вершины в верхний этаж.

Тут-то обнаружилось, каких страшных врагов пустили жить в подвале у себя беспечные победители — осины и берёзы.

Наши корреспонденты своими глазами видели страшную рукопашную между врагами.

Подул крепкий, порывистый осенний ветер. Он привёл в сильное возбуждение все столпившиеся здесь лесные племена. И лиственные породы накинулись на ёлки. Они хлестали и били своих врагов руками-ветвями.

Даже робкие осины, что вечно дрожат и шепчут, бестолково размахивая ветвями, старались схватиться с тёмными елями, сломать их лапы.

Но осина —плохой боец. Гибкости в ней нет, и руки у неё ломкие. Крепким елям они не страшны.

Другое дело — берёзы. Это туготелые, сильные, гибкие деревья. Их упругие, пружинистые ветви-руки приходят в движение даже от небольшого ветра. А уж если берёза пришла в движение, — берегись всё кругом. Объятья её страшны.

Берёзы схватились с елями врукопашную. Они своими гибкими ветвями охлёстывали еловые лапы и секли хвою.

Где перехватит берёза еловую лапу, там у ели хвоя иссыхает. Где обовьет ствол, там у ели вся верхушка отсохнет.

От осины ель отбивается, от берёзы — не может. Сама-то ель — дерево твёрдое. Хоть трудно ломается, зато и не гнётся: она захлестывать своими прямыми лапами не может.

Чем кончится война между лесными племенами, наши корреспонденты увидеть в этом месте не могли: чтобы увидеть конец, надо было бы им жить здесь долгие годы. Поэтому они отправились искать такое место в лесу, где все бои между лесными породами кончились.

Где найдут такое, сообщат к следующему номеру.

ПОМОЖЕМ ВОССТАНАВЛИВАТЬ ЛЕСА

Наша пионерская дружина включилась в работу по созданию новых лесов. Мы собираем семена древесных пород и сдаем их нашему колхозу и лесозащитной станции. У себя на пришкольном участке мы создали небольшой лесной питомник, в котором посадили дуб, клён, боярышник, берёзу, вяз. Семена мы собрали сами.

Пионеры: Галя Смирнова, Нина Аркадиева

НЕДЕЛЯ САДА

Решено ежегодно проводить Неделю сада в сёлах и городах нашей страны. В центральных и северных областях она будет проводиться в начале октября, а в южных районах — в начале ноября.

Первая Неделя сада была проведена в дни подготовки к празднованию тридцатой годовщины Октября. Тысячи вновь разбитых колхозных садов, миллионы плодовых деревьев, посаженных на усадьбах совхозов, МТС, школ, больниц, вдоль дорог и улиц, на приусадебных участках колхозников, рабочих и служащих, — вот какой прекрасный подарок ко дню великого праздника сделали стране юные лесоводы и садоводы.

А нынче к Неделе сада в государственных питомниках подготовлено более десяти миллионов саженцев яблонь, груш, огромное количество саженцев ягодных и декоративных растений. Сейчас самое время начать подготовку к закладке садов там, где их еще нет.

ТАСC

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

К концу подходит уборка урожая в наших колхозах. Самая жаркая пора работ сейчас на полях. Первое, самое лучшее зерно — государству. Каждый колхоз первым спешит сдать стране плоды трудов своих.

Колхозники сжали рожь — стали пшеницу жать; сжали пшеницу — принялись за ячмень; ячмень сжали — овёс жнут, а за овсом очередь пришла и гречихе.

Потянулись из колхозов к станциям железных дорог обозы с хлебом—-с новым колхозным урожаем.

А тракторы всё стучат в полях: озимые посеяли, теперь зябь пашут — поля для яровых посевов будущего лета.

Отошли все летние ягоды, но в садах поспели яблоки, груши, сливы, в лесу много грибов, а на моховых болотах краснеет клюква. Мальчишки в деревнях сшибают палками тяжёлые красные гроздья рябины.

Беда полевому петушку с куропаточкой и со всем их выводком; перебрались из озимых полей в яровые хлеба,— теперь из одного ярового поля в другое перелетай, перебегай.

Спрятались куропатки в картофельные поля. Там уж никто не тронет.

Но вот колхозники двинулись на картофельные поля — картошку копать. Пошли в ход картофелекопа-тельные машины. Ребятишки груды´ — костры — жгут, печечки в земле устраивают; тут же пекут и едят обугленные картошины. Лица у всех вымазанные, чёрные, — взглянуть страшно.

Побежали, полетели с картофельных полей серые куропатки. Наконец-то выросли у них птенцы. И уж охоту на них разрешили.

Надо где-то кормиться, прятаться,— а где? Все поля сжаты. Но тут оказалось, что озимая рожь порядочно уже подросла. Есть где кормиться и хорониться от зорких глаз охотников.

СООБЩЕНИЕ ЗОРКОГО ГЛАЗА

26 августа я возил сено. Вот еду и вижу: на куче хвороста сидит большая сова и так пронзительно смотрит сквозь этот хворост. Мне пришлось остановить коня и поинтересоваться этим делом: почему сова сидит вблизи меня и не улетает? Я слез с телеги и подошёл ближе, взял палку и бросил в сову. Сова улетела. Как только она улетела, из-под кучи хвороста вылетело несколько десятков мелких птичек. Они там хоронились от своего врага — совы.

Лескор Л. Борисов

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

На полях, где осталась только щетинка сухой соломы, притаились враги: сорные травы. Их семена приникли к земле, а под землёй спрятаны длинные корневища, Враги ждут весны. Весной, когда поле вспашут и на нём посадят картофель, сорняки вырастут и начнут его глушить.

Колхозники решили обмануть врагов. На поля пустили орудия, которые прорезают землю, — лущильники. Лущильники закопали семена сорняков и разрезали на кусочки корневища.

Сорняки решили, что пришла весна: тепло, земля рыхлая. Они и давай расти. Семена проросли. Дали ростки и кусочки корневищ. Поля зазеленели.

А колхозники смеются: обманули врагов! Сорняки взошли, а мы поздно осенью вспашем землю и перевернем их корнями вверх. Вот они зимой и замёрзнут. Не глушить вам, сорнякам, нашей картошки!

НАПРАСНАЯ ТРЕВОГА

Лесные звери и птицы очень обеспокоены: на опушке появились люди и застилают землю сухими стебельками. Уж, наверно, это новомодные ловушки! Пришла погибель лесным жителям!

Но напрасна эта тревога: люди приехали с мирными намерениями. Это колхозники. Они расстилают по земле лён. Расстилают его тонким слоем, ровными дорожками. Лён останется здесь мокнуть под дождём и росой. После этого достать волокна из льняных стеблей будет уже нетрудно.

ВОТ ТАК СЕМЕЙСТВО!

В колхозе „Первое Мая» у свиньи Душки появилось на свет двадцать шесть детишек. Да нынче, в феврале, её поздравляли с двенадцатью новорождёнными. Вот это так семейство! Ребят хоть отбавляй!

ВСЕОБЩЕЕ ВОЗМУЩЕНИЕ

На огуречном поле всеобщее возмущение: „Зачем это колхозники повадились ходить к нам через день и забирают нашу зелёную молодёжь? — негодуют огуречные растения. — Дали бы ей спокойно созреть».

Но колхозники оставили немного огурцов на семена, а остальные продолжают собирать зелёными. Зелёные огурцы и сочны, и нежны, и вкусны, а созреют — станут несъедобными.

ФАСОНЫ ШЛЯП

В лесах, на полянках и по дорогам появились рыжики и масляники. Рыжики хороши в сосняках: там они очень рыжие, низкие, плотные, крепкие, а шляпка у них вся разрисована кругами.

Ребята говорят, что такой фасон шляпы рыжик перенял от людей: шляпа у него вроде как плетёная из соломы.

А про масляника этого не скажешь. Ясно, что у людей он ничего похожего на свою шляпку увидеть не мог. Не то что мужчина, ни одна девушка, даже ради моды, не стала бы носить такой неприятной слизкой шляпки, как у масляника.

НЕУДАВШАЯСЯ ОХОТА

Стайка стрекоз прилетела на пасеку колхоза „Светлый Луч» поохотиться на пчёл. Стрекозы были неприятно удивлены: пчёл на пасеке не оказалось. Никто не предупредил стрекоз, что пчёлы со второй половины июля переехали в лес, в заросли цветущего вереска.

Там они приготовляют густой жёлтый вересковый мёд. А домой вернутся, когда вереск отцветёт.

ОХОТА С СЕТТЕРОМ И СПАНИЭЛЯМИ

(От нашего специального корреспондента)

Свежим августовским утром выходим мы с Сысой Сысоичем на охоту. С радости лают и прыгают на меня мои собачки, два спаниэля — Джим и Бой. Лада — большой красивый сеттер Сысой Сысоича — вскидывается передними лапами на плечи своему маленькому хозяину. Лизнула его в лицо.

— Цыц ты, баловница! — притворно сердито говорит Сысой Сысоич, утирая губы рукавом. — Куда?..

Но собаки уже умчались от нас по скошенному лугу. Гибкой машистой рысью стелет красавица Лада, мелькая белой с чёрным рубашкой за зелёными кустиками. Мои коротконожки с обиженным тявканьем стараются и не могут её догнать.

Пусть их, промнутся.

Подходим к кустарнику. Джим и Бой вернулись на мой свист, копошатся поблизости: обнюхивают каждый куст, каждую кочку. Впереди широким челноком снует Лада, мелькает то справа перед нами, то слева. И вдруг на всём бегу — стала.

Точно наткнулась на невидимую проволоку. Стала и замерла в той позе, в которой прервался бег: голова чуть повёрнута влево, гибко согнута спина, левая передняя нога поднята, пышный хвост — перо — вытянут. Не проволока, а струйка дичного запаха остановила её на бегу.

— Желаете? — предлагает Сысой Сысоич.

Я отказываюсь. Зову своих собачек и велю им лечь у моих ног: чтобы не помешали, не согнали бы дичь из-под стойки Лады.

Сысой Сысоич не спеша подходит к ней и останавливается. Снимает ружьё с плеча, взводит курки. И медлит посылать собаку вперёд: верно, как и я, любуется прекрасной картиной стойки, изящной позой, полной сдержанной страсти и напряжения.

— Вперёд, — наконец говорит Сысой Сысоич.

Лада не шелохнулась.

Знаю: тут есть выводок тетеревов. Сейчас Сысой Сысоич повторит приказание собаке, та шагнёт вперёд — и с треском вырвутся из куста большие рыжеватые птицы.

— Вперёд, Лада! — повторяет Сысой Сысоич, поднимая ружьё.

Лада быстро подаётся вперёд, бежит, делает полукруг и опять замирает на стойке, теперь у другого куста. Что там такое? Опять к ней подходит Сысой Сысоич, приказывает:

— Вперёд!

Лада прядает в куст, обегает его.

В воздухе за кустом беззвучно появляется рыжеватая небольшая птица. Она как-то неумело, уныло машет крыльями. Её длинные задние ноги висят позади, как перебитые.

Сысой Сысоич опускает ружьё и сердито отзывает Ладу.

Вот оно что: коростель, дергач!

Эта травяная птица, чей резкий, режущий слух, крик в лугах так мил охотнику по весне, ненавистна ему в сезон охоты: дергач не выдерживает стойки, незаметно в траве убегает от собаки, заставляет её срывать стойку.

Скоро мы расходимся с Сысой Сысоичем, условившись встретиться у лесных озёрок.

Я иду узкой зелёной долинкой ручья между лесистыми холмами. Кофейный Джим и трёхколерный — чёрно-бело-коричневый — его сынишка Бой бегут передо мной. Всё время надо быть наготове, следить глазами за тем и другим: спаниэли ведь не делают стойки, каджую минуту они могут поднять дичь. Они суются в каждый куст, исчезают в высокой траве, опять показываются. И безостановочно, быстро-быстро работает их „хвостовой винт» — движется коротенький обрубок хвоста.

Да, нельзя спаниэлю дать отрастить длинный хвост: сколько шуму он наделает, ударяя по траве и кустам; собачка весь его обобьёт, спустит с него шкуру о кусты. Хвост отрубают щенкам спаниэлям в трёхнедельном возрасте, — и он не растёт больше. Оставляют только такой кусочек, какой можно целиком забрать в руку: на тот случай, если спаниэль застрянет в болоте и его придётся вытаскивать за хвост. Слежу глазами за обеими собачками и сам не понимаю, как в то же время успеваю видеть всё кругом, замечать сотни красивых и удивительных вещей.

Вижу: солнце уже поднялось над деревьями и играет в листве и траве множеством золотых зайчиков и змеек. Вижу: тончайшими серебряными ниточками всюду в траве, на кустах блестят паутинки. Вижу: прихотливо изогнулся ствол сосны, образовав что-то вроде гигантского стула. На этом стуле сидеть бы сказочному лешему, ан нет: там, на сиденье, в ямочке собралась вода, и возле неё трепещут бабочки.

Пьют… И у меня пересохло в горле. А у ног на широкой зелёной травке-манжетке блестит крупный, бесценный алмаз росы.

Наклониться осторожно — только бы не пролить,— сорвать складочками собранный листок манжетки с чистейшей в мире каплей, бережно собравшей в себе всю радость утреннего солнца.

Пушистый влажный листок касается губ, и холодноватая капелька скатывается на сухой язык.

Джим вдруг залаял: „Ах, ах! Хах-хах-хах-хах!» — и утоливший мою жажду листок, мгновенно забытый, летит на землю.

Джим, тявкая, бежит по самому берегу ручья. Ещё чаще, энергичней работает его „хвостовой винт».

Спешу к ручью, стараясь выйти на берег впереди собаки.

Но — не успел: с негромким лопотом крыльев вылетает за кудрявой ольхой невидимая птица.

Вот она свечкой поднимается за ольхой — большая кряковая утка. Я, взволновавшись, навскидку — без прицела—„бросаю выстрел» в неё сквозь листву. Утка падает назад в ручей. Всё это так быстро случилось, что мне кажется: я не стрелял — мыслью сразил её. Только подумал—она и упала.

Джим уже сплавал за ней, выносит добычу на берег. Не отряхиваясь, ни на миг не выпуская из пасти утки, — её длинная шея висит до земли, — подаёт мне в руки.

— Спасибо, старик, спасибо, дорогой! —Наклоняюсь его погладить.

А он уж отряхивается — и целое облачко брызг летит мне в лицо.

— Ах, невежа! Пошёл дальше!

Убежал.

Беру утку двумя пальцами за конец клюва, держу на весу. Ого! Клюв не ломается, всей тяжести её тела мало для этого. Значит, матёрая крякуша, не нынешней выводки.

Торопливо подвешиваю утку в торока на патронной сумке: мои пёсики опять уж тявкают впереди. Спешу к ним, на ходу перезаряжая ружьё.

Узкая долинка ручья здесь расширяется; болотце до склона холма, кочки, осока.

Джим и Бой снуют в траве. Что-то там у них?

Весь мир сразу сливается вот в этом небольшом болотце, и нет в сердце охотника других желаний, кроме одного: скорей увидеть, кого там зачуяли в траве собаки, какая дичь вылетит, — и не промазать по ней.

Коротконожки мои не видны в высокой осоке, однако то здесь, то там, как крылья, взмётываются их уши над травой: собачки делают „дозорные прыжки», — подскакивают, чтобы увидеть близкую дичь.

С чмоканьем — звуком вроде того, что слышится, когда вырываешь сапог из болота, — срывается с кочек долгоносый бекас. Летит низко, быстрыми зигзагами.

Целюсь. Стреляю, — летит!

Делает широкий полукруг и, вытянув прямые ноги, опускается под кочку совсем близко от меня. Стоит, как шпагу опустив свой длинный прямой клюв к земле.

Мне совестно стрелять его так близко и сидячим.

Но Джим и Бой уж рядом. Опять поднимают его на крыло. Бью из левого ствола — опять промах!

Ах ты беда! Вот ведь: тридцать лет охочусь, сколько сот бекасов взял в своей жизни, а всё волнуюсь при взлёте дичи. Поторопился.

Ну, что поделаешь. Теперь надо идти поискать косачей, а то Сысой Сысоич только презрительно улыбнётся, разглядывая мою добычу: для городских охотников бекас — красная дичь, вкуснейшее блюдо, а деревенские его и за птицу не признают: птюшечка, мелюзга.

Сысой Сысоич уже третий раз стреляет где-то за горкой. Наверно, килограммов пять дичи настрелял, не меньше.

Перехожу ручей, лезу на кручу. Отсюда, с высоты, далеко видно на запад: там большая вырубка, за ней — овсы. Вон и Лада мелькает. А вон и сам Сысой Сысоич.

Ага! Стала Лада!

Сысой Сысоич подошёл. Вот стреляет: бумм, бумм!.. Дуплетом.

Идёт подбирать добычу.

Надо и мне не зевать.

Собачки убежали уже в чащу. Ну что ж, у меня такое правило: если в чаще мои пёсики, — я иду по просеке.

Просека широкая, — можно успеть выстрелить, пока птица будет перелетать её. Только бы сюда выставили.

Затявкал Бой, за ним Джим. Быстро иду вперёд.

Вот уже опередил собак. Что-то они там возятся? Косач, верно: заберётся в крепь и водит там собак за нос, — знаю его манеру.

Тра-та-та-та-та-та! — так и есть: косач взорвался, — чёрный, как обугленный. И дует прямо вдоль просеки.

Посылаю ему вдогон дуплет.

Свернул и исчез за высокими деревьями.

Неужели я опять промазал? Не может быть: ладно как будто брал…

Призываю собак свистом, иду в лес, где скрылся косач. Ищу сам, ищут пёсики — нет нигде.

Эх, досада какая!.. Что за мазильный день! И не на ком сердца сорвать: ружьё хорошее, патроны сам набивал.

Попробую, — может, хоть на озерках повезёт.

Опять вхожу на просеку: по ней недалеко — с полкилометра—до озерка. Настроение вконец испорчено. А тут и псы куда-то пропали — не дозовёшься.

А ну их! Пойду один.

Вынырнул откуда-то Бой.

— Ты где был? Ты что думаешь: ты—охотник, а я так только — помощник твой, из ружья бахало? Так на, возьми ружьё, иди сам стреляй! Что? Не можешь? Ну, чего ложишься, лапы вверх? Извинения просит,— подумаешь! Слушаться надо. Вообще, дурацкие собачонки — спаниэли. То ли дело — легавая со стойкой.

Из-под Лады-то просто, я бы тоже ни разу не промазал. Дичь — как привязанная, — подумаешь какая трудность попасть!

Но впереди за стволами деревьев мелькнуло серебро озерка. Новых надежд исполнилось охотничье сердце.

У берега — тростник. Бой уже плюхнул в воду, плывёт, раскачивая высокую зелень.

Тявкнул — и сразу же из тростника поднимается с кряканьем утка.

Мой выстрел настигает её над серединой озерка. Разом повисает длинная шея, утка с всплеском шлёпается в воду. Лежит брюхом вверх, судорожно перебирая в воздухе красными лапками.

Голова Боя плывёт к ней. Вот пёсик разевает рот, хочет схватить утку, но та неожиданно исчезает под водой.

Бой в недоумении: куда она делась? Кружит, кружит на месте,— утка не показывается.

Вдруг голова пёсика исчезает под водой. Что такое? Зацепился за что-нибудь? Пошёл ко дну? Что делать?

Утка появляется на поверхности и медленно плывёт к берегу. Очень странно плывёт: боком, а голова — под водой.

Да ведь это Бой её несёт! За ней и не видно его головёнки. Вот здорово: нырнул, достал из-под воды!

— Дельно сработал, — раздаётся голос Сысой Сысоича. Он незаметно подошёл сзади.

Бой доплыл до кочек, вылез, положил утку — и отряхается.

— Бой, как не стыдно! Сейчас же подними и дай сюда.

Вот неслух: никакого внимания на мой крик!

Откуда ни возьмись — Джим. Подплыл к кочке, сердито рявкнул на сынишку, схватил утку и принёс мне.

Отряхнулся, умчался в кусты и — вот сюрприз! — несёт оттуда мёртвого косача.

Так вот где старик пропадал столько времени: разыскивал в лесу, — может быть, догонял по следу подбитого мною косача. Полкилометра тащил его за мной.

Как я горд им перед Сысой Сысоичем!

Старый, верный пёс! Одиннадцатый год ты служишь мне честно и старательно. Но едва ли не последнее лето ходишь со мной на охоту: короток собачий век. Наживу ли другого такого друга?

Эти мысли приходят мне в голову за чаем у костерка. Маленький Сысой Сысоич деловито развешивает свою добычу на ветках берёзы: два молодых тетерева, два тяжёлых молодых глухаря.

Три собаки сидят вокруг меня и жадно следят глазами за всеми моими движениями: не перепадёт ли и им кусочка?

Конечно, перепадёт: все трое работали на славу. Молодцы пёсики.

Полдень. Небо высокое, голубое. Чуть слышно звенят над головой трепетные листья осины.

Хорошо!

Сысой Сысоич садится, рассеянно скручивает „козью ножку». Он задумался.

Чудесно: сейчас, значит, услышу ещё интересный случай из его охотничьей жизни.

Охота на выводки в разгаре. На какие только хитрости не пускается охотник, чтобы добыть осторожную птицу! Но и хитрости не помогут, если он прежде не узнает жизни и повадок дичи.

НА УТОК

Охотники давно заметили: когда молодые поднимутся на крылья, утки выводками и целыми стаями делают в сутки два перелёта с места на место. Днём они спят и отдыхают, забравшись в густой камыш. Как только солнце сядет, они поднимаются из камышей и летят.

Охотник уже сторожит. Он знает, что они полетят в поля, и ждёт их. Он стоит на берегу, спрятавшись в кустах, лицом к воде и на заход.

Там, где зашло солнце, широкой полосой горит небо. Стайки уток чёрными силуэтами на светлой полосе. Они летят прямо на охотника. Ему удобно целиться. Не одну утку он вышибет из стаи внезапным выстрелом из-за кустов.

Он стреляет до полной темноты.

Ночью утки жируют (кормятся) на хлебных полях.

Утром они летят назад в камыши.

На пути их ждёт невидимый охотник. Он стоит теперь спиной к воде, лицом на восток.

И опять прямо „на штык» ему налетают утиные стаи.

ПОМОЩНИК

Молодые тетерева целым выводком пасутся на поляне. Держатся поближе к опушке: в случае чего — спасенье в лесу.

Щиплют ягоды.

Тетеревёнок заслышал шуршанье чьих-то шагов в траве. Поднял голову, — над травой висит страшная звериная морда. Мясистые губы отвисли, дрожат. Жадные глаза впились в припавшего к земле тетеревёнка.

Тетеревёнок сжался в упругий комок. Глаза в глаза: ждёт, что будет. Шевельнись только зверь — сильные крылья кинут в сторону птицу, — лови её в воздухе!

Медленно проходят мгновенья. Звериная морда всё висит над пригнувшимся тетеревёнком. Птица боится взлететь. Зверь не решается шевельнуться.

Вдруг повелительный голос:

— Вперёд!

Кинулся зверь. С треском взлетел тетеревёнок —и стрелой в спасительный лес. Грохот, огонь, дым вылетает из лесу. Тетеревёнок кувырком летит на землю.

Охотник подбирает его и посылает собаку дальше:

— Тихо! Ищи, Лада, ищи…

НА ОСИННИКАХ

Темно в высоком еловом лесу.

Тихо.

Солнце только еще опустилось в лес. Охотник медленно идёт меж молчаливых прямых стволов.

Впереди зашумело, точно внезапный ветер ворвался в листву: там впереди — осинник. Охотник стал. Тихо. Вот точно редкие, крупные капли дождя защёлкали по листьям.

Щёлк, щёлк. Кап, кап, кап…

Охотник бесшумно пробирается вперёд. Вот уж близко осины. Щёлк, кап, кап, кап… — и смолкло. Ничего не разглядишь в густой листве. Охотник стоит, не двигается.

Кто из них терпеливее: тот, кто сидит там, на осинах, или этот, с ружьём притаившийся внизу? Долго молчал. Тишина. Потом опять: кап, кап, щёлк… Ага, вот и выдал себя! Чёрный сидит на ветке, щёлкает, отрывая клювом тонкие черенки осиновых листьев.

Тщательно выцеливает охотник. И неосторожный молодой глухарь тяжёлым комом летит вниз.

Это честная игра. Таится птица, крадётся охотник. Кто первый заметит? Чьё твёрже терпенье? Чей зорче глаз?

А вот.

НЕЧЕСТНАЯ ИГРА

По густому ельнику тропкой пробирается охотник.

— Прр, пррр, пррр!

Из-под самых ног — восемь, десять — целый выводок рябчиков.

Не успел ружьё вскинуть, все уже расселись по густым еловым веткам.

Лучше и не старайся, не разглядывай, где сели: все глаза проглядишь — не увидишь.

Охотник у самой тропки за ёлочкой спрятался.

Вынул из кармана дудилочку, продул,сел на пенёк, курки взвёл. Дудилочку к губам.

Игра начинается.

Молодые рябчики притаились, сидят крепко. Пока мать сигнала не подаст—„можно, мол», —не шелохнутся, не трепыхнутся. Каждый на своей ветке.

— Пи-и-ик! Пи-и-ик! Пик-тррр! — Пять, пять, пять тетеревей!

Вот и сигнал: можно…

— Пи-и-ик — тррррр!.

Уверенно говорит мать:

— Можно, можно. Лети сюда.

Рябчонок бесшумно скользит с дерева на землю. Слушает, где голос матери.

— Пи-и-ик, трррр, тррр, — здесь, сюда, сюда!

Рябчонок выбегает на тропку.

— Пи-и-ик, тррр!

Вот где она: за ёлочкой, где пень.

Рябчонок бежит по тропке со всех ног — и прямо на охотника.

Выстрел,—и опять охотник берётся за дудилочку.

Свистит дудилочка тоненьким голосом матери:

— Пик-пик-пик-тррр! — Пять, пять, пять тетеревей!

И новый обманутый рябчонок послушно бежит навстречу смерти.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Сколько весит рыба?

2. Как узнаёт паук-крестовик, сидящий в засаде, что к нему в паутину попала добыча?

3. Какие звери летают ?

4. Что делают мелкие птички, когда днём заметят сову?

5. По ножницам — зверь портной, по щетине — зверь чеботарь.

6. Когда и как летают пауки ?

7. У какого насекомого (взрослого) нет рта?

8. Почему стрижи и ласточки в хорошую погоду летают высоко, а в сырую — над самой землёй ?

9. Зачем куры перед дождём перебирают клювом перья ?

10. Как узнать о приближении дождя, наблюдая муравейник ?

11. Что ест коромысло (стрекоза)?

12. Какой страшный хищный зверь падок до малины?

13. Где летом лучше всего наблюдать следы птиц?

14. Какого цвета самый крупный из наших дятлов?

15. Что такое „чёртов табачок»?

16. Серёдка на дворе, голова на столе, ноги на поле.

17. Кожу носим, мясо бросим, голову съедим.

18. Когда чёрен — куслив и задорен, а покраснеет — сейчас и присмиреет.

19. Лежит мужичок в золотом кафтане, подпоясан поясом, встать не может, — люди поднимают.

20. Я молча говорю издали с тобою.

21. Никто не пугает, а вся дрожит.

22. Что за трава, которую слепые знают ?

23. Что в хлебе родится, а есть не годится?

24. Выпуча глаза сидит, не по-русски говорит; родилась в воде, а живёт на земле.

Лесная газета №7. Месяц прощания с Родиной

С 21 СЕНТЯБРЯ ПО 20 ОКТЯБРЯ

СЕНТЯБРЬ — хмурень, ревун. Всё чаще начинает хмуриться небо, ревёт ветер. Подошёл первый месяц осени.

У осени своё рабочее расписание, как у весны, только наоборот. Она начинает с воздуха. Высоко над головой исподволь начинает желтеть, краснеть, буреть лист на деревьях. Как только листьям станет не хватать солнышка, они начинают вянуть и быстро теряют свой зелёный цвет. В том месте, где черешок сидит на ветке, образуется дряблый поясок. Даже в безветренный, совсем тихий день вдруг оборвётся с ветки тут — жёлтый берёзовый, там — красный осиновый лист и, легко покачиваясь в воздухе, бесшумно скользнёт по земле.

Когда, проснувшись утром, первый раз увидишь на траве изморозь, запиши у себя в дневнике: „Началась осень». С этого дня, вернее с этой ночи, потому что первый заморозок всегда бывает под утро, — всё чаще будут срываться листья с ветвей, пока не задуют ветры-листодёры, не сорвут с леса весь роскошный летний наряд.

Исчезли стрижи. Ласточки и другие летовавшие у нас перелётные собираются в стаи — и незаметно, по ночам, отбывают в дальний путь. Воздух пустеет. И холодеет вода: больше уж не тянет купаться…

И вдруг — как память о красном лете — устанавливается вёдро: тёплые, ясные, тихие дни. В спокойном воздухе летят, серебрятся длинные паутинки… И радостно блестит в полях свежая молодая зелень.

— Бабье лето стаёт, — улыбаясь говорит народ в деревнях, с любовью поглядывая на жизнерадостную озимь.

В лесу всё готовится к долгой зиме, вся будущая жизнь надёжно прячется, тепло укутывается, — все заботы о ней прерваны до весны.

Одни зайчихи никак не могут успокоиться, всё еще не могут помириться, что лето прошло: опять принесли зайчат! Листопадничков. Появились тонконожки-опёнки; лето кончилось.

Пришёл Месяц Прощания с Родиной.

Опять, как весной, посыпались к нам в редакцию телеграммы из лесу: что ни час, то новости; что ни день, то события. Опять, как в Месяце Возвращения на Родину, началось великое переселение птиц — теперь с севера на юг. Так начинается осень.

ПЕРВАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ

Исчезли все певчие птицы в ярких и пестрых нарядах. Как они отправлялись в путь, мы не видели, потому что они отлетают ночью.

Многие птицы предпочитают путешествовать по ночам: так безопасней. в темноте их не трогают сокола, ястреба и другие хищники, которые выбрались из лесов и ждут их на пути. А дорогу на юг перелетные птицы найдут и в темную ночь.

На Великом Морском пути показались стаи водяных птиц: уток, нырков, гусей, куликов. Крылатые путники делают остановки на тех же местах, что и весной.

Желтеет листва в лесу. Зайчиха принесла еще шестерых зайчат. Это последние в нынешнем году зайчата — листопадники.

На тинистых берегах заливов кто-то по ночам ставит крестики. Крестиками и точечками усеяна вся тина. Мы сделали себе шалашку на берегу заливчика и хотим посмотреть, кто это шалит.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСЕНКА

Уж сильно поредела на березах листва. Сиротливо качается на голой ветке давно покинутый хозяевами домик — скворешня.

Вдруг — что такое? — подлетели два скворца. Самочка скользнула в скворешню, деловито копошится в ней. Самец сел на веточку, посидел, поглядел по сторонам… и запел! Но тихонько запел, будто про себя.

Вот кончил. Самочка вылетела из скворешни, — скорей назад, к стае. И он за ней. Пора, пора: не сегодня завтра — в путь далекий.

Простились с домиком, где летом вывели ребят.

Они его не забудут, и весной опять поселятся в нем.

Из дневника юнната

ХРУСТАЛЬНОЕ УТРО

15 сентября. —Бабье лето. Спозаранку, как всегда, я бегала в сад.

Вышла, — небо высокое — высокое, чистое, воздух чуть морозный и весь между деревьями, кустами и травами разрезан серебряными паутинками. Тончайшего тканья паутинки и все унизаны мелкой-мелкой, бисерной росой. В середине каждой— паучок.

Один натянул свою серебряную сеть между ветвями двух елушек. Паутинка его кажется хрустальной от холодной росы; кажется: тронь, — захрустит. Сам паучок свернулся крошечным шариком, замер, не движется. Мухи еще не летают, и он спит. Или, может быть, окоченел, замёрз насмерть?

Осторожно дотронулась я до него мизинцем.

Без сопротивления, мёртвым камешком паучок падает на землю. Но на земле, под травой, вижу: сейчас же вскакивает на ножки, бежит — и спрятался.

Притворяшка!

Интересно, вернётся ли он на свою паутину? Найдёт ли её? Или примется ткать новую? Ведь сколько труда потрачено, сколько надо ему бегать взад — вперёд, крепить узлы, выводить круги. Сколько искусства!

Росинка дрожит на конце тонкой травки, — как слеза на длинных-длинных ресницах. В ней переливаются искры. И светит радость.

Последние маленькие ромашки по обочине дороги все опустили свои белые юбочки из лепестков, — ждут, когда их согреет солнце.

В слегка морозном, чистом и, кажется, ломком воздухе всё так красиво, нарядно, празднично: и разноцветная листва деревьев, и серебряная от росы и паутинок трава, и синий-синий, каким никогда не бывает летом, ручей. Самое некрасивое, что я могла найти, были: мокрый, слипшийся одуванчик, наполовину выщербленный, и мохнатенькая, бесцветно-серая ночная бабочка-совка с ободранной до мяса, — наверно, птичьим клювом — головой. А какой был пышный одуванчик летом с тысячью своих парашютиков на голове! А совка — пушистенькая, с гладкой, сухой головкой!

Я пожалела их, посадила совку на одуванчик, носила их долго в руках, — подставляла солнышку, которое уже поднялось над лесом. И оба они — цветок и бабочка — холодные, мокрые, чуть живые, ожили понемногу; слипшиеся серые парашютики на голове у одуванчика высохли, стали белыми, лёгкими и поднялись: крылья совки изнутри затеплились жизнью, стали пушисто-дымчатыми. И жалкие калеки-уродцы тоже стали красивыми.

Приглушённо забормотал где-то у леса тетерев.

Я пошла к кустам: хотела подтаиться к нему из-за кустов, посмотреть, как он тихонько, про себя бормочет и чуффыкает осенью, вспоминая весенние игры.

И только дошла до кустов, он — чёрный — фырр!—сорвался тут же, чуть не из-под ног у меня, с таким грохотом, что я даже вздрогнула.

Оказывается, тут, рядом со мной, сидел. А мне казалось, — далеко.

И вот донеслись до меня далёкие трубные крики журавлей: косяк их пролетал над лесом в поднебесье.

Покидают нас…

Лескор Верика

ПУТЕШЕСТВИЕ ВПЛАВЬ

В лугах никнет к земле умирающая трава.

Уже ушел в свое далекое путешествие знаменитый скороход коростель-дергач.

На Великом Морском пути показались нырцы и гагары. Они ныряют и ловят рыбу под водой.

На крылья они поднимаются редко. Плывут и плывут. Вплавь перебираются через озера и заливы.

Им не надо даже приподниматься над водой, чтобы с размаху погрузить свое тело в воду, как это делают утки. Их тело так устроено, что стоит только им опустить голову и сильно гребнуть перепончатыми ногами-веслами, как они уже уходят вглубь. Под водой гагары и нырцы чувствуют себя как дома. Ни один крылатый хищник не станет их там преследовать. Плавают они с такой быстротой, что догоняют даже рыб. А летают гораздо хуже быстрокрылых хищных птиц.

Зачем же им подвергать себя опасности и подниматься на крылья? Они совершают свое далекое путешествие вплавь, где только можно.

БИТВА ЛЕСНЫХ ВЕЛИКАНОВ

На вечерней заре в лесу раздаётся глухой короткий рёв. Из чащи выходят лесные великаны — громадные рогатые самцы-лоси. Глухим, будто из утробы, рёвом они вызывают противника на битву.

Бойцы сходятся на поляне. Они роют землю копытами и грозно потрясают тяжёлыми рогами. Глаза их наливаются кровью. Они кидаются друг на друга, наклонив рогатые головы, с треском и грохотом сталкиваются рогами, сцепляются. Налегают всей тяжестью громадного тела и стараются свернуть противнику шею.

Расходятся — и снова бросаются в бой, пригибаются к земле, вздымаются на дыбы, бьют рогами.

Стук и гром стоят в лесу от ударов тяжёлых рогов. Недаром самцов-лосей зовут сохатыми: рога у ник широкие и громадные, как сохи.

Бывает — побеждённый противник поспешно бежит с поля битвы. Бывает — падает под смертоносными ударами страшных рогов с переломленной шеей, истекая кровью. Ударами острых копыт победитель добивает противника.

И опять могучий рёв оглашает лес. Сохатый трубит победу.

В глубине леса ждёт его безрогая лосиха. Победитель становится хозяином этих мест.

Ни одного сохатого он не допустит в свои владения. Даже молоденьких самцов он не терпит, прогоняет их прочь.

И грозно звучит далеко окрест его глухой рёв.

ПОСЛЕДНИЕ ЯГОДЫ

На болотах поспела клюква. Она растёт на торфяных кочках, и ягоды лежат прямо на мху. Ягоды-то видны издалека, а вот на чём они растут, — незаметно. Только присмотришься поближе, увидишь, что по моховой подушке протянуты тонкие, как нити, стебельки. На них в обе стороны маленькие жёсткие блестящие листики.

Вот и весь кустарничек!

Н. Павлова

ПУТЁМ-ДОРОГОЮ

Каждый день, каждую ночь отправляются в путь крылатые странники. летят не спеша, потихоньку, с долгими остановками — не то что весной. Видно, не хочется им расставаться с родиной.

Порядок перелета обратный: теперь первыми летят яркие, пестрые птицы, последними трогаются те, что прилетали весной первыми, зяблики, жаворонки, чайки. У многих птиц вперед летят молодые; у зябликов — самки раньше самцов. Кто посильней и выносливей, дольше задерживается.

Большинство летит прямо на юг — во Францию, Италию, Испанию, на Средиземное море, в Африку. некоторые — на восток; через Урал, через Сибирь в Индию. Тысячи километров мелькают внизу.

ЖДУТ ПОМОЩНИКОВ

Деревья, кусты и травы спешат устроить своё потомство.

С ветвей клёна свешиваются парочки крылаток, они уже разъединились и ждут, когда их сорвёт и подхватит ветер.

Ветра поджидают и травы: бодяк, на высоких стеблях которого из сухих корзинок выставляются пышные кисти сероватых шелковистых волосков; рогоз, поднимающий над болотной травой свои стебли с верхушкой в коричневой шубке; ястребинка, пушистые шарики которой в ясный день готовы разлететься от малейшего дуновения.

И множество других трав, плодики которых снабжены короткими или длинными, простыми или перистыми волосками.

На опустевших полях, по обочинам дорог и канав поджидают, но уже не ветра, а четвероногих и двуногих: лопух с сухими крючковатыми корзинками, туго набитыми гранёными семенами, череда с чёрными трёхрогими плодами, так охотно прокалывающими чулки, и цепкий подмаренник, мелкие круглые плодики которого так вцепляются и закатываются в платье, что вырвать их можно только с клочком шерстинок.

Н. Павлова

ОСЕННИЕ ГРИБЫ

Грустно сейчас в лесу, голо, сыро пахнет прелой листвой. Одна отрада — опёнки. Весело на них смотреть. Громоздятся кучками на пнях, влезли на стволы деревьев, рассыпались по земле, будто бродят здесь в одиночку, оторвавшись от стада.

Весело смотреть и приятно собирать; в несколько минут наберёшь корзинку. А ведь собираешь только шляпки, да и то с выбором.

Очень хороши маленькие опята, у которых шляпка еще натянута, как чепчик у ребёнка, а под ней белый шарфик. Потом она отстанет и будет настоящей шляпкой, а шарфик превратится в воротничок.

Вся шляпка в махорчатых чешуйках. Какого она цвета? Трудно определить точно, но это приятный, спокойный буроватый цвет. А пластинки под шляпкой у молодых опят белые, у старых чуть желтоватые.

А замечали, когда шляпки старых грибов наползают на молоденькие, те точно напудрены? Думаешь: „Не плесень ли на них выросла?» Но вспомнишь: „Это же споры!» Насыпались из-под старых шляпок.

Хочешь есть опёнки, — твёрдо знай все их приметы. Часто, очень часто на рынок вместо опят приносят ядовитые поганки. Есть похожие и тоже растут на пнях. Но у всех этих поганок под шляпкой нет воротничка, на шляпке нет чешуек, цвет шляпки яркий, жёлтый или красноватый, пластинки жёлтые или зеленоватые, а споры тёмные.

Н. Павлова

ВТОРАЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ

(От наших специальных корреспондентов)

Мы подсмотрели, кто это ставит крестики и точки на тине по берегу залива.

Оказывается, — это кулики.

В тинистых заливчиках у них — харчевни. Они останавливаются тут передохнуть и закусить. Они шагают своими долгими ногами по мягкой тине и оставляют на ней отпечатки своих трёх широко расставленных пальцев. А точки остаются там, где они втыкают длинные носы в тину, чтобы вытащить из неё какую-нибудь мелкую живность себе на завтрак.

Мы поймали аиста, который жил всё лето у нас на крыше, и надели ему на ногу лёгкое металлическое (алюминиевое) колечко. На колечке вытиснена надпись: Моskwа, Огnitolog, Коmitet А, № 195 (Москва, Орнитологическийкомитет, серия А, № 195). Потом мы аиста выпустили. Пускай летит с колечком. Если кто-нибудь поймает его там, где он будет зимовать, мы узнаем из газет, где зимние квартиры наших аистов.

Листва в лесу совсем раскрасилась и начала падать.

Городские новости

ДЕРЗКИЙ НАЛЁТ

В Ленинграде на Исаакиевской площади, среди бела дня, на глазах у прохожих совершён дерзкий налёт.

С площади поднялась стая голубей. В это время с купола Исаакиевского собора сорвался крупный сокол сапсан и ударил по крайнему голубю. Пух закружился в воздухе.

Прохожие видели, как перепуганная стая метнулась под крышу большого дома, а сапсан, держа в когтях убитую жертву, тяжело поднялся на купол собора.

Пролётный путь больших соколов проходит над нашим городом. Крылатые хищники любят устраивать свои разбойничьи притоны на куполах и колокольнях церквей: отсюда им удобно высматривать добычу.

НОЧНАЯ ТРЕВОГА

Почти каждую ночь на окраинах города тревога.

Заслышав шум на дворе, люди соскакивают с кроватей, высовывают головы в окна. Что такое, что случилось?

Внизу, во дворе, громко хлопают крыльями птицы, гогочут гуси, кричат утки. Уж не напал ли на них хорёк, не пробралась ли во двор лисица?

Но какие же лисы и хорьки в каменном городе, за чугунными воротами домов?

Хозяева осматривают двор, осматривают птичники. Всё в порядке. Никого нет, никто не мог пробраться за крепкие замки и засовы. Просто, верно, дурной сон приснился птицам. Вот они уже и успокаиваются.

Люди ложатся в постели, засыпают спокойно.

А через час опять гогот и кряканье. Переполох, тревога. Что такое? Что там опять?

Открой окно, притаись и слушай. В чёрном небе мерцают золотые искры звёзд. Всё тихо.

Но вот словно чья-то неуловимая тень скользит вверху, по очереди затмевая золотые небесные огоньки. Слышится лёгкий прерывистый свист. Неясные голоса звучат с высокого ночного неба.

Мгновенно просыпаются дворовые утки и гуси. Давно, казалось, забывшие волю птицы в смутном порыве бьют крыльями по воздуху. Они приподнимаются на лапках, вытягивают шею, кричат, кричат горестно и тоскливо.

С высокого чёрного неба им отвечают призывом вольные, дикие сестры. Над каменными домами, над железными крышами тянут стая за стаей крылатые странники. Свистят утиные крылья. Звенит гортанная перекличка диких гусей и казарок.

— Го! го! го! В дорогу, в дорогу! От холода и голода! В дорогу, в дорогу!

Замирает вдали звонкий гогот перелётных, а в глубине каменного двора мечутся давно отвыкшие от полёта домашние гуси и утки.

ТРЕТЬЯ ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕСУ

(От наших специальных корреспондентов)

Ударили холодные утренники.

На некоторых кустах листву как ножом срезало. С деревьев дождём сыплются листья.

Бабочки, мухи, жуки прячутся кто куда.

Певчие перелётные торопливо пробираются рощами и перелесками: им уже становится голодно.

Не жалуются на бескормицу только дрозды. Они стаями накинулись на грозди спелой рябины.

В оголённом лесу свищет холодный ветер. Деревья погружаются в глубокий сон. Песен в лесу больше не слышно.

КАРБЫШ

Мы выбирали картофель, и вдруг что-то замурзило у нас на загоне. Потом прибежала собака и села около этого места, стала нюхать, а этот зверёк все мурзит. И стала собака копать лапками. Копает и всё время лает, потому что на неё зверёк мурзит. Собака вырыла маленькую ямку, — только было чуть видно го ловку этого зверька. Потом собака вырыла большую яму и вытащила зверька, но этот зверёк собаку кусал.

Собака кидала зверька через себя и сильно лаяла. Этот зверёк величиной с маленького котёнка, а шерсть у зверька сизая с жёлтой, чёрной и белой. Зовут его у нас карбыш (хомяк).

Лескор Балашова Мария

ПРО ГРИБЫ-ТО И ЗАБЫЛ

В сентябре я пошёл с товарищами в лес за грибами. Там я спугнул четырёх рябчиков. Они серые, шея у них коротенькая.

Дальше я увидал убитую змею; она уже была сухая и висела на пеньке. В пеньке была дырочка, и оттуда что-то шипело. Я подумал, что тут змеиное гнездо, и побежал от страшного места.

Потом, когда я стал подходить к болоту, я увидел то, чего сроду не видывал: с болота, как семь баранов, поднимались семь журавлей. Раньше я видал их только на картинке в школе.

Ребята насбирали по полному лукошку грибов, а я всё время пробегал по лесу: везде мелькали птицы и раздавались крики.

Когда пошли домой, то через дорогу перебежал серый заяц, только вот шея-то у него была белая и задняя нога тоже белая.

Пенёк, в котором змеиное гнездо, я обошёл стороной. Ещё мы видели много гусей: они летели через нашу деревню и громко керкали.

Лескор Безыменный

СОРОКА

Весной деревенские ребятишки разорили гнездо сороки, и я купила у них маленькую сороку. Приручилась она быстро, за одни сутки, а на вторые уже пила и ела из рук. Мы назвали её: Колдунья. Она привыкла к этой кличке и отзывалась на неё.

Когда у неё отросли крылья, она полюбила взлетать на двери и сидеть, на них. Против дверей в кухне у нас стоял стол с выдвижным ящиком, в котором кое-что лежало из продуктов. Бывало, только откроешь этот ящик, а сорока с дверей сразу в него — и начинает скорей, скорей хватать, что там есть. Станешь тащить её оттуда, а она кричит, не хочет.

Иду за водой, крикну:

— Колдунья, идём со мной!

Она садится мне на плечо и едет.

Станем чай пить, — сорока первая хозяйничает: хватает сахар, булку, а то лезет лапами прямо в горячее молоко.

Но самое смешное бывало, когда я ходила в огород — полоть морковку.

Колдунья тут же сидит на грядке и смотрит, что я делаю. Потом начнёт дёргать из грядки и кладёт, как я, всё в одну кучку: помогает полоть!

Только вот не разбирает, — таскает всё вместе — и сорную траву и морковку, помощница.

Лескор Вера Михеева

ПРЯЧУТСЯ…

Холодно становится, холодно!

Прошло красное лето…

Стынет кровь, вялыми становятся движения, одолевает дремота.

Хвостатый тритон всё лето прожил в пруду, ни разу не вылезал из него. Теперь вскарабкался на берег, побрёл в лес. Нашёл гнилой пень, скользнул под кору, свернулся там в клубочек.

Лягушки, наоборот, скачут с берега в пруд. Ныряют на дно, забиваются поглубже в тину, в ил. Змеи, ящерицы прячутся под корни, зарываются в тёплый мох. Рыбы стаями громоздятся в омутах, в глубоких подводных ямах.

Забрались в щёлочки, скважинки коры, в трещины стен и заборов бабочки, мухи, комары, жуки. Муравьи закупорили все ворота, все входы-выходы своего высокого стовратного города. Забрались в самую глубину его, жмутся там в кучи, потесней, — застывают так.

Голодно становится, голодно!

Холод не так страшен тем животным, у которых кровь горячая, — зверям, птицам. Лишь бы пища была: поел—словно печечку в себе затопил. Но с холодом приходит и голод.

Скрылись бабочки, мухи, комары,— и нечего стало есть летучим мышам. Они прячутся в дупла, в пещеры, в расселины скал, под крышу на чердаках. Повисают там вниз головой, прицепившись за что-нибудь коготками задних лапок. Запахиваются, как плащом, своими крыльями, — засыпают.

Скрылись лягушки, жабы, ящерицы, змеи, улитки. Спрятался ёж в своё травяное гнездо под корнями. Барсук реже выходит из норы.

ОТЛЕТ ПТИЦ НА ЗИМОВКИ

ОСЕНЬ С НЕБА

Взглянуть бы на бескрайнюю нашу страну с неба. Осенью. Подняться на стратостате выше леса стоячего, выше облака ходячего — километров бы на тридцать над землёй. Конца-края нашей земли всё равно не увидишь, но óвидь — что видно кругом—оттуда огромная. Если, конечно, небо чистое, не закрывает землю от глаз сплошная туча — оболочúна.

И покажется с такой высоты, что вся наша земля в движении: что-то движется над лесами, степями, горами, морями…

Это — птицы. Бесчисленные птичьи стаи.

Наши перелётные покидают родину,— летят на зимовки.

Некоторые, конечно, остаются: воробьи, голуби, галки, снегири, чижи, синицы, дятлы и прочая мелочь. Все дикие куры, кроме перепёлочек. Большой ястреб-тетеревятник, большие совы. Но и этим хищникам мало работы у нас зимой: большинство птиц, всё-таки, улетает от нас на зиму. Отлёт начинается с конца лета: первыми улетают те, что прилетели весной последними. И длится всю осень, — пока воды не закроются льдом. Последними отлетают от нас те, что первыми появились весной: грачи, жаворонки, скворцы, утки чайки…

КТО КУДА

Думаете, со стратостата отлёт на зимовки—сплошной поток птичьих стай с севера на юг? Вот уже нет!

Разные виды птиц улетают в разное время, большинство летит ночью: так безопасней. И далеко не все летят зимовать с севера на юг. Есть птицы, которые осенью улетают с востока на запад. Другие наоборот — с запада на восток. А есть у нас и такие, что летят зимовать прямо на север!

Наши специальные корреспонденты телеграфируют нам беспроволочным телеграфом, передают беспроволочной почтой — по радио, — куда кто летят и как чувствуют себя крылатые странники в пути.

С ЗАПАДА НА ВОСТОК

„Че-й! Че-й! Че-й!» — так переговаривались в стайке красные канарейки—чечевички. Они начали своё путешествие с берега Балтийского моря, из Ленинградской и Новгородской областей ещё в августе. Летят не спеша: еды всюду достаточно, — куда торопиться? Не на родину летят — гнёзда завивать, детишек выводить.

Мы видели их на пролёте через Волгу, через Уральский невысокий хребет, а теперь видим в Барабе — западносибирской степи. День за днём они подвигаются всё на восток, всё на восток — в ту сторону, где солнце всходит. Летят от рощи до рощи: вся Барабинская степь в колках — берёзовых рощицах.

Лететь стараются ночью, а днём отдыхают и кормятся. Хоть они летят стайками и каждая пичуга в стае смотрит в оба, как бы не попасть в беду, — всё-таки случается: не укараулят себя, и одну-другую из них схватит ястребок. Очень уж их много тут, в Сибири: перепелятник-ястребок, соколки — чеглок-белогорлик, дербник… Быстрокрылые— страсть! Пока летишь от колка до колка — скольких выхватят! Ночью всё-таки лучше: сов меньше.

Тут, в Сибири, чечевичкам свёрток: через горы Алтай, через пустыню Монголии, — сколько ещё гибнет их, маленьких, в трудном пути! — в жаркую Индию. Там зимуют.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ КОЛЕЧКА № Ф-197357

Лёгкое металлическое колечко N Ф-197357 надел на ножку птенчика полярной крачки — тоненькой чайки — один наш русский молодой учёный. Было это в Кандалакшском заповеднике на Белом море — за полярным кругом — 5 июля 1955 года.

В конце июля этого же года, как только птенцы поднялись на крыло, полярные крачки собрались в стаю и отправились в своё зимнее путешествие. Направились сперва на север — к горлу Белого моря, потом на запад — вдоль северного берега Кольского полуострова, потом к югу— вдоль берегов Норвегии, Англии, Португалии, всей Африки. Обогнули мыс Доброй Надежды и подались на восток: из Атлантического океана в Индийский.

16 мая 1956 года молодая полярная крачка с кольцом № 197357 была поймана одним австралийским учёным на западном берегу Австралии близ города Фримантла — за 24 тысячи километров по прямому направлению от Кандалакшского заповедника.

Чучело её с кольцом на ножке хранится в австралийском зоологическом музее города Перт.

С ВОСТОКА НА ЗАПАД

Тучи уток и целые облака чаек выводятся каждое лето на Онежском озере. Приходит осень,—эти тучи и облака подаются на запад — на заход. Стая уток-шилохвостов, стая чаек сизых тронулась в путь на зимовки. Полетим за ними на самолёте.

Слышите резкий свист? За ним плеск воды, шум крыльев, отчаянное кряканье уток, крики чаек!..

Это шилохвосты и чайки расположились было на отдых на лесном озерке, а перелётный сокол сапсан тут их и настиг. Как длинный пастуший кнут со свистом пронизал воздух, пронёсся над самой спиной поднявшейся в воздух утки — рассек её когтем заднего пальца, острым, как кривой ножичек. Плетью свесив длинную шею, раненая птица не успела упасть в озеро, как стремительный сокол круто повернул, скогтил её над самой водой, умертвил одним ударом стального клюва в затылок, и унёс себе на обед.

Сапсан этот — горе-злосчастье утиной стаи. Вместе с нею тронулся он в отлёт с Онежского озера, вместе с ней миновал Ленинград, Финский залив, Латвию… Когда сыт, — равнодушно смотрит, сидя где-нибудь на скале или дереве, как летают над водой чайки, как кувыркаются на воде вниз головой утки. Как они поднимаются с воды и, собравшись в кучку или растянувшись вожжой, продолжают свой путь на запад — туда, где в серые воды Балтийского моря жёлтым шаром опускается солнце. Но, как только сапсан проголодается, он быстро нагоняет свою стаю, и выхватывает из неё себе уточку.

Так он будет лететь за ними вдоль берегов Балтийского, Северного, Немецкого морей, перелетит за ними Британские острова — и только близ их побережья, быть может, отвяжется, наконец, от них этот крылатый волк. Здесь наши утки и чайки останутся зимовать, а он, если захочет, полетит за другими стаями уток на юг — во Францию, Италию, через Средиземное море в знойную Африку.

НА СЕВЕР, НА СЕВЕР —В КРАЯ ПОЛНОЧНЫЕ!

Гаги-утки — те самые, что дают нам для шуб такой изумительно тёплый и лёгкий пух, — спокойно вывели своих птенцов на Белом море — в Кандалакшском заповеднике. Уже много лет здесь охраняют гаг, а студенты и учёные кольцуют их: надевают им на ножки лёгкие металлические колечки с номерами, чтобы знать, куда гаги улетают из заповедника, где у них зимовки, много ли гаг возвращается назад в заповедник, к своим гнездовьям и разные другие подробности жизни этих чудесных птиц.

И вот узнали, что гаги летят из заповедника почти прямо на север —в полночный край, в Ледовитый океан, где живут гренландские тюлени и громко, протяжно вздыхают белухи-киты.

Белое море скоро всё покроется толстым льдом, и гагам тут зимой кормиться нечем. А там, на севере, весь год открыта вода, там ловят рыбу тюлени и огромные белухи.

Гаги сощипывают со скал и водорослей моллюсков — подводные ракушки. Им—северным птицам—главное, чтоб было сытно. И пусть тогда страшный мороз, и вода кругом, и тьма кромешная, — им это не страшно: у них шубки на гагачьем пуху, на непроницаемом для холода, самом тёплом в мире пуху! Да то и дело там сполохи — чудесные северные сияния на небе, и огромная луна, и звёзды ясные. Что ж такое, что солнце там несколько месяцев не выглядывает из океана? Полярным уткам всё равно хорошо,сытно и привольно проводить там долгую полярную зиму-ночь.

ЗАГАДКИ ПЕРЕЛЁТОВ

Почему одни птицы летят прямо на юг, другие — на север, третьи — на запад, четвёртые — на восток»?

Почему многие птицы отлетают от нас, только когда, замерзает вода, или выпадает снег, и им нечем уж больше кормиться, а другие,— например, стрижи— улетают от нас в свой срок — точно по календарю, хоть еды для них кругом сколько хочешь?

А главное, главное: почём они знают, куда им осенью лететь, где их зимовки и как путь туда?

В самом деле: вывелась птичка из яйца здесь — скажем, где-нибудь под Москвой или Ленинградом. А зимовать летит в Южную Африку или в Индию. А есть у нас такой быстрокрылый соколик — так он из Сибири на край света — в самую Австралию летает. Побудет там немножко, — и летит обратно к нам в Сибирь, к весне нашей.

(Окончание следует)

ВОЙНА В ЛЕСУ

(Окончание)

Наши корреспонденты нашли такое место, где война между лесными племенами была кончена.

Этим местом оказалась та страна елей, куда наши посланцы попали в самом начале своего путешествия.

Вот что они узнали об окончании этой страшной войны.

В рукопашных схватках с берёзами и осинами погибло много елей. И всё-таки ели побеждали.

Они были моложе врагов. Век осин и берёз короче, чем век елей. Состарившиеся осины и берёзы не могли уже так быстро расти, как их враги. Ели перерастали их, протягивали над их головами свои страшные мохнатые лапы, и светолюбивые лиственные деревья чахли.

А ели всё росли и росли, и тень под ними всё сгущалась. Подвал под ними становился всё глубже и темней. Там побеждённых ждали хищные мхи, лишаи, жуки-короеды, древоточцы. Там побеждённых ждала медленная смерть.

Проходили года.

Прошло сто лет с тех пор, как люди вырубили старый, мрачный еловый бор. Сто лет длилась война за освободившиеся земли. И вот на том же месте стоит такой же старый, угрюмый еловый бор.

Птицы не поют в нём, не селятся веселые зверюшки, и всякое случайно попавшее сюда молодое зелёное растеньице чахнет и быстро умирает в мрачной стране елового народа.

Подходит зима—ежегодное перемирие в войне лесных племён. Деревья засыпают. Спят они крепче медведя в берлоге. Спят — как не живут. В жилах у них остановился сок, они не едят, не растут, только сонно дышат.

Прислушайтесь — молчание.

Приглядитесь, — это поле битвы, усеянное мёртвыми телами бойцов.

Наши корреспонденты узнали, что нынешней зимой этот мрачный еловый бор будет уничтожен: тут по плану назначены лесозаготовки.

На будущий год тут будет новая пустыня — вырубка. И опять на ней начнётся война лесных народов.

Но теперь мы не допустим, чтобы ели победили. Мы вмешаемся в эту страшную вечную войну, переселим на вырубку новые, не виданные здесь лесные народы, будем следить за их ростом и, когда надо,прорубим в крыше окна для яркого солнечного света.

И всегда тут птицы будут петь нам свои весёлые песни.

ДЕРЕВЬЯ МИРА

Недавно наши ребята обратились с призывом ко всем ученикам младших классов Раменского района Московской области посадить в Неделю сада по одному дереву мира. Юные мичуринцы и взрослые садоводы обещали им помочь посадить и вырастить деревья мира. Ребята будут учиться, расти, и вместе с ними будут расти в школьном саду их деревья мира!

Ученики 4-й школы.

Московская область, город Жуковский

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Опустели поля. Снят богатый урожай хлебов. Уже едят колхозники и горожане пироги и булки и хлеб нового урожая.

Разостланный в полях по логам да склонам лён и под дождями мок, и под солнышком сох, и ветром продувался. Пришла пора опять его собрать, свезти в гумна, мять его там и теребить,

Уж месяц, как пошли ребята в школу. Без них теперь кончают копать картошку, возят её на станции, закапывают себе про запас в ямах на сухих песчаных горках.

Опустели огороды; последними убрали с гряд тугие кочаны капусты.

Густо зеленеют поля озимых хлебов. Это на смену собранному урожаю готовят колхозники Родине новый урожай, — ещё более обильный.

Полевые петушки и курочки — серые куропатки — уже не семьями держатся у озимых хлебов, а соединяются большими стадами — по сто и больше птиц.

Скоро конец охоте на них.

ПОКОРИТЕЛИ ОВРАГОВ

На наших полях образовались овраги. Они растут, врезаясь в колхозное поле. Озабочены этим колхозники, а вместе со взрослыми беспокоятся и наши ребята — пионеры. Один из своих сборов мы посвятили тому, как лучше бороться с оврагами, как приостановить их рост.

Мы знаем, что для этого нужно обсадить овраги деревьями. Корни деревьев свяжут почву, укрепят края и склоны оврагов.

Этот сбор был весной, а сейчас, осенью, в специальном питомнике у нас выросли саженцы — около тысячи саженцев тополей, много кустов лозы и акации,—и мы уже сажаем их.

Пройдёт несколько лет —и склоны оврагов покроются деревьями и кустарниками. А сами овраги будут покорены навсегда.

Председатель совета дружины Коля Агафонов

В ПОХОД ЗА СЕМЕНАМИ

В сентябре созревают семена и плоды очень многих деревьев и кустарников. В это время особенно важно заготовить побольше семян для посевов в питомниках и для озеленения каналов и новых прудов.

Собирать семена значительного большинства деревьев и кустарников лучше всего накануне окончательного их созревания или немедленно по их созревании, в самый короткий срок. Особенно нельзя запаздывать со сбором семян клёна остролистого, дуба, лиственницы сибирской.

В сентябре начинают собирать семена яблони и груши дикой, яблони сибирской, бузины красной, гледичии, калины, каштанов — конского и съедобного, лещины (лесной орех), лоха узколистого, облепихи, сирени, тёрна и шиповника, а также кизила, встречающегося в Крыму и на Кавказе.

ЧТО МЫ ПРИДУМАЛИ

Большим и прекрасным делом занят весь наш народ: сажает леса.

Мы тоже провели „День леса». Весной. Этот день превратился в настоящий праздник лесонасаждения. Мы обсадили деревцами колхозный пруд, чтобы он не высыхал на солнце. Засадили высокий берег реки, чтобы укрепить кручу. Озеленили нашу школьную спортивную площадку. Все эти деревца принялись и выросли за лето.

А теперь мы придумали вот что.

Зимой у нас заносит все полевые дороги. Каждую зиму приходится рубить целые леса ёлочек, огораживать ими проселки от заносов, а где — ставить вехи, отмечая направления пути, чтобы не сбиться в метель, не завязнуть в сугробах.

Мы решили: зачем каждый год губить столько ёлочек, — лучше раз навсегда посадить по обочинам дороги живые ёлочки, — и пусть себе растут, защищают дорогу от снега и указывают путь.

Так мы и сделали.

Ёлочки выкопали на опушке леса и в корзинах перенесли к дорогам.

Мы хорошо полили их, — и все деревца весело принялись расти на новом месте.

Лескор Ваня Замятин

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

ОТБОР КУРИЦ

Вчера на птицеферме колхоза „Ударник» провели отбор лучших куриц. Их осторожно загоняли в угол ширмой, ловили и по одной передавали специалисту.

Вот у него в руках длинноносая долговязая курица с маленьким бледным гребешком и глупыми сонными глазами: „Ну что ты меня тревожишь ?»

Специалист отдал её и сказал:

— Такие нам не нужны.

А вот он держит коротконосую большеглазую курочку. Голова у неё широкая, а ярко-красный гребень свалился набок. Глаза блестят. Курица вырывается и кричит: „Пусти, сейчас же пусти! Нечего загонять, нечего хватать, от дела отрывать! Сам червей не выкапываешь и другим не даёшь!»

— Эта хороша, — говорит специалист,— эта нам яиц нанесёт.

Оказывается и для того, чтобы яйца нести, надо быть живым, энергичным, весёлым.

МЕНЯЮТ КВАРТИРЫ И ИМЕНА

подрастающие рыбки — карпы. Их мать снесла весной икру в мелком — маленьком пруду. Из икринок вывелось семьсот тысяч мальков. Чужих рыб в этом пруду не было, и стала в нём жить одна семейка: семьсот тысяч братишек и сестрёнок. Но уже через полторы недели им стало тесновато, и их переселили в большой летний пруд. В нём мальки подросли — и к осени стали называться сеголетками.

Сейчас сеголетки собираются переселяться в зимний пруд. Перезимуют— будут годовиками.

В ВОСКРЕСЕНЬЕ

школьники помогали колхозу „Заря» убирать корнеплоды: выкапывали свёклу, брюкву, репу, морковь и петрушку. Ребята отметили, что брюква была больше головы самого головастого школьника — Вадика Петрова. Но больше всего их удивила своей величиной кормовая морковь. Гена Ларионов приложил морковь к своей ноге, — и вышло ровно по колено! А вверху морковь была шириной в ладонь.

— В старину, верно, корнеплодами воевали, — сказал Гена Ларионов.—Вместо гранат метали во врага брюквой. А когда дело доходило до рукопашного боя — трах! — по башке такой вот морковищей!

— В старину таких корнеплодов и выращивать-то не умели, — возразил Вадик Петров.

ВОРОВ В БУТЫЛКИ!

Пчёлы в тот день из-за прохладной погоды остались в улье. Этого-то только и дожидались разбойницы-осы. Они прилетели на пасеку, чтобы воровать из ульев мёд. Но, не долетев до них, почуяли запах мёда и увидели расставленные по пасеке бутылки с медовой сытой. Тут осы раздумали прокрадываться в ульи. Должно быть, решили, что из бутылок воровать мёд как-то более культурно и не так опасно, как из ульев.

Попробовали — и попали в ловушку: утонули в медовой сыте.

РАССКАЗЫ КИТА ВЕЛИКАНОВА У КОСТЕРКА

Ходил я со стариками на охоту — в лес да на озеро.

Взяли вечернюю зорьку, — побахали, как полагается, здорово. Ну, маленько всё-таки и дичи взяли. Грудок — костёр это по-новгородски, — грудок, значит, распалили, утячьей похлёбки нахлебались — и за чай. Хорош на грудке чаёк — с дымком!

Рассказы, само собой, начались: надо же как-то ночку коротать, чуть свет — опять на засидку.

Дед Евсей своё завёл:

— У вас тут што, птица-зверь простая, обыкновенная, таких нет, как бывало, у нас в Крыму. В Крыму я служил, так чего-чего там не навидался, какой только птицы удивительной!

„Вот, — думаю про себя, — начинается!» Меня хоть хлебом не корми, дай только эти самые охотничьи рассказы послушать; страсть люблю! Другие говорят: „Сказки Мюнхаузена!» А я так думаю: конечно, охотник на охоте волнуется, — ему всё не так видится, как равнодушному человеку. Бывает, конечно, и присочинит охотничек, пересолит маленько, что называется. Эка штука! Так уж и пошла про охотников слава: дескать, всё враки! А на самом деле в их рассказах такая часто скрывается правда удивительная и редкая, какой никто из людей ещё никогда и не видел. Ну и пусть — сказки. В них постоянно тоже что-нибудь да правда. Что ж от них уши-то затыкать!

Вот я и спрашиваю деда:

— А что, дедушка Евсей, что у вас там за невиданные птицы попадались?

— Да ведь всё одно не поверишь. К примеру сказать, есть там одна дикая утка. Хоть прозывается уткой, а ростом будет с гуся.

Галагаз называется. А карактер у той утки — прямо сказать — зверский. Углядит где в степи лисицу у норы, — сейчас ту лисицу за шиворот, об землю —да и съест. А ейную нору займёт, да сама там и поселится. Яйца отложит, детей выведет.

—Какая ж она на вид?—спрашиваю.

А дед Иван ухмыляется себе в бороду: „Мели, мол, Емеля, твоя неделя».

— Говорю —с гуся. Нос красный, голова, как у селезня, сама вся пегая. После неё у лисьей норы один лисий хвост валяется да клочья шерсти, — этому сам свидетель.

Дед Иван говорит:

— Сильных да свирепых таких у нас, и верно, птиц не водится. А вот мелкие есть — прямо на удивленье! Мальчонка тут один, Витенька, с городу приехавши, стрельнул тут по одной. Дробь у него, вишь, из гильзы высыпалась, так он в еловую ветку прицелился, — я рядом стоял, своими глазами видал: — бах! А с ели птюшка, — ну вот хоть верьте, хоть нет, — ну что твоя муха. Стрекоза — и та больше! И ведь что дивно-то: нежна как! Ведь сказывал я вам: патрон-то вовсе холостой, ни дробинки в нём. С перепугу, выходит, милая, обомлела, от одного пустого звука. Витенька её взял, за пазуху себе опустил, домой себе отнёс, — на даче они у нас жили. На стол положил птюшку, — лежит на спинке, ножками не дрыгает: вот до чего перепугалась! А потом и очухалась: вспорхнула, полетела на окно, как ни в чём не бывало! Целый месяц потом у мальчика в клетке жила. Сероватенькая такая, а темячко — ну, чистый огонёк!

— Кого удивлять собрался! — сердито буркнул Евсей, выслушав деда Ивана. — Пичужка с перепугу обомлела! Так ведь сам говоришь,— неизвестно, в чём у неё и душа держится. Сердчишко-то поди меньше горошинки. А вот не угодно ли хозяина леса, самого генерала Топтыгина, до смерти напугать?

Дед Иван только крякнул. А дед Евсей продолжал:

— В бытность мою на военной службе был случай. Однажды майор Ерошкин в лесах медведя увидал с горы, как тот своим мирным делом занимается: камни с места ворочает, жуков там, слизняков, мышов ищет себе на пропитание. Майор Ерошкин и дёрни с обоих стволов разом в зверя. А в ружье-то бекасинник был: майор за рябчиками ходил, на них эту мельчайшую дробь зарядил — да и забыл про то.

Медведь-то, правда, под горкой был, близёхонько, — рукой подать. Ну, да ведь бекасинником в него хоть в упор стреляй, — ему и до шкуры не дойдёт, в шерсти запутается.

А майор ка-ак грохнет по нему, — мишка мой как подскочит, как рявкнет, кувырком через голову с кручи, там в кусты врезался — только треск пошёл! Обхохотались мы тут с майором. А потом всё-таки решили пойти взглянуть, — какие он следы оставил?

Следы, прямо скажу, некрасивые: медвежья болезнь приключилась с ним от испугу. Да это бы еще ладно. А спустились мы в кусты, — он тут и лежит. Мёртвый как колода. Со страху помер… Вот это выстрел!

Обсудили этот случай. Потом старики свои выстрелы стали вспоминать интересные.

Дед Иван рассказал, как он однажды приметил на опушке леса, под кустом, какую-то белую птицу; ударил по ней, подошёл— в кустах семь белых куропаток лежат мёртвые, — только собирай. Единым махом семерых побивахом.

Потом вспомнил, как возвращался с охоты, а перед ним с земли здоровый ястребина поднялся. Дед Иван и выстрелил ему в спину: тетеревятников этих, ястребов, он всегда истребляет, где может.

Ястреб упал, разбросал крылья. Подошёл дед Иван к нему, а под ним рябая курица без головы. Принёс в деревню — старуха ему и говорит:

— Наша рябуха-то! Сейчас разбойник утащил. Вот и ладно: одним выстрелом двух зайцев. И грабителя уничтожил, — вся деревня за это тебе поклонится, и завтра суп сварю курячий.

Дед Евсей, чтоб не отстать, опять про своего майора Ерошкина случай рассказал.

— Стрелок майор был, надо сказать, неважнецкий. Стреляет, как говорится, в ворону, а попадает в корову. Ну, да ведь на охоте какое кому счастье. А ечастье-то майору шибко везло.

Другой раз с ним — там же, на Кавказе, — вот что случилось.

Майор с собакой своей, с пойнтером легавым, на фазанов охотился.

Пойнтер подвёл к камышам, стал, одну лапу поджал, — ну, как говорится, стойка. Майор к нему подошёл, послал вперёд. Пойнтер шагнул, фазан из-под него — фррр! — майор — бац! Фазан летит себе преспокойно, а в камышах как зашуршит, как заорёт, как захлещет! Что такое натворил опять?

Подошли, — здоровый котище лежит, бьётся. Там такие камышовые коты водятся, дикие, конечно. Матерущие,—против наших домашних так вдвое.

Майор ему, видишь ты, вместо фазана-то весь заряд в голову закатил. Хорошо ещё пойнтера не кончил тем зарядом.

С воспоминаний об удивительных выстрелах перешли на охотничьих собак.

Дед Иван рассказал про своего гончака, который так стар был, что совсем уж слепой сделался, а зайцев лучше прежнего гонял.

—Как же он в лесу о деревья не разбился? — спросил дед Евсей, покачивая головой: „Ох, мол, и заливаешь!»

— А пешим ходом, не торопясь. И заяц от него не спеша уходил. А пёс всё равно его на меня пригонял.

— Эко дело! — не соглашаясь и не отрицая, пробормотал дед Евсей. — А вот, слыхать, у одного охотника собака была — тоже, как у господина майора, легавая, вроде только сеттер. Так та в городе над бумажками стойку делала.

—Как это — над бумажками? — не понял дед Иван.

— А очень просто. Напишет хозяин на бумажке слово „Тетерка» там или „Бекас», а собака разыщет —и стойку. А на которых ничего такого, на те бумажки внимания не обращала.

— Экхым! Кхым! Кхы! — нещадно вдруг закашлялся дед Иван. — Комары проклятые! Мало им кровь пить, — ещё и в горло забиваются почём зря. В лесу от этих кавалеров спасу нет, дома — от мух.

Чуют мухи, что им недолго гулять, — такие стали злые, хуже комаров жигают.

— Глянь-ка, — прибавил он, — уж и грудок потух. То-то комары за нас и взялись! Зорька занялась. Пора на засидку.

Кит Великанов

ОХОТА

ОДУРАЧЕННЫЕ ТЕТЕРЕВА

К осени тетерева сбились в большие стаи. Тут и тугопёрые чёрные косачи, и рыжеватые рябенькие тетёрки, и молодые птицы.

Стая шумно падает вниз на ягодник.

Птицы разбредаются по земле. Кто щиплет крепкую красную бруснику, кто, разрыв лапками траву, глотает мелкие камешки и песок. Камешки и песок помогают пищеварению, перетирают твёрдую пищу в зобе и желудке.

Шуршат чьи-то быстрые шаги по сухому, опавшему листу.

Тетерева поднимают головы, настораживаются.

Сюда бежит! Между деревьями мелькает голова лайки с острыми ушами торчком.

Тетерева неохотно взлетают на сучья. Некоторые притаились в траве.

Лайка бегает по ягоднику и вспугивает всех до последнего.

Потом она садится под дерево и, выбрав одного, глядит на него и лает.

Тетерев тоже глядит на собаку во все глаза. Скоро ему становится скучно сидеть на дереве. Он прогуливается по суку, всё время поворачивая голову к лайке.

Вот ведь какая надоедливая! Ну чего сидит, не уходит! Есть хочется… Бежала бы своей дорогой — опять бы вниз слететь, ягоду поклевать…

Вдруг выстрел — и мёртвый тетерев падает на землю: пока он был занят лайкой, охотник подкрался и неожиданно срезал его зарядом с дерева. С треском поднимается стая и летит над лесом — подальше от охотника. Внизу мелькают поляны, перелески. Где опуститься? Не спрятались ли и здесь охотники?

На голых вершинах опушки березника чернеют сидящие тетерева. Их три. Вот где безопасно спуститься: птицы не сидели бы так спокойно, если б кто-нибудь был в березнике.

Стая летит всё ниже и ниже — и вот шумно рассаживается по вершинам. Сидевшие тут косачи даже голов к ним не поворачивают — неподвижно сидят, как пни. Новоприбывшие внимательно разглядывают их. Косачи как косачи: сами чёрные, бровь красная, на крыле белое, хвост разводами, чёрные блестящие глазки.

Всё в порядке.

Бах! бах!

Что такое, откуда? Отчего двое из новоприбывших свалились с веток?

Над вершинами деревьев поднимается лёгкое облачко дыма и быстро тает. Но здешние трое тетеревов сидят, как сидели. Сидит, глядя на них, и стая. Внизу никого нет. Куда же лететь?!

Покрутили головами, поглядели кругом — успокоились.

Бах! Бах!..

Один косач — комом на землю, другой взметнулся высоко над вершинами, — подскочил в воздух и упал. Вспугнутая стая сорвалась с деревьев и пропала из глаз раньше, чем смертельно раненный тетерев стукнул с высоты об землю. Только три косача как сидели, так и остались неподвижно сидеть на вершинах.

Внизу из незаметной шалашки вышел человек с ружьём, подобрал добычу. Потом приставил ружьё к дереву и полез на берёзу.

Чёрные глаза косача на вершине берёзы задумчиво глядели куда-то поверх леса. Чёрные глаза неподвижного косача были — бусинки. И сам неподвижный косач был из чёрной суконной тряпки. Только клюв у него был настоящий тетеревиный, да хвост разводами был сделан из настоящих перьев.

Охотник снял чучело, спустился, полез за другими двумя.

А вдали, пролетая над лесом, перепуганная стая тетеревов недоверчиво вглядывалась в каждое дерево, каждый куст: откуда ждать новой опасности? Куда спрятаться от хитрого на выдумки человека с ружьём? Никогда не узнаешь наперёд, на чём он тебя подденет…

ГУСИ ЛЮБОПЫТНЫ

Дикие гуси любопытны — это хорошо знает охотник. И ещё знает: нет птиц осторожнее гусей.

Вот большое стадо их сидит на песчаной отмели за целый километр от берега. Ни подойти, ни подползти, ни подъехать. Завернули голову под крыло, поджали одну лапу,-—спят спокойно.

Чего им бояться: у них сторожа. С каждого края стада стоит старый гусь, не спит, не дремлет — зорко глядит по сторонам. Поди-ка, возьми их врасплох!

Показалась собачонка на берегу, — сразу вытянули шеи сторожевые гуси. Глядят,— что она станет делать?

Собачонка по берегу бегает — то в одну сторону, то в другую. Что-то подбирает на песке. На гусей и внимания не обращает.

Ничего подозрительного. А любопытно: что это она всё взад и вперёд мечется? Надо поглядеть поближе…

Один из сторожевых заковылял в воду, — поплыл. От лёгкого плеска волн проснулись ещё три — четыре гуся. Тоже увидели собачонку, тоже поплыли к берегу.

Ближе видно: из-за большого камня на берегу вылетают катышки хлеба, — то в одну сторону, то в другую; падают на песок. Собачонка, виляя хвостом, кидается за ними.

Откуда же катышки?

Кто за камнем?

Гуси — ближе, ближе, к самому берегу жмутся, шеи тянут — стараются разглядеть… И разом падают в воду их любопытные головы от метких выстрелов выскочившего из-за камня охотника.

ШЕСТИНОГАЯ ЛОШАДЬ

Жируют дикие гуси на полях. Стадо пасётся, а сторожевые стоят по сторонам. Они не допустят ни человека, ни собаки.

Вдали ходят по полю лошади. Гуси их не боятся. Лошадь — всем известно — животное мирное, травоядное, на птиц не кидается.

Одна из лошадей, пощипывая короткие жёсткие остатки колосьев, подходит ближе и ближе к стаду гусей. Ну что ж: если уж очень близко подойдёт, можно и сняться.

Странная какая лошадь: шесть ног у неё. Урод какой-то… Четыре ноги обыкновенных, а две ноги в штанах.

Сторожевой гусь предостерегающе загоготал. Стадо подняло головы от земли.

Лошадь медленно подходит.

Сторожевой поднялся на крылья и полетел на разведку.

Сверху он увидел: за лошадью прячется человек, и в руках у него ружьё.

— Го-го-го, гонг-гонг! — подал разведчик сигнал к бегству.

Всё стадо разом замахало крыльями и тяжело поднялось от земли.

Раздосадованный охотник пустил вслед ему два выстрела. Но далеко, — дробь не достала.

Гуси спаслись.

НА ТРУБУ

А в лесу в это время по вечерам громко звучит боевой рог сохатого:

— Выходи на битву, кому жизни своей не жаль!

И встал со своей моховой лёжки старый лось. Широкие рога его с тринадцатью отростками, ростом он в два метра, весом в четыре центнера.

Кто смеет кинуть вызов первому богатырю леса?

Глубоко погружая в сырой мох тяжёлые копыта, ломая на своём пути мелкие деревца, старый лось гневно спешит на вызов.

Опять раздаётся рёв боевого рога противника.

Страшным рёвом ответил старый лось, таким страшным, что с треском сорвалась с берёз стая тетеревов, а робкий зайчишка с перепугу высоко подскочил от земли и сломя голову кинулся в чащу.

Кто смеет!..

Кровью замутились глаза. Не разбирая дороги, ринулся навстречу противнику. Лес реже, поляна… тут!

Смаху вылетел из-за деревьев — сшибиться рогами, напором тяжёлого тела сбить врага, растоптать его острыми копытами.

И только когда грохнул выстрел, старый лось увидал за деревом человека с ружьём и большой трубой на поясе.

Лось кинулся в чащу, шатаясь от слабости и теряя кровь из раны.

ОТКРЫТИЕ ОХОТЫ НА ЗАЙЦЕВ

(От нашего специального корреспондента)

Выезд охотников

Как обычно, 15 октября газеты объявили начало охоты на зайцев.

Опять, как в начале августа, толпы охотников наполняют вокзалы. Опять с ними собаки, у некоторых даже по две и больше на сворке. Но это уже не те собаки, с которыми охотники ездили летом: не легавые.

Это крупные, здоровые псы на высоких прямых ногах, с тяжёлой головой и волчьей пастью, с грубой шерстью всевозможных мастей: тут и чёрные, и серые, и коричневые, и жёлтые, и багряные; тут черно-пегие, желто-пегие, багряно-пегие и коричневые, жёлтые, багряные с чёрным чепраком.

Это гончие — выжлецы и выжловки. Их дело — найти по следу зверя, поднять его с лёжки и гнать, гнать с голосом, лая, чтобы охотник знал, как идёт зверь, какой делает круг, — и, став на лазу, встретил бы зверя выстрелом.

Держать таких крупных, грубых собак в городе трудно. Многие едут совсем без собак. Наша компания — тоже.

Мы едем к Сысой Сысоичу на заячью облаву.

Нас двенадцать человек, и мы заняли целых три отделения вагона. Все пассажиры с удивлением смотрят на одного нашего товарища, улыбаются и перешёптываются.

И есть на что посмотреть: товарищ наш — громадный человек. Он так толст, что не во всякие двери пройдёт. Весит он центнера полтора.

Он — не охотник, но доктора велели ему побольше гулять. Стрелять он мастер, в тире нас всех обстреливает. Вот, чтобы в прогулке был интерес, он и решил попробовать съездить с нами на охоту.

Простая облава

Вечером на маленькой лесной станции нас встречает Сысой Сысоич. Мы ночуем у него и с рассветом отправляемся на охоту. Идём большой и шумной гурьбой: двадцать человек колхозников сговорил Сысой Сысоич в кричане-загонщики.

У леса остановка. Я бросаю в шапку свёрнутые трубочками бумажки с номерами, и каждый из нас, двенадцати стрелков, по очереди тянет жребий: кому на какой номер становиться.

Кричане ушли за лес. Сысой Сысоич ведёт расставлять нас по порядку номеров на широкой просеке.

Мне достался номер шестой, нашему толстяку — седьмой. Указав моё место, Сысой Сысоич внушает новичку правила облавной охоты: вдоль стрелковой линии не стрелять, — угодишь в соседа; прекратить стрельбу, когда голоса загонщиков приблизятся; козуль не бить — запрещено; ждать сигнала.

Номер толстяка шагов за шестьдесят от меня. Заячья облава — не медвежья: тут можно и на полтораста шагов ставить друг от друга стрелков. И шуметь тут на стрелковой линии Сысой Сысоич не стесняется; мне слышно, как он наставляет толстяка:

— Куда вы в куст-то лезете? Стрелять не удобно. Рядом с кусточком станьте, вот здесь. Заяц — он понизу глядит. А ноги у вас — прощения прошу — что твои колоды. Расставьте их пошире: заяц, очень просто, за пни их посчитает.

Расставив всех стрелков, Сысой Сысоич вскочил на лошадь, поехал за лес расставлять загонщиков.

Ждать начала еще долго. Осматриваюсь.

Шагах в сорока передо мной стеной стоят голые ольхи, осины, наполовину облетевшие берёзы вперемежку с тёмными пушистыми елями. Оттуда, из глубины леса, сквозь смешанный строй прямых стволов, может быть, выбежит на меня скоро косой, вылетят косачи, а если очень повезёт, так и самый крылатый лесной великан — мошник — пожалует. Неужели промажу?

Ползут, как улитки, минуты. Как-то толстяк себя чувствует?

Переминается с ноги на ногу, — верно, хочет так расставить их, чтобы больше были похожи на пни.

Вдруг за притихшим лесом звонко и гулко раздаются две протяжные ноты охотничьего рога: то Сысой Сысоич двинул цепь загонщиков вперёд — к нам; даёт сигнал.

Толстяк поднял руки-окорока; двустволка в них, — как тонкая тросточка. И застыл.

Чудак! Уж больно рано приготовился,—руки устанут.

Голосов кричан еще не слышно.

Но вот уже выстрел — где-то справа, по цепи, потом слева два. Пошла пальба! А у меня — еще ничего.

Вот и толстяк палит дуплетом — ба-бах! А, это по тетеревам! Высоко пролетели, зря и стрелял.

Уже слышна негромкая перекличка загонщиков, стук палок о деревья. С флангов — трещотки… А на меня всё еще ничего не летит, ничего не бежит!

Наконец-то! Белое с серым мелькает за стволами деревьев — не совсем еще вылинявший беляк.

Ну, этот будет мой! Ах, шут, свернул! Скачет на толстяка… Ну, что медлишь? Бей же, бей! Ббах!

Промазал!..

Беляк лупит прямо на него.

Ббах!

Что-то беленькое отлетает от зайца. Насмерть перепуганный зайчишка кидается между ног-пней. Толстяк разом сдвигает ноги и…

Да разве ногами ловят зайцев?

Беляк проскользнул, а великан всем своим громадным телом плашмя валится на землю.

Хохот меня раздирает. Сквозь выступившие на глаза слёзы вижу сразу двух беляков, выскочивших передо мной из лесу, но не могу стрелять. Зайцы удирают вдоль стрелковой линии.

Толстяк медленно поднимается на колени, встаёт. Он протягивает мне какую-то белую пушинку в ручище, что-то показывает.

Кричу:

— Не расшиблись?

— Ничего. А хвостик остриг всё-таки! Зайчику-то.

Чудак!

Пальба прекратилась. Кричане выходят из лесу, все направляются к толстяку.

— Попом, дяденька?

— Поп и есть; гляди, брюхо-то!

— Да рази мыслимо — такая толщина! Он дичь-то, видать, кругом себя под одежду запихал,— вот и толстый.

Бедный стрелок! И кто бы этому поверил в городе, в нашем тире?

Но Сысой Сысоич уже торопил нас на новый загон — в поля.

Шумной гурьбой мы возвращаемся назад лесной дорогой. За нами на подводе едет добыча обеих облав и с нею — толстяк. Он устал, у него одышка.

Не щадят беднягу охотники: насмешки так на него и сыплются.

Вдруг над лесом из-за поворота дороги показалась большая, как два тетерева, чёрная птица. Она летит через нас — прямо вдоль дороги.

Все срывают ружья, неистовая пальба оглашает лес: каждый спешит свалить редкую добычу торопливым выстрелом.

Чёрная птица летит. Она уже над подводой.

Толстяк тоже поднимает ружьё. Сидя. Двустволка в руках-окороках, как тростиночка.

Он стреляет.

И все видят: большая чёрная птица совсем как-то неправдоподобно складывается в воздухе и, резко оборвав полёт, чуркой падает с высоты на дорогу.

— Ну, хват! — ахает кто-то из колхозников. — Видать, что стрелок.

Мы, охотники, смущённо молчим: ведь все стреляли, все видели…

Толстяк взял мошника —старого бородатого лесного петуха весом тяжелее зайца. Взял дичь, за которую каждый из нас охотно отдал бы всю сегодняшнюю свою добычу.

Кончились насмешки над толстяком. Забыли даже, как он ловил зайца ногами.

С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА

РАДИОПЕРЕКЛИЧКА

Внимание! Внимание!

Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты». Сегодня 22 сентября, в день осеннего равноденствия, продолжаем радиоперекличку из разных концов нашего Союза.

Вызываем тундру и тайгу, пустыни и горы, степи и моря. Расскажите, что происходит у вас сейчас— осенью.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ ТУНДРА ЯМАЛЬСКАЯ

У нас всё кончилось. Не слышно больше крика и писка на скалах, где летом были шумные птичьи базары. Улетела от нас мелкая певчая братия, улетели гуси, утки, чайки, вороны. Тишина. Только изредка раздаётся жуткий костяной стук: это бьются рогами самцы-олени.

Утренние морозы начались еще в августе. Сейчас уже вся вода скована льдом. Давно ушли рыболовные парусники и моторки. Пароходы задержались — и тяжёлый ледокол с трудом проломал для них дорогу в крепком ледяном поле.

Дни всё короче, короче. Ночи долгие, тёмные, холодные. В воздухе летают белые мухи.

ГОВОРИТ ТАЙГА УРАЛЬСКАЯ

Мы встречаем и провожаем, встречаем и провожаем гостей. Встречаем певчих птиц, уток, гусей, прибывающих к нам с севера, из тундры. Они у нас пролётом и задерживаются недолго: сегодня остановится стая отдохнуть и подкормиться, а завтра, глядишь, её уже нет: ночью отправилась дальше, не спеша.

Провожаем своих летних птиц. Большая часть наших перелётных уже тронулась в далёкий осенний путь за уходящим солнцем — к теплу, на зимовки.

Ветры рвут с берёз, осин, рябин пожелтевший, покрасневший лист. Позолотели лиственницы, мягкая хвоя их пожухла; вечерами взлетают на ветви лиственниц тяжёлые бородатые таёжные петухи-глухари, сидят — чёрные — в нежном золоте хвои, набивают ею свои зобы. Пересвистываются в тёмных елях рябчики. Появилось множество красногрудых самцов и сереньких самочек снегирей, малиновых щуров, красноголовых чечёток, рогатых жаворонков. Эти тоже движутся с севера, но дальше на юг не пролетают: им и тут хорошо.

Опустели поля, и в ясные дни, подгоняемые чуть заметным ветерком, летят, летят над ними тонкие длинные паутинки. Там и сям еще цветут последние анютины глазки и на кустах бересклета китайскими фонариками рдеют красивые висячие плодики.

Мы кончаем копать картошку, снимаем в огороде последний овощ — капусту. Набиваем подвалы на зиму. Собираем в тайге кедровые орешки.

Не отстают от нас и зверюшки. Маленькая земляная белка с тонким хвостиком и пятью резкими чёрными полосами на спине — бурундук — натаскал себе в норку под пнём кедровых орешков, наворовал в огородах подсолнухов, — набил свои кладовые. Рыжие белки насушили себе грибов на сучках, переодеваются в голубые шубки. Лесные длиннохвостые мыши, куцые полёвки, водяные крысы набили различным зерном свои подвалы. Лесные крапчатые вороны — кедровки — и те таскают, прячут в дупла, под корни деревьев орешки — на чёрный день.

Медведь присмотрел себе место для берлоги, надирает когтями еловое лыко — себе на подстилку.

Все готовятся к зиме, у всех трудовые будни.

ГОВОРИТ ПУСТЫНЯ

А у нас праздник, — опять, как весной, расцветает жизнь.

Спала невыносимая жара, пролились дожди, воздух чист и прозрачен, ясны дали. Снова зазеленела трава, снова показались прятавшиеся от убийственного летнего солнца животные.

Вылезают из-под земли жуки, муравьи, пауки. Вылезли из глубоких норок тонколапые суслики, скачут похожие на крошечных кенгуру с длинными-предлинными хвостами тушканчики. Опять охотится за ними проснувшийся от летней спячки степной удавчик; откуда-то появились совы, степные лисички — корсаки, песчаный кот. Примчались легконогие антилопы — стройные чернохвостые джейраны, горбоносые сайги. Прилетели птицы.

И опять, как весной, пустыня — не пустыня: в ней зелень, в ней жизнь.

Мы продолжаем поход на пески.

Сотни и тысячи гектаров земли будут покрыты лесозащитной полосой. Леса защитят поля от горячего ветра пустынь и завоюют пески.

ГОВОРЯТ ГОРЫ—КРЫША МИРА

Так высоки наши горы Памир, что зовут их Крышей мира. Есть вершины — больше семи километров вверх, в облака.

И в стране нашей бывает сразу и лето и зима: лето внизу, зима наверху.

Но вот пришла осень. Зима начинает спускаться с вершин, из облаков, и теснит перед собой жизнь сверху вниз.

Первыми тронулись со своих летних стоянок на холодных неприступных скалах теки — горные козлы; им больше нечего щипать там: все растения занесены снегом, погибли.

Начали спускаться со своих пастбищ и горные бараны.

С высокогорных лугов исчезли толстяки-сурки, которых так много было здесь летом. Они отступили под землю: собрали запасы еды на зиму, нагуляли побольше жиру, ушли в норы и вход в них забили тугой пробкой из травы.

Ниже по склонам спускаются олени, козули. Кабаны пасутся в рощах грецких орехов, фисташек и диких абрикосов.

Внизу в долинах, глубоких ущельях вдруг появляются такие птицы, которых летом никогда здесь не увидишь: рогатые жаворонки, серо-дымчатые горные овсянки, горихвостки-красноспинки, таинственная синяя птица — горный дрозд.

Сюда — в тепло, в места, богатые всяким кормом, — слетаются сейчас и стаи крылатых с далёкого севера.

Внизу у нас часто теперь выпадают дожди. И с каждым ненастьем видно, как всё ниже и ниже спускается к нам зима: там, в горах, снегопады.

В полях идёт уборка хлопка, в садах — сбор всевозможных фруктов, винограда; по склонам — сбор грецких орехов.

А горные перевалы уже засыпает глубоким непроходимым снегом.

ГОВОРИТ СТЕПЬ УКРАИНСКАЯ

По родной, гладкой, выжженной солнцем степи мчатся, подпрыгивая, живые шары. Вот налетели, окружили, ударили по ногам, но не больно: они лёгкие. Да и не шары это вовсе, а круглая какая-то трава, сухие стебли, клубком торчащие во все стороны. И вот пронеслись и, перескакивая через все кочки и камни, пропали за холмом.

Это ветер срывает с корня созревшие кустики перекати-поля, колесом, колесом катит, гонит их по всей степи, — а они на ходу разбрасывают-сеют свои семена.

Скоро, скоро перестанет гулять по степям суховейный ветер. На защиту полей уже встают лесные полосы, созданные советским человеком. Они спасут наши урожаи от засух. Пролегли оросительные каналы от Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина.

Замечательная сейчас охота у нас. Тучи разной болотной и водоплавающей дичи — своей и пролётной — набивается в камыши степных озёр, а по балочкам, по нескошенным полоскам травы густо собирается стайка маленьких жирных курочек — перепелов. А сколько зайцев в степи — всё крупные рыжеватые русаки, — беляки у нас не водятся, — сколько лисиц и волков! Хочешь — из ружья стреляй, хочешь — борзых собак спускай!

В городах на базарах горы арбузов, дынь, яблок, груш, слив.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРИТ ВЕЛИКИЙ ОКЕАН

Вот мы пробрались между ледяными полями Северного Ледовитого океана и через пролив между Азией и Америкой прошли в Тихий, или, лучше, Великий океан. Тут в Беринговом, потом в Охотском море нам стали чаще попадаться киты.

Есть же еще на свете такие изумительные звери! Подумать только, какой рост, какой вес, какая сила!

Мы видели одного кита,—финвала, или сельдяного кита, — вытащенного на палубу огромного парохода — китобойной матки. Длиной он был двадцать один метр: шесть слонов надо бы поставить „в хвост» одного за другим! Во рту его могла бы поместиться целая лодка вместе с гребцами.

Одно сердце его потянуло 148 килограммов: столько, сколько потянут не всякие два взрослых дяди. А общий вес его оказался пятьдесят пять тысяч килограммов — пятьдесят пять тонн!

Если б сделать такие огромные весы и на одну чашу их положить этого зверька, то, чтобы уравновесить его, на другую чашу пришлось бы залезть целой толпе людей в тысячу человек — мужчин, женщин, детей, — да и то, пожалуй, было бы мало. А ведь этот кит был еще не из самых больших: синие полосатики бывают длиной до тридцати трёх метров и весом больше ста тонн…

Сила у них такая, что, случалось, загарпуненный кит целые сутки таскает за собой на привязи пароход-китобоец, а то и того хуже: нырнёт под воду — и пароход с собой утянет.

Случалось… Теперь—другое дело. И нам было трудно поверить, что это лежащее перед нами чудовище — гора живого мяса, обладающая такой страшной силой, — было почти мгновенно убито нашими китоловами.

Не так давно еще китов били с лодки коротким копьём — гарпуном. Его рукой кидал в зверя стоящий на носу лодки матрос. Потом китов стали бить с парохода из особой пушки, заряжающейся гарпуном. Таким же гарпуном был поражён и этот кит, да только убило его не железо, а электричество: к гарпуну были приделаны два провода от судовой динамо-машины. В тот миг, когда гарпун, как иголка, вонзился в огромное тело животного, провода сомкнулись, произошло короткое замыкание— и электрический ток большой силы ударил кита.

Исполин вздрогнул — и через две минуты был мёртв.

Мы видели у острова Беринга наших морских котиков, у Медного острова—каланов — больших морских выдр, игравших со своими детёнышами. Эти звери, дающие очень ценные меха и почти уже было выбитые японскими и русскими царскими хищниками, взяты советской властью под строжайшую охрану закона и быстро теперь увеличиваются у нас в числе.

У берегов Камчатки мы видели огромных — почти с моржа — сивучей.

Но все эти звери казались нам крошечными после того, как мы нагляделись на кита.

Сейчас — осенью — киты уходят от нас в тёплые воды тропиков. Там у них родятся детёныши. На будущий год китихи приведут своих китят к нам, в наши воды Великого и Ледовитого океанов, — китят-сосунков ростом больше двух коров.

У нас их не тронут.

На этом мы кончаем перекличку из разных концов нашей страны. Следующая, последняя, наша перекличка — 22 декабря.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. С какого дня (по календарю) начинается осень ?

2. У какого зверя осенью в листопад еще родятся детёныши ?

3. Листья каких деревьев осенью краснеют ?

4. Все ли перелётные улетают от нас осенью на юг?

5. Отчего старых лосей-быков называют „сохатыми» ?

6. От каких зверей колхозники огораживают стога в лесу и лугах?

7. Какие птицы весной бормочут: „Куплю балахон, продам шубу», — а осенью: „Продам балахон, куплю шубу» ?

8. Здесь нарисованы следы двух разных птиц, отпечатавшиеся на грязи. Одна из этих птиц живёт на деревьях, другая — на земле. Как узнать по следам, какая птица где живёт ?

9. Какой выстрел по птице верней — „на штык» (т. е. когда птица летит прямо на стрелка) или в угон (т. е. когда птица улетает от стрелка) ?

10. Что значит, если над каким-нибудь местом в лесу с карканьем вьётся вороньё ?

11. Почему хороший охотник никогда не стреляет маток тетеревов и глухарей ?

12. Скелет передней лапы какого зверя нарисован здесь?

13. Куда осенью деваются бабочки?

14. Куда лицом становится охотник, когда после захода солнца он стережёт уток?

15. Когда говорят про птицу: „за море помирать полетела ?»

16. Загадаю загадку, заброшу за грядку, в год пущу, в другой выпущу.

17. Молодой конёк за море ходок, спинка соболинка, брюшко беленько.

18. Сидит — зеленеет, летит — пожелтеет, падёт — почернеет.

19. Долговяз в траве увяз.

20. Серовато, зубовато, по полю рыщет, телят, ребят ищет.

21. Маленький воришка в сером армячшпке по полю шныряет, корм подбирает.

22. На бору, на юру стоит старичок — бурый колпачок.

23. Пока было в коже, не было гоже; вылезло из кожи, всем стало гоже.

24. Сам не берёт и воронам не даёт.

Дошёл до леска. Гончих спустил со смычка, „бросил» в остров. Кинулись псы по кустам.

Сам тихонько пошёл опушкой, выбирая лаз, где стать.

Стал за пень против кустов, где лесная незаметная тропинка выбежала из леса и скатилась в овражек.

Стать не успел — уже напали гончаки на след.

Первым подал голос старый выжлец Добывай: затявкал густо и глухо.

За ним залился, заголосил молодой Заливай.

Охотник по голосу слышит: зайца взбудили, подняли. Но черностопу — по грязной от дождей, почерневшей осенней земле — гонят теперь, опустив носы к следу.

То ближе гон, то дальше: кругами ходит заяц, кругами.

Вот опять ближе голоса, сюда гонят.

Эх, ротозей! Да вон же он, вон русачище мелькает рыжеватой шкуркой в овражке!

Проморгал охотник!..

Вот и гончаки: впереди Добывай, сзади, высунув язык, Заливай. Вслед за зайцем промчались овражком.

Ну, ничего: опять в лес завернут. Добывай — пёс вязкий, увяжется по следу, не стеряет, не сколется,— мастеровитый пёс.

Вот и пошли, и пошли — кругом, опять в лес.

„Всё равно опять этим же лазом вывалится русак, — думает охотник. — Теперь-то уж не пропущу!»

Перемолчка… Потом… — что это?

Отчего голоса вразнобой?

Вот и совсем смолк вожак.

Один Заливай звенит.

Перемолчка…

И снова голос вожака Добывая, только уже по-другому, куда азартнее, с хрипом. Визгливо и сдваивая голос, захлебываясь подхватил Заливай.

На другой след натекли!

На чей же? Только не на заячий.

Верно, по красному…

Быстро переменил охотник патроны в ружье: вложил самую крупную дробь.

Быстро проскакал по тропинке русак, помчал по полю.

Охотник видел, но ружья не поднял.

А гон всё ближе —с хрипом, со злым, досадливым взвизгом… И вдруг на лазу —между кустами, где сейчас только промчался заяц, — огненно-красная спина, белая грудь… Прямо на охотника катит.

Охотник вскинул ружьё.

Зверь заметил, метнул пушистым хвостом в сторону, потом — в другую.

Поздно!

Бах! —и, взметнувшись огнём в воздухе, убитая лиса растянулась на земле.

Из леса выскочили гончаки —и к ней. Вцепились зубами в красную шкуру, треплют — вот разорвут!

— Отрыщь! —грозно окликает их охотник и бежит, спеша отнять у собак дорогую добычу.

ПОД ЗЕМЛЁЙ

(От нашего специального корреспондента)

Есть в лесу недалеко от нашего колхоза знаменитая барсучья нора — вековая. Называется только „нора», а по-настоящему и не нора даже, а целый холм, вдоль и поперёк изрытый многими поколениями барсуков. Целое барсучье метро.

Показал мне „нору» Сысой Сысоич. Я внимательно осмотрел холм и насчитал в нём шестьдесят три входа-выхода. Да кой-где в кустах под холмом были ещё незаметные отнорки.

Легко было убедиться, что в этом обширном подземном убежище живут не только барсуки: у некоторых входов кишмя кишели жуки — могильщики, навозники и мертвоеды. Они трудились над валявшимися тут костями кур, тетеревов, рябчиков и над длинными заячьими хребтами. Барсук такими делами не занимается, кур и зайцев не ловит. И чистюля он: остатков своего обеда или другой какой грязи никогда не бросает в норе или около неё.

Кости зайцев, дичи и кур выдавали с головой лисье семейство, живущее тут же под землёй, рядом с барсуками.

Некоторые норы были разрыты и превращены в настоящие траншеи.

— Охотнички наши старались, — объяснил Сысой Сысоич. — Только зря всё: куда-то уходили под землёй и лисята и барсучата. Не вырыть их здесь нипочём.

Помолчал немного и прибавил:

— А вот давай попытаем выкурить отсюда хозяев!

Назавтра утром пришли мы к холму втроём: Сысой Сысоич, я и ещё парень, которого Сысой Сысоич по дороге в шутку величал то истопником, то кочегаром.

Втроём и то долго мы провозились, пока забили все выходы из подземелья, кроме одного внизу и двух на верху холма. К нижнему входу натаскали груду хвороста, можжевёловых и еловых лап.

Мы с Сысой Сысоичем стали каждый у своего выхода наверху, за кусточками. „Истопник» зажёг у входа костёр. Когда разгорелось пламя, завалил его еловыми лапами. Повалил густой едкий дым. Скоро его потянуло в нору, как в трубу.

Мы — стрелки — с нетерпением ждали в своих засадах, когда покажется дым наверху — из выходов. А может, раньше выскочит проворный лис, или вывалится наружу толстый увалень-барсук? Может, им уже защипало глаза дымом там, в подземелье?

Но велико терпение у отсиживающегося в норе зверя.

Вот, вижу, потянуло дымок у Сысой Сысоича за кустами. Закурилось и у меня.

Теперь уж недолго ждать: вот-вот выскочит, чихая и фыркая, зверь, а того верней — несколько зверей, один за другим. Ружьё уже у плеча: не прозевать бы проворных лисиц.

Дым гуще, гуще. Вот уж клубами повалил и стелется по кустам. Уж мне глаза щиплет, слезу прошибает, — как раз и пропустишь зверя, пока мигаешь, стряхиваешь слёзы.

А зверей всё нет.

Устали руки держать ружьё у плеча. Опустил ружьё.

Ждали-ждали, — парень всё хворосту и лап подкидывал в костёр. Но ни один зверь так и не вышел.

— Думаешь, задохлись?— говорил Сысой Сысоич на обратном пути. —Н-нет, брат, они не задохлись! Дым-то ведь тянет вверх по норе, а они вглубь ушли. У них там, кто их знает, сколь глубоко нарыто.

Маленький бородач был шибко расстроен неудачей. Тогда ему в утешенье я рассказал про таксов и жесткошёрстных фокстерьеров — собачек большой злобности, что идут в нору за барсуком и лисицей. И Сысой Сысоич вдруг загорелся: достань ему такую собачку; откуда хочешь возьми, а достань!

Пришлось обещать постараться.

Скоро после этого я уехал в Ленинград, и там неожиданно мне повезло: знакомый охотник дал мне на время своего любимого такса.

Когда я вернулся в деревню и показал собачку Сысой Сысоичу, он даже рассердился:

— Ты что — смеяться вздумал надо мной? Да эту крысу не то что старый лисовин, — лисёнок загрызёт да выплюнет.

Сысой Сысоич сам очень мал ростом, обижен этим, и в других — даже в собаках — маленького роста не уважает.

Такс и вправду был смешон с виду: маленький, низенький и длинный, на кривых, вывихнутых ножках. Но когда этот несуразный пёсик злобно зарычал, оскалив крепкие клыки, на Сысой Сысоича, неосторожно протянувшего к нему руку, и прянул на него с неожиданной силой, Сысой Сысоич поспешно отскочил, вымолвил только: „Ишь ты! Лют!» — и замолчал.

Только мы подошли к холму, пёсик стал рваться к норе так яростно, что чуть не вывихнул мне руку. Едва спустил я его с поводка, как он уже исчез в тёмной норе.

Удивительные породы собак выводит человек себе на потребу, и, может быть, одна из самых удивительных — такс, эта маленькая подземная гончая. Всё тело её —узкое, как у куницы,—как нельзя лучше приспособлено к лазанью по норам; кривые лапки — хороши царапать и рыть землю, крепко упираться в неё; узкий, длинный щипец — хватать добычу, впиваться в неё мёртвой хваткой. И всё-таки страшновато мне было стоять над норой и ждать, чем кончится там, в тёмном подземелье, кровавая схватка благовоспитанной комнатной собачки и дикого лесного зверя. А ну как не вернётся из норы собачонка? С каким лицом я покажусь хозяину, потерявшему своего любимого такса?

Под землёй шёл гон. Приглушённый толстым слоем почвы, до нас доносился звонкий, всё-таки, лай собаки. Казалось, голос гончей доносится откуда-то издали, не из-под ног.

Но вот лай стал ближе, слышней. Хриплый от великой злобы. Ещё ближе.. И вдруг опять стал удаляться.

Мы с Сысой Сысоичем стояли на холме, до боли в пальцах сжимая в руках бесполезные ружья. Лай доносился то из одного выхода, то из другого, то из третьего.

И вдруг оборвался.

Я знал, что это значит: маленькая гончая настигла где-то в тёмном коридоре зверя и сцепилась с ним.

И тут только я неожиданно вспомнил то, о чём следовало мне подумать, прежде чем пускать собачку в нору: ведь обычно охотники, отправляясь на такую охоту, берут с собой лопаты и, как только враги в подземелье схватятся, живо начинают разрывать над ними землю, чтобы помочь таксу, если ему придётся плохо. Это возможно там, где бой происходит в каком-нибудь метре от поверхности земли. Но в этой глубокой норе, откуда даже дымом не выкуришь зверей, и думать нечего прийти на помощь собачке. Что я наделал! Такс, конечно, погибнет там, в глубине. Там, быть может, ему пришлось схватиться даже не с одним зверем.

Вдруг снова послышался глухой лай.

Но не успел я обрадоваться, как он опять замолк, — теперь уж окончательно.

Долго-долго мы стояли с Сысой Сысоичем над немой могилой отважной собачки.

Я не решался уйти. Сысой Сысоич заговорил первый:

— Да, брат, дурака мы с тобой сваляли. Напоролся, видать, кобелишка на старого лисовина или язвука.

Язвуками зовут у нас барсуков.

И, помедлив, Сысой Сысоич прибавил:

— Что ж, пойдем? Или ещё обождём?

Совершенно неожиданно под землёй послышался какой-то шорох.

И из норы показался острый чёрный хвостик, потом кривые задние ножки и всё длинное, перепачканное в земле и крови тельце с трудом двигавшегося такса! Я так обрадовался, что кинулся к нему, ухватил за тело и стал тянуть его наружу.

За собачкой показался из тёмной норы старый, жирный барсук. Он не шевелился. Такс мёртвой хваткой держал его за шиворот, злобно тряс. И долго еще он не хотел отпускать своего смертельного врага, словно боялся, как бы он не ожил.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Куда зайцу бежать удобней — с горы или в гору ?

2. Какие птичьи тайны открывает нам листопад ?

3. Какой лесной житель сушит себе на деревьях грибы ?

4. Какой зверь летом живёт в воде, а зимой в земле ?

5. Собирают ли птицы себе на зиму запасы ?

6. Как готовятся к зиме муравьи ?

7. Что внутри птичьих костей ?

8. Какого цвета одежду лучше всего надевать охотнику осенью ?

9. Когда птица крепче на рану — летом или осенью ?

10. Чья это страшная голова нарисована здесь?

11. Можно ли назвать паука насекомым?

12. Куда исчезают на зиму лягушки?

13. Здесь нарисованы ноги трёх разных птиц. Одна из этих птиц живёт на деревьях, другая на земле, третья на воде. Которая — где ?

14. У какого зверя лапы вывернуты ладошками врозь и наружу?

15. Вот голова ушастой лесной совы. Кончиком карандаша укажите на рисунке уши совы.

16. Пал Палыч пал на воду, сам не утонул и воду не замутил.

17. Идёт-идёт, а пройти не может. Хоть лови не лови, — не изловишь.

18. Однолетняя трава — выше двора.

19. Бежать-бежать — не добежать, лететь — не долететь.

20. Вороне через три года что бывает ?

21. В пруду купался, сух остался.

22. Тело носим, кости бросим, а голову едим.

23. Не княжеской породы, а ходит с короной; не всадник, а со шпорами. Сам рано встаёт и другим спать не даёт.

24. С хвостом, а не зверь; с перьями, а не птица.

Лесная газета №8. Месяц полных кладовых

С 21 ОКТЯБРЯ ПО 20 НОЯБРЯ

ОКТЯБРЬ — листопад, грязник, зазимник.

Ветры-листодёры срывают с леса последние отрепья. Дождь. Скучает на заборе мокрая ворона. Ей ведь тоже скоро в путь: летовавшие у нас серые вороны незаметно откочёвывают к югу, а на их место также незаметно перемещаются такие же вороны, родившиеся на севере. Выходит, — и ворона птица перелётная. Там, на дальнем севере, ворона — первая прилётная, как у нас —грач, и последняя отлётная.

Покончив с первым своим делом — раздеванием леса, — осень принимается за второе: студит и студит воду. Всё чаще по утрам лужи покрываются хрупким ледком. Как воздух, — вода уже оскудела жизнью. Те цветы, что красовались на ней летом, давно уронили свои семена на дно, утянули под воду длинные свои цветоножки. Рыбы забиваются в ямы — ятови — зимовать там, где не замерзает вода. Мягкий хвостатый тритон-харитон всё лето прожил в пруду, а теперь выполз из воды, — пополз зимовать на суше, где-нибудь во мху под корнями. Льдом покрываются стоячие воды.

Стынет и на суше нежаркая кровь. Прячутся куда-то насекомые, мыши, пауки, многоножки. Забравшись в сухие ямы, переплетаются, застывают змеи. Забиваются в тину лягушки, прячутся за отставшую кору пней ящерки, — обмирают там… Звери — кто одевается в тёплые шубки, кто набивает свои кладовки в норах, кто устраивает себе берлогу. Готовятся…

В осеннее ненастье семь погод на дворе: сеет, веет, крушит, мутит, ревёт и льёт и снизу метёт.

ГОТОВЯТСЯ К ЗИМЕ

Мороз не велик, а зевать не велит: как грянет — разом землю и воду скует льдом. Где тогда еды себе достанешь? Куда спрячешься?

В лесу каждый готовится к зиме по-своему.

Кому положено, улетел от голода и холода на крыльях. Кто остался, торопится набить свои кладовые, заготовляет запасы пищи впрок. Особенно усердно таскают ее короткохвостые мышки-полевки. Многие из них вырыли себе зимние норы прямо в стогах и под хлебными скирдами и каждую ночь воруют зерно.

К норе ведут пять или шесть дорожек, каждая дорожка — в свой вход. Под землей — спальня и несколько кладовых.

Зимой полевки собираются спать только в самые сильные морозы. Поэтому они делают большие запасы хлеба. В некоторых норах собрано уже по четыре-пять килограммов отборного зерна.

Маленькие грызуны обворовывают хлебные поля. Надо оберегать от них урожай.

МОЛОДЕНЬКИЕ ЗИМОВЩИКИ

Деревья и многолетние травы приготовились к зимовке. А однолетние травы уже рассеяли свои семена.

Но не все однолетники будут зимовать в виде семян. У некоторых они уже проросли. Очень много однолетников-сорняков взошло на перекопанных огородах. На голой тёмной земле видны розеточки выемчатых листочков пастушьей сумки, и похожие на крапиву пушистые листики пурпуровой яснотки, и крошечная пахучая ромашка, и анютины глазки, и ярутка, и, конечно, назойливая мокрица. Все эти растеньица собираются зимовать, прожить под снегом до следующей осени.

Н. Павлова

КТО ЧТО УСПЕЛ

На снегу рыжеватым пятном выделяется раскидистая липа. Не листья на ней рыжеют, а язычки-крылышки, которые прикреплены к орешкам. Все ветки и веточки липы в крылатых орешках.

Но не одна липа так разукрашена. Вот высокое дерево — ясень. Сколько же там, наверху, висит сухих плодов! Свешиваются густыми пучками, узкие, длинные, похожие на стручки.

Но, пожалуй, всех красивее рябина. На ней до сих пор сохранились тяжёлые грозди ярких ягод. Видны ещё ягоды и на кустах барбариса.

И на бересклете всё еще красуются его удивительные плоды. Ни дать, ни взять — розовые цветы с жёлтыми тычинками.

Вот ещё сколько древесных пород не успели устроить до зимы своего потомства.

Да и у берёзы еще тут и там виднеются на ветках сухие серёжки, в которых спрятаны крылатые орешки.

И чёрные шишечки ольхи еще не опустели. Но зато и берёза и ольха успели приготовить кое-что для весны — серёжки. Придёт весна, — этим серёжкам только вытянуться, раздвинуть чешуйки и расцвести.

Серёжки есть и у орешника — толстые, красновато-серые, по две пары на каждой веточке. А орехов на орешнике уже давно не найдёшь. Он всё успел: и с потомством своим распроститься, и к весне приготовиться.

Н. Павлова

ЗАПАСЫ ОВОЩЕЙ

Короткоухая водяная крыса летом жила на даче, у самой речки. Там у нее была одна жилая комната под землей. Ход из комнаты вел косо вниз — прямо в воду.

Теперь водяная крыса устроила себе хорошую, теплую зимнюю квартиру далеко от воды, на кочковатом лугу. В квартиру ведут подземные ходы-переходы по сто шагов длиной и больше.

Спальня выстлана мягкой, теплой травой и помещается под самой большой кочкой.

Кладовая соединена со спальней особыми ходами.

В кладовой сложены в строгом порядке — по сортам — похищенные и перетащенные крысой с полей и огородов хлебные зерна, горох, луковицы, бобы и картофель.

БЕЛКИНА СУШИЛЬНЯ

Белка отвела под кладовую одно из своих круглых гнезд на деревьях. Там у нее сложены лесные орешки и шишки.

Кроме того, белка собрала грибы — маслята и березовики. Их она насадила на обломанные сучочки сосен и сушит впрок. Зимой она будет бродить по ветвям и подкрепляться сушеными грибами.

ЖИВЫЕ КЛАДОВЫЕ

Удивительную кладовую нашла для своей личинки оса-наездник. У нее быстрые крылья, зоркие глаза под загнутыми кверху усиками. Очень тонкая талия отделяет ее грудь от брюшка, а на конце брюшка — длинное, прямое и тонкое, как игла, жало. Летом оса-наездник отыскала большую толстую гусеницу бабочки, напала на нее, оседлала и вонзила в ее кожу острое жало. Жалом она просверлила в теле гусеницы дырочку и в эту дырочку опустила свое яичко.

Оса улетела, а гусеница скоро оправилась от страха. Опять стала она есть листья и, когда подошла осень, выткала себе кокон и окуклилась. Вот тут-то, в куколке, и вышла из яичка личинка осы-наездника. Ей тепло, спокойно внутри крепкого кокона и пищи хватит на целый год.

Когда опять придет лето, кокон гусеницы откроется, но вылетит из него не бабочка, а поджарая, жесткотелая, черно-желто-красная оса-наездник. Это наш друг. Ведь она-то и уничтожает этих вредных гусениц.

САМ СЕБЕ КЛАДОВАЯ

А многие звери так никаких особых кладовых себе и не устраивают. Они сами себе кладовые.

Просто наедятся хорошенько за осенние месяцы, станут толстые-претолстые, жирные-прежирные — и всё тут.

Жир ведь тот же запас пищи. Он лежит толстым слоем под кожей, и когда зверю нечего есть, проникает в кровь, как пища через стенки кишок. А уж кровь разносит пищу по всему телу.

Так устраиваются медведь, барсук, летучие мыши и все другие звери и зверьки, что крепко спят всю зиму. Набьют брюхо потуже —и на боковую.

Да еще и греет их жир: он холода не пропускает.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

ВОР У ВОРА ЗАПАСЫ УКРАЛ

На что уж хитра и воровата лесная ушастая сова, а нашёлся вор и её провёл.

Видом ушастая сова — совсем филин, только маленький. Клюв крючком, перья на голове торчком, лупоглазая. Как ни темна ночь, эти глаза всё увидят, уши всё услышат. Зашуршит мышь в сухой листве — сова уж тут. Цоп! — и поднимается мышь на воздух. Мелькнёт ли зайчишка через полянку — ночной разбойник уж над ним. Цоп! — и бьётся зайчишка в когтях.

Натаскала себе сова битых мышей в дупло. Сама не ест и другим не даёт: бережёт про чёрный день.

Днём сидит в дупле, сторожит запасы. Ночами на охоту летает. Сама нет-нет и вернётся к дуплу: всё ли цело?

Вдруг стала замечать сова: будто меньше запасы её становятся. Хозяйка зоркая: считать не обучена — примечает так, на глазок.

Ночь пришла, проголодалась сова, полетела на охоту.

Возвращается, — нет ни одной мыши! Видит: копошится на дне дупла зверюшка серенький, с крысу длиной.

Хотела когтями впиться, а он шмыг низом в скважину и несётся по земле. В зубах — мышонок.

Сова — за ним и уж совсем было настигла, да разглядела, кто воришка, струхнула и не стала отнимать. Воришкой-то оказался хищный зверёк — ласка.

Ласка разбоем промышляет, и хоть маленький зверёк, но до того смелый и ловкий, что и с совой поспорит. Вцепится ей в грудь зубами — ни за что не оторвёшь.

ОПЯТЬ ЛЕТО?

То холод, ветер ледяной, то вдруг солнышко выглянет, и станут дни теплые, тихие. И тогда кажется: неожиданно лето вернулось.

Из-под травы цветы выглянули, желтые одуванчики, первоцветы. В воздухе порхают бабочки, комары-толкуны кружатся легкими столбиками. Выскочит откуда-то птичка-малышка, крошечный бойкий подкоренник, дрыгнет хвостиком и запоет — да так задорно, так звонко!

А с высокой ели тихонько и грустно — точно капельки падают в воду — жалостно прозвенит нежная песенка запоздалой пеночки-теньковки: «Те-тень-ка! Те-тень-ка!»

И забудешь, что зима скоро.

ПОТРЕВОЖИЛИ

Пруд со всеми в нём жильцами покрылся льдом. Да вдруг опять распустило. Колхозники решили маленько почистить дно. Выгребли со дна кучи ила и ушли.

А солнце знай себе светит да греет. Пошёл от куч пар. И вдруг ил зашевелился: тут комочек отскочил от кучи, там скатился. Что такое?

Один комочек высунул хвостик, дрыг им по земле, дрыг, дрыг — и плюх назад в пруд, в воду! За ним — другой, третий.

А другие комочки ила вытянули ножки и поскакали прочь от пруда. Чудеса прямо!

Нет, это не комочки, а живые облипшие илом карасики и лягушки.

Они забрались зимовать на дно пруда. Их и выкинули колхозники вместе с илом. Солнце пригрело кучу—карасики да лягушки и ожили. Ожили и поскакали: карасики — назад в пруд, а лягушки — искать себе местечко поспокойнее, чтобы опять их не выкинули сонных.

И вот десятки лягух, как сговорившись, запрыгали все в одном направлении: туда, где за гумном да за дорогой был другой пруд — побольше и поглубже. Добрались уже до дороги.

Но ненадёжна ласка солнца осенней порой.

Скрыла его тёмная туча. Из-под тучи выбежал холодный северный ветер. Студёно стало маленьким голым путешественникам. Прыгнет лягуха через силу — и растянется. Ноги отнялись. Кровь застыла. Разом замёрзла.

Больше лягушкам не прыгать.

Все, сколько их было тут, замёрзли.

И все, сколько их было, лежат головами в одну сторону: туда, где за дорогой большой пруд, полный тёплого спасительного ила.

КРАСНОГРУДКА

Летом шёл я лесом, слышу — кто-то в густой траве бегает. Я сначала вздрогнул, а потом стал осторожно осматриваться. Вижу — какая-то птичка запуталась в траве: небольшого роста, сама серая, грудка красноватого цвета. Я взял эту птичку и потащил её домой. Так я был рад этой птичке, что ног под собой не чуял.

Дома я дал ей немного крошек. Она поела, стало ей повеселей. Сделал я ей клетку, насекомых для неё ловил. Всю осень она у меня жила.

Как-то раз ушёл играть, а клетку-то плохо запер, — у меня кошка и съела мою птичку.

Любил я очень птичку. Я и поплакал, да делать было нечего.

Лескор Г. Останин

ПОЙМАЛ БЕЛКУ

У белки забота такая: летом запасы собирать, а зимой съедать. Я вот сам наблюдал, как одна белка нарвала с ели шишек и потащила в дупло. Это дерево я заметил, и когда потом мы его срубили и вытащили белку, то в дупле оказалось много шишек. Белку мы принесли домой и посадили в клетку. Один маленький мальчик просунул в клетку палец, так белка прокусила его насквозь, — вот она какая! Мы ей приносим много еловых шишек, и она их хорошо любит, а пуще всего любит орехи.

Лескор Н. Смирнов

МОИ УТЯТКИ

Подложила моя мамаша под курушку-индейку три утиных яйца.

На четвёртой неделе вывелись курушата и три утёночка. Пока все не окрепли, мы их держали в тепле. Но вот курушу с цыплятами первый раз выпустили на улицу.

У нас около дома была канава с водой. Утятки сразу заковыляли в канаву и поплыли. Куруша забегала, заметалась, кричит: „Ох! Ох!» Увидела, что утятки спокойно плавают, на неё внимания не обращают, — успокоилась и пошла прочь со своими цыплятами.

Поплавали утятки, но скоро прозябли. Выбрались из воды, кричат, дрожат, а погреться негде.

Я взяла их на руки, укрыла платком и унесла в комнату; они сразу же успокоились. Так у меня и жили.

Рано утром их выпускали из дому — и они сразу в воду. Как озябнут, бегут домой. На крыльцо взлететь не могут — крылышки не выросли, — кричат; кто-нибудь поднимет их, и все три бегут прямо к моей кровати, станут рядышком, шейки вытянут и опять кричат. А я сплю. Мамаша поднимет их, они заберутся ко мне под одеяло и тоже спят.

К осени они выросли большие, а меня отправили в город — в школу. Утятки мои долго тосковали по мне, кричали. Узнавши это, я немало слёз пролила.

Лескор Вера Михеева

ЗАГАДКА ОРЕХОВКИ

Есть в наших лесах такая ворона — поменьше обыкновенной серой вороны и вся крапчатая. У нас её называют ореховкой, а в Сибири — кедровкой.

Она собирает на зиму запасы орехов— в дуплах и под корнями деревьев.

Зимой ореховки кочуют с места на место, из леса в лес и пользуются этими запасами.

Своими? В том-то и дело, что каждая из ореховок пользуется не теми запасами, которые сама сделала, а запасами своих родичей. Прикочует в какую-нибудь рощу, где сроду не бывала, и сразу начинает искать чужие запасы. Заглядывает во все дупла-—и там находит орехи.

В дуплах-то понятно. А вот как ореховка находит зимой орешки, запрятанные другими ореховками под корни деревьев и кустов? Ведь земля-то вся под снегом! А ореховка подлетит к кусту, разроет под ним снег — и всегда без ошибки находит под ним чужой запас. Откуда же она знает, что именно под этим из тысяч растущих кругом кустов и деревьев хранятся орехи? По каким признакам?

Этого мы еще не знаем.

Надо придумать хитрые опыты, чтобы узнать, чем руководствуются ореховки, разыскивая под однообразной пеленой снега чужие запасы.

СТРАШНО…

Облетели деревья, — поредел лес.

Лежит лесной зайчишка-белячишка под кустом, прижался к земле, — только глазами по сторонам зыркает. Страшно ему. Кругом — шорохи, шелесты… Уж не ястреба ли крылья шелестят в ветвях? Уж не лисонькины ли ножки шебуршат опавшей листвой? А он — зайка — белеет, весь пятнами пошёл. Что бы подождать, когда снег выпадет! Кругом всё ярко так, цветисто стало в лесу, всюду на земле жёлтая, красная, бурая листва.

А вдруг—охотник?!

Вскочить? Бежать? Куда там! Сухой лист гремит под ногами, как железо. От своего собственного топота с ума сойдёшь!

И лежит зайчишка-белячишка под кустиком в мох вжавшись, к берёзовому пеньку прижавшись, лежит — притаился, не шевельнётся — одними глазами по сторонам зыркает.

Очень страшно…

ВЕДЬМИНЫ МЕТЛЫ

Сейчас, когда деревья голы, на них увидишь такое, чего летом не разглядишь. Вон вдали — берёзы, и будто все они в грачиных гнёздах. А подойдёшь ближе, — совсем это не гнёзда, а какие-то чёрные комья тонких прутьев, растущих в разные стороны, — ведьмины метлы.

Вспомните любую сказку про бабу-ягу или ведьму. Баба-яга летает по воздуху в ступе, а след свой помелом заметает. Ведьма же вылетает из трубы верхом на метле. Ни яга, ни ведьма без метлы обойтись не может. Вот они и напускают на разные деревья такую хворь, чтобы у них на ветвях вырастали уродливые комья сучьев вроде мётел. Так уверяют весёлые сказочники.

Ну, а по-научному?

По-научному? Взаправду? Эти комья сучьев образуются на ветвях из болячек, а болячки на дереве — от особых клещиков или от особых грибков. Клещик-орешник до того мал и лёгок, что ветер свободно носит его по лесу. Клещик попадёт на какую-нибудь ветку, заберётся в почку и устроится в ней жить. Ростовая почка — это готовый побег, стебелёк с зачатками листьев. Клещик их не трогает, — питается только соком почки. Но от его укусов и выделений почка заболевает. И когда распустится, — молодой побег начинает расти с волшебной быстротой: в шесть раз скорей, чем ему полагается.

Больная почка развивается в коротенький побег, который сейчас же даёт боковые веточки. На них перебираются дети клещика и тоже заставляют прутики ветвиться. И так ветвление идёт всё дальше и дальше. И на месте почки разрастается косматая, уродливая ведьмина метла.

То же самое случается, когда в почку попадает спора — зародыш грибка-паразита — и начинает расти в ней.

Ведьмины метлы бывают на берёзе, ольхе, буке, грабе, клёне, сосне, ели, пихте и других деревьях и кустарниках.

ЖИВЫЕ ПАМЯТНИКИ

В разгаре посадка деревьев.

В этом радостном и полезном деле ребята не уступают взрослым. Осторожно, чтобы не повредить корни, выкапывают и переносят уснувшие деревца в новые места. Весной проснётся деревцо — и как ни в чём не бывало примется расти людям на радость и пользу. И каждый из ребят, кто посадил и вырастил хоть одно деревцо, поставил себе при жизни чудесный зелёный памятник, — живой памятник на век.

Отлично придумали ребята — сажать также в садах и на школьных участках живые изгороди. Густо насаженные кусты и деревца не только защищают от пыли и снега, но ещё и привлекают к себе много маленьких птиц: они находят себе здесь надёжные убежища. Летом зеленушки, реполовы, славки и другие наши закадычные певчие друзья совьют в этих изгородях гнёзда, выведут птенцов и будут ревниво охранять сады и огороды от нападения зловредных гусениц и других насекомых. Да ещё станут услаждать наш слух своими радостными песнями. Некоторые из юннатов побывали летом в Крыму и вывезли оттуда семена интересного кустарника — рéва. Отличные живые изгороди вырастут из этих семян весной. На них придётся вывесить объявления: НЕ ПРИКАСАТЬСЯ! Боевые эти кусты никого не пропустят сквозь свой сомкнутый строй: рева колется, как ёж, царапается, как кошка и жжётся, как крапива. Посмотрим, какие птицы изберут себе в защитники этого строгого сторожа.

ОТЛЁТ ПТИЦ НА ЗИМОВКУ

(Окончание)

НЕ ТАК-ТО ПРОСТО!

Казалось бы, чего проще: крылья есть, — лети, когда и куда хочешь. Тут стало холодно и голодно, — поднялся на крылья, отлетел немножко на юг, где потеплее. Там похолодало, — ещё подальше подался. И зимуй в первом попавшемся месте, где устраивает тебя климат и обилие корма.

Ан ведь нет: почему-то летит наша чечевичка до самой Индии, а сибирский чеглочок, минуя Индию и десятки подходящих для зимовок жарких стран, — до самой Австралии.

Значит, не простая причина гонит наших перелётных в далёкие края, за горы, за моря, не просто голод и холод, — что-то посложнее, какое-то властное, непреодолимое чувство, неизвестно откуда взявшееся в птицах. Впрочем…

Хорошо известно, что большая часть нашей страны в далёкие-далёкие времена не раз подвергалась нашествию ледников. Медленной лавиной заливало тяжёлое мёртвое ледяное море всю великую нашу равнину, медленно — сотни лет — отходило назад и опять надвигалось, погребая под собой всё живое.

Птиц спасали крылья. Первые отлетавшие занимали землю у самого берега ледникового моря, следующие перелетали дальше, ещё дальше, будто играя в чехарду. А когда отступало ледяное море, вытесненные им со своих гнездовий птицы устремлялись обратно, на свою родину. Первыми — отлетевшие недалеко, потом, следующие, потом самые дальние: чехарда шла в обратном порядке. Очень медленная чехарда: прыжки длились тысячелетиями! И в эти огромные промежутки времени вполне могла образоваться у птиц привычка покидать свои гнездовья осенью, при наступлении холодов, и возвращаться к ним с солнцем — весной. Образовалась такая привычка, вошла, что называется, „в плоть и кровь», — да так там и осталась. Вот и летают перелётные каждый год с севера на юг. Подтверждается это соображение тем, что там на земном шаре, где ледников не было, — почти нет и массовых птичьих перелётов.

ДРУГИЕ ПРИЧИНЫ

Но птицы улетают осенью не только на юг — к теплу, а и по разным другим направлениям, даже на север — в самый мороз.

Есть птицы, которые покидают наши края только потому, что им нечего становится есть, когда земля покрывается глубоким снегом, а вода — крепким льдом. Чуть появятся на земле проталины, — наши грачи, скворцы, жаворонки уже тут как тут! Чуть на реках и озёрах появятся первые полыньи, — тут как тут чайки, утки.

Гагам никак нельзя оставаться в Кандалакшском заповеднике, потому что Белое море зимой покрывается толстым льдом. Они вынуждены бывают податься на север: там проходит тёплое течение Гольфстрим и море там не замерзает всю зиму.

Если ехать среди зимы от Москвы на юг, то очень скоро — уже на Украине — увидишь грачей, жаворонков, скворцов. Все эти птицы просто немного подальше откочевали, чем такие, которые считаются у нас оседлыми: синицы, снегири, чижи. Многие оседлые птицы ведь тоже не сидят на одном месте, — кочуют. Разве что воробьишки, да галки, да голуби в городе, а в лесах и полях дикие куры круглый год живут на одном месте, а остальные — кто ближе кочует, кто дальше. И как тут решить: какая птица по-настоящему перелётная, какая просто кочевая?

Вот уж про чечевичку, про эту красную канарейку не скажешь, что она кочует. Про иволгу — тоже: чечевичка в Индию, а иволга улетает на зиму в Африку. И похоже, перелётными они стали не по той причине, как большинство; не потому, что надвигались и отодвигались ледники. Тут — похоже — другая причина.

Посмотришь на чечевичку, на самчика—будто простой воробей, а голова и грудь такого красного цвета, что ахнешь! Ещё того удивительнее — иволга: вся червонно-золотая с чёрными крыльями. Невольно приходит в голову: „Что-то уж очень ярко разодеты эти птички!.. Не чужестранцы ли они у нас на севере, не гости ли из далёких жарких стран?»

Похоже, очень похоже, что так! Иволга — типичная африканская птица; чечевичка — индийская. И, может быть, было так: у этих видов птиц случилось перенаселение, и молодёжь их вынуждена была искать себе новые места, где бы жить и детей выводить. Вот и стала она подвигаться на север, где не так тесно живут птицы. Летом там не холодно. Даже новорождённые, голенькие птенчики не простужаются. А как начнёт становиться голодно и холодно,— можно податься назад — на старую родину: там в это время тоже птенцов уже вывели, живут стайками, дружно, — своих не прогонят! А весной — опять на север. И так — тысячи и тысячи лет — туда-сюда, туда-сюда!..

Вот и образовались перелёты: иволги — на север, через Средиземное море в Европу; чечевички — из Индии на север, через Алтайские горы и Сибирь, а потом на запад, через Урал и дальше.

Подтверждает мысль об образовании перелётов путём постепенного освоения некоторыми птицами новых мест гнездовий то, что чечевички, например, прямо, можно сказать, на наших глазах — в последние десятилетия — расселялись всё дальше и дальше на запад, пока не дошли до берега Балтийского моря. А улетают на зиму по-прежнему к себе в Индию.

Эти предположения о происхождении перелётов кое-что объясняют нам. Но загадок в вопросе о перелётах остаётся полно.

КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ОДНОГО КУКУШОНКА

Этот кукушонок родился в семье красногрудой заряночки у нас, под Ленинградом, — в одном из садов Зеленогорска.

Не спрашивайте, как оказался он совсем один в уютном гнёздышке у самого корня старой ели. Не спрашивайте, сколько хлопот, забот и волнений досталось заряночке-маме и зарянчику-папе — мачехе и отчиму кукушонка, — пока они выкормили этого обжору, раза в три больше их ростом. Чуть не умерли они от страха, когда однажды владелец сада подошёл к их гнезду, вынул из него уже оперившегося кукушонка, рассмотрел его и положил птенца обратно. На левом крыле кукушонка выделялось пятно белых перышек.

В конце концов заряночка всё-таки выкормила своего приёмыша. Но и вылетев из гнезда, он всё ещё при виде их раскрывал свою красно-жёлтую пастишку и хрипло просил есть.

В начале октября, когда от большей части деревьев в саду остались одни скелеты, и только дуб и два старых клёна ещё не сбросили с себя яркую листву, — кукушонок исчез, как уже с месяц назад исчезли из наших лесов все взрослые кукушки.

Зиму этого года кукушонок, как и все наши кукушки, провёл в Южной Африке. Прилетающие к нам летом кукушки оттуда родом.

А этим летом — совсем недавно — владелец сада увидел на старой ели кукушку-самку. Он испугался, что она разорит гнездо заряночки, и застрелил её из пневматического ружья.

На левом крыле кукушки выделялось белое пятно.

ЗАГАДКИ РАСКРЫВАЕМ, А ТАЙНА ОСТАЁТСЯ

Наши предположения о происхождении птичьих перелётов, может быть, правильны, но как быть с такими вопросами:

1. Как птицы узнают тысячевёрстные пути своих перелётов? Раньше считали, что в каждой осенней перелётной стайке есть хоть одна старая птица, которая и ведёт всех молодых хорошо памятным ей путём с гнездовий на зимовки. Теперь точно доказано, что в стайках молодых, только нынче летом у нас вылупившихся из яиц, птиц может не быть ни одной старой птицы. У одних видов птиц молодые отлетают раньше старых, у других — старые раньше молодых. Но так или иначе молодые без промаха, в положенные им сроки прибывают на места зимовок.

Удивительно, что в крошечном мозгу пусть даже старой пичужки может уместиться многосотвёрстный путь, а уж как самостоятельно узнают его птенцы, только два — три месяца назад родившиеся на свет и ещё ничего на нём не видевшие, — это просто уму непостижимо.

Взять нашего зеленогорского кукушонка. Как он нашёл кукушечьи зимовки в Южной Африке? Все старые кукушки улетели от нас чуть не на месяц раньше его, показать ему дорогу было некому. Кукушки — птицы одинокие, стай никогда не образуют, даже в перелётах. Воспитан кукушонок был заряночками, — птичками, улетающими зимовать на Кавказ. Как же мог наш кукушонок попасть в Южную Африку — именно в то местечко на земном шаре, где из поколения в поколение зимуют наши северные кукушки, а потом вернуться к своему гнезду, в котором его высидели из яйца и выкормили заряночки?

2. Откуда молодые птицы знают, куда именно им надо лететь на зимовки?

Над этой птичьей тайной крепко придётся подумать вам, дорогие читатели „Лесной газеты», — да как бы ещё и не вашим детям!

Для разрешения этих вопросов придётся прежде всего отказаться от такого непонятного слова, как инстинкт, придётся придумать тысячи хитроумных опытов, чтобы чётко понять, чем птичий мозг отличается от человеческого мозга..

ВЕТРУ СТАВИМ БАЛЛЫ

7 баллов — КРЕПКИЙ — 13—15 метров в секунду, 47—54 километра в час, заставляет гудеть провода, клонит вершины деревьев, срывает пену с гребней волн.

8 баллов — ОЧЕНЬ КРЕПКИЙ — 16—18 метров в секунду, 57—64 километра в час, ломает сучья и ветви, валит деревья, столбы, сплошные заборы.

9 баллов — ШТОРМ — 19—21 метр в секунду, 68—75 километров в час, срывает черепицу с крыш, выбивает кирпичи из дымовых труб, топит рыбачьи суда.

10 баллов — СИЛЬНЫЙ ШТОРМ — 22—25 метров в секунду, 79—90 километров в час, деревья вырывает с корнем, срывает крыши с домов.

11 баллов — ЖЕСТОКИЙ ШТОРМ — 26— 29 метров в секунду, 94—104 километра в час (мчится со скоростью почтового голубя), приносит большие разрушения.

12 баллов — УРАГАН — 30 и больше метров в секунду (скорость сокола), огромные разрушения.

К великому нашему счастью, жестокие шторма и ураганы бывают у нас очень, очень редко, — далеко не каждый год.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Перестали стучать тракторы. Кончается в колхозах сортировка льна, последние обозы с ним тянутся на станции.

О новом урожае думают теперь колхозники. О новых, лучших сортах ржи и пшеницы, что выводят для колхозов страны специальные селекционные станции. Меньше работы на поле, больше работы дома. Всё внимание теперь колхозники отдают скотному двору.

Стада колхозного рогатого скота загнаны по хлевам, лошади — по конюшням.

Поля опустели. И уж ближе к человеческому жилью жмутся стада серых куропаток. Ночуют у гумен, даже в деревни залетают.

На них, куропаток, кончена охота. Колхозники, у кого имеется ружьё, начали похаживать теперь по зайчикам.

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

ВЧЕРА

Загорелись электрические лампочки в птичнике колхоза „Победа».

Дни стали коротки, и колхозники решили по вечерам освещать птичник, чтобы куры могли подольше гулять и клевать корм.

Куры в восторге. Когда зажёгся свет, они сразу принялись купаться в золе. А самый задиристый забияка-петух наклонил голову набок, посмотрел на лампочку правым глазом и сказал:

— Ко, ко! Ох, и долбанул бы я тебя клювом, если бы ты висела немножко пониже!

ПИТАТЕЛЬНО И ВКУСНО

Лучшая приправа для любого кушанья— сенная мука. Сенная мука приготовляется из высших сортов сена.

Поросята-сосуны, если вы хотите поскорее стать свиньями, — требуйте сенную муку! Курицы-несушки, если вы хотите каждый день кудахтать — хвалиться новым яйцом, — требуйте сенную муку!

ИЗ КОЛХОЗА „НОВАЯ ЖИЗНЬ» СООБЩАЮТ:

Садовая бригада занялась яблонями. Нужно было их почистить и приодеть. Ведь на них не было ничего, кроме серо-зелёных брошек — лишайников. Колхозники сняли с яблонь эти украшения: в них прятались вредные насекомые. Стволы и нижние сучья побелили извёсткой, чтобы не было больше насекомых, чтобы солнце не обжигало, мороз не морозил. Теперь в белоснежных одеждах яблони очень красивы. Недаром бригадир подшучивает:

— Мы ведь неспроста яблони так принарядили перед самым праздником. Поведу своих красавиц на демонстрацию.

ГРИБЫ ДЛЯ СТОЛЕТНИХ

В колхозе „Рассвет» живёт столетняя бабушка Акулина. Наш корреспондент поехал её навестить, но дома не застал. Бабушка Акулина пошла за грибами. Вернулась она с полной котомкой опёнок. И вот что о них сообщила:

— Которые грибы в одиночку растут да ещё от глаза человечьего прячутся, тех мне уже не сыскать: глаза слабоваты стали. А эти — где один, там и вся сотня. Да ещё обычай у них, у любимых моих грибочков, опёночков, — на пни залезать, чтобы их ещё повиднее было. Самые это старушечьи грибы!

ПОДЗИМНИЙ ПОСЕВ

В колхозе „Трудовик» бригада овощеводов сеет на грядах салат, лук, морковь и петрушку. Семена падают в холодную землю, и, если верить внучке бригадира, они этим очень недовольны. Она уверяет, что слышала, как они громко ворчали:

— Сейте не сейте, а мы на таком холоду прорастать не будем! Прорастайте сами, если вам это нравится!

Но овощеводы затем и сеют эти семена так поздно, чтобы осенью они уже не могли прорасти.

Зато они очень рано прорастут весною и рано поспеют. И это очень приятно — получить пораньше салат, лук, морковь и петрушку.

НЕДЕЛЯ САДА В КОЛХОЗАХ

В областях, краях и республиках РСФСР началось проведение Недели сада. В питомниках приготовлено большое количество посадочного материала. В колхозах Российской Федерации разбиваются новые сады и ягодники на многих тысячах гектаров. Миллионы яблонь, груш и других плодовых деревьев будут высажены на приусадебных участках колхозников, рабочих и служащих.

Городские новости

В ЗООЛОГИЧЕСКОМ САДУ

Звери и птицы переехали из летних открытых помещений на зимние квартиры. Клетки их тепло отапливаются. Поэтому никто из зверей не собирается впасть в долгую зимнюю спячку.

Птицы в саду никуда из клеток не улетали, а перенеслись в один день из холодных стран в жаркие.

БЕЗ ПРОПЕЛЛЕРА

В эти дни над городом летают странные маленькие аэропланы. Прохожие останавливаются посреди улицы, задирают головы и с удивлением следят за медленными кругами воздушной эскадрильи. Они спрашивают друг друга:

— Вы видите?..

— Вижу, вижу.

-Как странно: почему не слышно шума пропеллеров?

— Может быть, слишком высоко? Поглядите, какие они маленькие.

— И опустятся — все равно не услышите.

— Почему это?

— Потому что пропеллеров у них нет.

-Как так — нет? Это что же — система такая новая?Как называется?

— Орлы!

— Вы шутите!Какие же в Ленинграде орлы!

— А вот такие — беркуты. Пролет у них сейчас: к югу тянут.

— Вот оно что! Ну, теперь сам вижу:птицы кружат; не сказали б, так бы и думал: аэропланы. До чего похожи! Хоть бы раз крылом взмахнули…

СПЕШИТЕ ВИДЕТЬ

На Неве, у моста Лейтенанта Шмидта, у Петропавловской крепости и в других местах, неделями держатся дикие утки самых удивительных форм и цветов.

Тут и черные, как ворон, синьгú, и горбоносые, с белым на крыле, турпаны, и пестрые морянки с хвостами, как спицы, и черно-белые гоголя.

Они нисколько не боятся городского шума.

Они не боятся даже, когда прямо на них мчится черный буксир, разрезая воду железным своим носом. Они ныряют — и снова показываются над водой за несколько десятков метров от прежнего места.

Все эти утки-нырки — путники на Великом Морском пути. Два раза в год они гостят в Ленинграде — весной и осенью.

Когда по Неве пойдет лед с Ладожского озера, они исчезнут.

УГРИ ОТПРАВЛЯЮТСЯ В ПОСЛЕДНЕЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Осень на земле. Осень и под водой. Холодеет вода.

Старые угри уходят в свое последнее путешествие.

Из Невы в Финский залив, через Балтийское море и Немецкое море идут они в глубокий Атлантический океан.

Ни один из них не вернется в реку, где провел всю жизнь. Все найдут себе могилу в океане на глубине тысячи метров.

Но прежде чем умереть, они вымечут икру. Там, в глубине, не так холодно, как можно подумать: там семь градусов тепла. Там из каждой икринки скоро выйдет крошечный, прозрачный, как стеклышко, малек угря — лептоцефал. Миллиардными стадами лептоцефалы отправятся в далекое путешествие. И через три года они войдут в устье Невы. Тут они вырастут и превратятся в угрей.

ОХОТА С ГОНЧИМИ ПО ЧЕРНОСТОПУ

Свежим осенним утром охотник вышел в поле с ружьём за плечами. На короткой сворке у него две сомкнутые гончии, два крепких пса с широкой грудью, чёрные с рыжими подпалинами.

Лесная газета №9. Месяц зимних гостей

С 21 НОЯБРЯ ПО 20 ДЕКАБРЯ

НОЯБРЬ —полузимник. Ноябрь — сентябрёв внук, октябрёв сын, декабрю родной брат: ноябрь с гвоздём, декабрь с мостом. Выезжает на пегой кобыле: то снег, то грязь, то грязь, то снег. Не велика у ноября кузница, а на всю Русь в ней оковы куются: ледостав уже на прудах и озёрах.

Третье своё дело завершает осень: раздев лес, сковав воду, прикрывает землю снежным покрывалом. Неуютно в лесу: исхлёстанные дождями, голые, чёрные стоят деревья. Блестит лёд на реке, — а поди сунься на него: треснет под ногой, и ты провалишься в ледяную воду. И на земле присыпанная снегом всякая зябь останавливается в росте.

Но это ещё не зима: только предзимье. Ещё нет-нет да выдается солнечный денёк. И ух ты, как обрадуется солнышку всё живое! Глядишь, там из-под корней вылезают чёрные комарики, мушки, взлетают в воздух. Тут под ногами расцвёл золотой одуванчик, золотая мать-и-мачеха — весенние цветки! Снег стаял… Но крепко-накрепко заснули деревья, замерли до весны, ничего не чувствуют.

Теперь начинается пора лесозаготовок.

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

НЕПОНЯТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

Сегодня я, раскопав снег, проверила свои однолетники. Это травы, которым полагается прожить только одну весну, одно лето и одну осень.

Но я заметила нынче осенью, что не все они погибли. И вот даже сейчас, в декабре, многие еще зеленеют. Жива птичья гречишка. Это та деревенская травка, которая разрастается перед избами. У неё переплетающиеся лежачие стебельки (о них так безжалостно вытирают ноги), длинненькие листики и еле заметные розовые цветочки.

Жива и низенькая жгучая крапива. Летом терпеть её не можешь: все руки от неё в волдырях, когда полешь гряды. А сейчас, в декабре, и на неё посмотреть приятно.

И дымянка жива. Помните дымянку? Красивое маленькое растеньице с мелко-мелко рассечёнными листочками и длинненькими розовыми с тёмным кончиком цветочками. Вы её часто видели на огороде.

Все эти однолетние травки еще живы. Но, я знаю, весной их уже не будет. Какой же смысл в этой подснежной жизни?Как это можно объяснить? Не знаю. Это еще нужно узнать.

Н. Павлова

НЕ БЫТЬ ЛЕСУ МЁРТВЫМ

В лесу хозяйничает ледяной ветер. Скрипят и качаются ощипанные берёзы, осины, ольхи. Последние перелётные торопливо покидают родные места.

Еще не кончился отлёт наших летних птиц, а к нам уже прибыли зимние гости.

У каждого свой вкус и свои привычки: одни переселяются на зиму на Кавказ, в Закавказье, в Италию, в Египет, в Индию; другие предпочитают зимовать у нас в Ленинградской области. Им у нас и тепло и достаточно сытно зимой.

ЛЕТАЮЩИЕ ЦВЕТЫ

До чего сиротливо торчат чёрные сучья ольшаника! Ни листочка на ветвях, ни зелёной травки на земле. Усталое солнце едва выглянуло из серых туч.

И вдруг заиграли под ним на чёрном ольшанике весёлые пёстрые цветы. Необычайно крупные — белые, красные, зелёные, золотые. Они обсыпали чёрные ветви ольх, броскими пятнами запестрели на белой коре берёз, падают на землю, трепещут в воздухе яркими крыльями.

Перекликаются свирельным свистом. Переносятся с земли на ветви, с дерева на дерево, из леска в лесок. Кто они, откуда?

С СЕВЕРА

Это наши зимние гости — маленькие певчие птицы с далёкого севера. Тут и красногрудые, красноголовые маленькие чечётки, и дымчатые, с пятью красными пальчиками-перьями на крыльях хохлушки-свиристели, и малиновые щуры, и зелёные самки, красные самцы — клесты. Тут и золотисто-зелёные чижи, и желтопёрые щеглята, и толстые, с пышной ярко-красной грудью снегири. Наши чижи, щеглы и снегири передвинулись к югу, где потеплей. А эти гнездовали на севере. Там теперь такой мороз и стужа, что им у нас кажется тепло.

Чижи и чечётки занялись ольховыми и берёзовыми семенами. Свиристели, снегири — рябиной и другими ягодами. Крестоносые клесты — сосновыми и еловыми шишками. И все сыты.

С ВОСТОКА

Низенький ивняк неожиданно расцвёл пышными цветами белых роз. Белые розы порхают с куста на куст, крутятся на веточках, быстро перебирают стебельками-лапками с чёрными цепкими коготками. Трепет белых лепестков-крылышек, свист и лёгкие мелодичные голоса в воздухе.

Это синицы, белые лазоревки.

Они не с севера, они перебрались к нам через горный Урал с востока, из вьюжной, морозной Сибири. Там уже давно зима, и глубокий снег засыпал низкорослый тальник.

ПОРА СПАТЬ

Сплошная серая туча надвинулась на солнце. С неба падает мокрый серый снег.

Сердито хрюкая, проковылял к себе в нору жирный барсук. Он недоволен: сыро в лесу, грязно. Пора поглубже под землю — в сухое, чистое песчаное логово. Пора спать заваливаться.

Маленькие всклокоченные лесные вороны —кукши — передрались в чаще. Мелькают мокрым пером цвета кофейной гущи. Орут резкими вороньими голосами.

Глухо каркнул с вершины старый ворон: завидел падаль вдали. Полетел, блестя лаком иссиня-чёрных крыльев.

Тихо в лесу. Серый снег тяжело падает на почерневшие деревья, на бурую землю. На земле гниёт лист.

Снег гуще, гуще. Пошёл большими хлопьями, засыпал чёрные сучья деревьев, покрыл землю…

Схваченные морозом, одна за другой замерзают реки нашей области: Волхов, Свирь, Нева. Наконец замёрз и Финский залив.

Из дневнина юнната

ПОСЛЕДНИЙ ПОЛЁТ

В последних числах ноября, когда намело уже порядком снега, вдруг повеяло теплом. Но таять еще не таяло.

Утром я пошла гулять и смотрю: всюду на снегу —на дороге в кустах, между деревьями — летят чёрные комарики. Полёт у них слабенький, беспомощный. Поднимутся откуда-то снизу, пролетят дугой, точно их ветром сносит, хотя совсем тихо, и приземлятся на снег как-то боком.

После полудня стало таять, снег падал с деревьев; поднимешь голову, — капнет тебе в глаз или обдаст лицо холодной мокрой пылью. И тут появилось откуда-то много-много маленьких мушек — тоже чёрных; я лётом таких комариков и мушек не видала. Мушки совсем весело летали, только низко — над самым снегом.

Когда под вечер опять стало холоднее, мушки и комарики все куда-то попрятались.

Лескор Верика

КУНИЦА ЗА БЕЛКОЙ

Прикочевало к нам в лес много белок.

На севере, где они жили, им шишек не хватало — неурожай там.

Расселись на соснах. Задними лапками держатся за сук, в передних — шишка. Грызут.

У одной шишка вывалилась из лап—и на землю, в снег. Белке шишки жалко стало. Зацокала сердито и с ветки на ветку, с ветки на ветку — вниз.

По земле прыг-скок, прыг-скок, — задними оттолкнётся, передними обопрётся, — скок-прыг.

Глядь, а в куче хвороста чья-то тёмная шерсть, быстрые глазки… Забыла белка и про шишку. На первое дерево скок — и вверх по стволу. А из хвороста — куница, да за ней. Быстро взобралась по стволу. Белка уже на конце ветки.

Куница по ветке, белка —прыг! — на другое дерево.

Куница собрала всё своё узкое змеиное тело в ком — спина дугой — и тоже прыгнула.

Белка по стволу бежит. Куница сзади по стволу бежит. Белка проворна, — куница ещё проворнее.

Белка добежала до макушки, — выше некуда, и деревьев рядом нет.

Куница настигает…

Белка с ветки на ветку — прыг вниз. Куница за ней.

Белка по самым кончикам ветвей, куница у ствола, где потолще. Прыг, прыг, прыг, прыг! — и вот последняя ветка.

Снизу земля, сверху куница.

Выбирать не приходится: скок на землю—и к другому дереву.

Ну, на земле белке с куницей не спорить. В три прыжка настигла, сбила с ног — и конец белке…

ЗАЯЧЬИ ХИТРОСТИ

Ночью русак пробрался во фруктовый сад. К утру ободрал две яблоньки: кора у молодых яблонь очень уж сладкая. Снег на голову ему падает, он и внимания не обращает: грызёт да жуёт, грызёт да жуёт.

В деревне петух пропел — раз и два и три. Собака тявкнула.

Тут русак спохватился: надо в лес бежать, пока люди не встали. Кругом бело: рыжеватенькую его шкурку издалека видно. Позавидуешь беляку: он теперь весь белый.

А пороша за ночь выпала тёплая, печатная. Бежит русак, лапами на снегу печатает. От задних длинных ног след вытянутый, пяточкой; от коротких передних — кружочками. И так отчётливо в тёплой пороше каждый коготок виден, каждая царапинка.

Русак через поле, русак по лесу, а след за ним тянется. Русаку теперь бы под куст да соснуть часик-другой после сытного обеда. Да вот беда: куда ни спрячься — след выдаст.

Пустился русак на хитрости: стал свой след запутывать.

А в деревне уж люди проснулись. Вышел хозяин в сад — батюшки мои! — две лучших яблоньки ободраны! Глянул на снег и всё понял: заячьи следы под деревцами. Погрозил кулаком: погоди же! Шкурой ответишь за порчу.

Вернулся в избу, ружьё зарядил и с ним по снегу.

Вот здесь русак через плетень перемахнул, вот по полю бежал. В лесу след пошёл кружить по кустам. Этим не спасёшься: распутаем.

Вот первая петля: русак дал круг по кустам и пересёк свой же след.

Вот вторая.

Хозяин за ним по пятам, обе петли выкружил. Ружьё наготове.

Стой, что такое? След оборвался — кругом чистое место. Если бы заяц прыгнул, видно было бы.

Хозяин к следу нагнулся. Эге! Новая хитрость: русак повернулся и назад по своему следу пошёл. Лапка в лапку аккуратно ступал — не сразу и различишь „вздвойку» — двойной след.

Хозяин по следу назад. Шёл, шёл, — опять на поле вышел. Значит, проглядел; значит, там ещё какая-нибудь хитрость.

Вернулся, прошёл опять по „вздвой-ке». Ага, вот оно что: „вздвойка»-то скоро кончается, дальше след опять один тянется. Ищи, значит, „скидки» здесь — прыжка в сторону.

Ну, так и есть: прямо по следу русак через куст махнул — и в сторону. Опять след ровный. Оборвался. Новая „вздвойка» через куст — и дальше прыжками.

Теперь гляди в оба… Ещё одна „скидка». И лежит русак где-нибудь под кустом. Врёшь, не обманешь!

Русак, и правда, лежал близко.

Только не под кустом, где охотник думал, а под большой кучей валежника.

Сквозь сон услышал шорох шагов. Ближе, ближе…

Поднял голову — шагают ноги в валенках. Чёрный ствол ружья к земле опущен.

Тихонько вылез русак из логова — и шасть за кучу. Белый куцый хвостик мелькнул в кустах — только его и видели.

Вернулся хозяин ни с чем домой.

НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ-НЕВИДИМКА

К нам в лес прибыл ещё один ночной разбойник. Увидеть его очень трудно: ночью темно, а днем его не отличишь от снега. Он — житель полярных стран и одет под цвет вечных снегов севера. Речь идёт про белую полярную сову.

Ростом она почти с филина и силой немного уступает ему. Она ест больших и маленьких птиц, мышей, белок, зайцев.

В её родной тундре так холодно, что там почти все зверьки попрятались по норам, а птицы улетели.

Голод заставил белую сову отправиться в путешествие и поселиться у нас. Она не собирается возвращаться домой раньше весны.

КУЗНИЦА ДЯТЛА

У нас за огородом много старых осин и берёз да одна старая-престарая ёлка. На ней висело несколько шишек. Вот за этими шишками и прилетел пёстрый дятел. Дятел сел на ветку, сорвал одну шишку своим долгим носом и поскакал вверх по стволу. Он вторнул шишку в щербину и начал долбить её носом. Достав из шишки семечки, он столкнул её вниз и отправился за другой. В ту же щербину вторнул вторую шишку, потом третью — и так работал до темноты.

Лескор Л. Куборер

СПРОСИ У МЕДВЕДЯ

В защиту от студёных ветров медведь любит устраивать себе зимнее убежище — берлогу — в низких местах, даже в болотах, в частом ельничке. Но вот удивительно: если зима предстоит мягкая, будут оттепели, — все медведи непременно залягут на высоких местах, на пригорочках, на юру. Это проверено многими поколениями охотников.

Понятно: медведь боится оттепели. Ну как, в самом деле, среди зимы побегут ему под брюхо струйки растаявшего снега, а там вдруг опять хватит мороз, — обледенелый снег превратит мохнатую шкуру мишки в железные латы? Тут уж не до сна, — вскочишь, пойдешь шататься по всему лесу, чтобы хоть как-нибудь согреться!

А раз не спишь, двигаешься, расходуешь свои запасы сил, — значит, надо есть, подкрепляться. А есть-то медведю зимой в лесу нечего. Вот он, на тёплую-то зиму глядя, и выбирает себе для берлоги местечко повыше, где его не подмочит и в оттепель. Это-то нам понятно.

А вот откуда он знает, по каким таким своим медвежьим приметам чует, какая впереди будет зима — мягкая или жестокая? Почему всегда, еще с осени, безошибочно выбирает себе местечко для берлоги либо в болоте, либо на пригорышке? Это нам неизвестно.

Слазай в берлогу, спроси об этом у медведя.

ТОЛЬКО ПО СТРОГОМУ ПЛАНУ

„Лес— бес, — говорили в старину на Руси. — Работать в лесу —видеть смерть на носу».

Страшен был в старые времена труд лесорубов, дровосеков. Как на лютого врага ополчились на зелёного друга люди, вооружённые одними топорами. Пила ведь пришла к нам совсем недавно: только в XVIII веке.

Богатырские силы нужны были человеку, чтобы целыми днями орудовать топором. Нужно было железное здоровье, чтобы в стужу, в метель работать днём в одной рубахе, а ночью спать, накрывшись тулупом, у чувала в курном зимовье или просто в шалаше.

А весной еще тяжелее была лесная страда.

Весь срубленный за зиму лес надо было выволочь, подвезти к берегу реки, дождаться, когда она вскроется ото льда, скатить в воду тяжёлые бревна, — вези на себе, матушка-река! А река известно куда течёт.

Куда повезёт — туда и спасибо… И по рекам строились города.

А в наше время?

А в наше время давно отжили, совершенно изменили свой смысл слова „лесоруб», „дровосек». Нам уже не нужен топор, чтобы подрубать огромные деревья, сечь с них сучья. Всё это делают за нас машины. Даже дороги в лесу они прокладывают, ровняют и вывозят по ним хлысты — деревья.

Вот гигантской силы лесной гусеничный трактор — бульдозер.

Повинуясь силе создавшего его человека, это тяжёлое стальное чудовище врезается в непроходимую чащу леса, валит перед собой вековые деревья, как траву. Оно с корнями легко выкорчёвывает и укладывает их по сторонам, разгребает валежник, ровняет землю — и дорога готова.

По ней прибегают на машинах подвижные электростанции. Рабочие берут в руки электропилы, подходят к деревьям, за ними змеятся одетые в резину электропровода. Острые стальные зубья электропил легко — как нож в масло — впиваются в крепкую древесину. Полуметровый ствол лесного великана электропила перегрызает в полминуты — тридцать секунд. А рос такой великан сто лет.

Когда на сто метров вокруг повален лес, машины везут электростанцию дальше, а на её место приходит мощный трелёвочный трактор. Он захватывает сразу несколько десятков хлыстов — не очищенных от сучьев деревьев — и волочит их к лесовозной дороге.

По ней большие лесовозные тягачи отвозят лес к узкоколейке. А там уж один человек — машинист — ведёт длинный состав платформ, гружённый тысячами кубометров древесины, к лесным складам у станции железной дороги или у реки. Тут их разделывают на брёвна, доски, баланс.

Так в наше время заготовленный при помощи машин лес попадает в самые отдалённые степные селения, города, фабрики — всюду, где он требуется.

Всякому ясно, что при такой могучей технике лес можно заготовлять только по очень строгому общегосударственному плану: иначе наша богатейшая лесная страна может неожиданно оказаться совсем без леса. Уничтожить лес при современной технике куда как просто, а вырастает он всё так же медленно: десятками лет.

Там, где лес снимают, у нас сейчас же сажают новые леса ценных пород деревьев.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Славно потрудились в этом году наши колхозники. Полуторатонные урожаи с гектара стали обычными для многих колхозов нашей области. Двухтонные урожаи тоже не редкость. А отличные звенья вырастили такой урожай, который передовикам даёт право на почётное звание Героя Социалистического Труда.

Страна чествует славных тружеников полей за их самоотверженный труд. Почётными званиями Героев Социалистического Труда, орденами и медалями отмечает она успехи колхозников.

Вот и зима пришла.

Кончились все полевые работы в колхозах.

Женщины работают в коровнике, мужчины возят корм скоту. У кого лаечка есть, — белковать ушёл. Много народу ушло на лесозаготовки.

Всё ближе, к избам жмутся стада серых куропаток.

Ребята бегают в школу. Днём ставят западёнки на птиц, катаются с горок на лыжах и санках. Вечером готовят уроки, читают.

А МЫ ИХ ПЕРЕХИТРИЛИ!

Выпал сильный снег. Обнаружено, что мыши повели в нём подкоп к молодым деревцам нашего питомника. А мы их перехитрили: взяли да крепко-крепко утоптали снег вокруг каждого стволика. Вот они и не могут пробраться к деревцам. А которая выскочит наружу, ту в два счёта убивает мороз.

Ещё приходят к нам в сад вредители-зайцы. А мы и от них нашли защиту: обвязали все деревца соломой и колючими еловыми лапами.

Дима Бродов.

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

ДОМ НА ВОЛОСКЕ

Можно ли прожить всю зиму в доме, который висит на волоске и качается от ветра? В доме, где нет никакого отопления, хотя стены его не толще листка бумаги?

Представьте себе, что можно! Мы видели много таких неблагоустроенных домов. Они свешивались на паутинках с веток яблонь и были сделаны из сухих листьев. Колхозники снимали их и уничтожали. Оказывается, жители этих домов — народ недобрый: вредители — гусеницы бабочки боярышницы. Оставь их зимовать, они весной погрызут у яблонь и почки, и цветки.

Из леса — беда, из леса и спасение!

Вчера ночью в колхозе „Светлый путь» было сделано покушение. Около полуночи во фруктовый сад забрался огромный заяц. Он покушался обглодать кору у молодых яблонь. Но стволы яблонь оказались колючими, как ёлки. После многих неудачных попыток заяц-бандит покинул фруктовый сад колхоза „Светлый путь» и скрылся в ближайшем лесу.

Колхозники предвидели нападение лесных бандитов на свой сад. Поэтому они нарубили еловых лапок и заранее обернули ими стволы своих яблонь.

ЧЕРНО-БУРЫЕ ЛИСИЦЫ

В пригородном колхозе „Красное знамя» организуется звероводческая ферма. Вчера привезли партию черно-бурых лисиц. Встречать новых жителей колхоза собралась большая толпа. Прибежали и все дошкольники, которые уже умеют бегать.

Лисицы смотрели на собравшихся недоверчиво, боязливо. И только одна вдруг спокойно зевнула.

— Мама, — крикнул малыш в картузе поверх белого платка, — не надевай эту лису на шею: она кусается!

В ТЕПЛИЦЫ

В колхозе „Труженик» перебирают мелкий лук и корни сельдерея — тоже мелочь.

— Это корм для скота приготовляют; да, дедушка? — спросила внучка бригадира.

Бригадир засмеялся:

— Нет, внучка, не отгадала. Это мы сейчас в теплицы посадим — и лук, и сельдерей.

— А зачем? Чтобы они подросли и стали большие?

— Нет, внученька, чтобы они зелень нам дали. Будем и зимой посыпать картошку зелёным луком, будем есть во щах зелень сельдерея.

НЕ НАДО И ТОЛСТОГО ОДЕЯЛА

В прошлое воскресенье девятиклассник по прозвищу Мика —Верзила-Дерзила был в колхозе „Заря». Возле малины он повстречался с бригадиром Федосеичем.

— А что, дед, не замёрзнет ли у тебя малина? — спросил Мика так, как будто он был великим знатоком.

— Нет, — ответил Федосеич. — Она под снегом перезимует хорошо.

— Под снегом? Да ты, дед, в уме ли? — продолжал Мика — Верзила-Дерзила. — Ведь твоя малина-то выше меня. Неужели ты рассчитываешь на такой глубокий снег?

— Рассчитываю на обыкновенный,— ответил дед. — А вот скажи-ка мне, учёный человек:одеяло, которым ты накрываешься зимой, толщиной-то больше твоего роста, или поменьше?

— А при чём тут мой рост? — засмеялся Мика. — Ведь я одеялом-то накрываюсь лёжа. Понял, деда, лё-жа!

— А вот и малина моя накрывается снегом лёжа. Только ты, учёный человек, сам в постель ложишься, а малину-то я — дед — к земле пригибаю. Пригну куст к кусту, да и свяжу их друг с дружкой. Вот они и прилягут к земле.

— А ты, дед, умнее, чем я думал, — сказал Мика — Верзила-Дерзила.

— Беда только, что ты-то не умнее, чем я думал, а как раз такой, — ответил Федосеич.

ПОМОЩНИКИ

Каждый день теперь можно встретить в колхозных амбарах ребят. Одни из них помогают сортировать зерно, которое весной будет посеяно на полях; другие работают в овощехранилищах, отбирая лучший картофель на семена.

Мальчики помогают на конюшне и в кузницах.

У многих ребят есть свои подшефные и в коровнике, и в свинарнике, и в крольчатнике, и в птичнике.

Мы и в школе занимаемся, и успеваем дома по хозяйству помогать.

Председатель совета дружины Николай Ливанов

Городские новости

ОБЩЕЕ СОБРАНИЕ ВОРОН И ГАЛОК ВАСИЛЕОСТРОВСКОГО РАЙОНА

Нева стала. Теперь ежедневно в 4 часа дня на льду ниже моста Лейтенанта Шмидта (против 8-й линии) слетаются вороны и галки Василеостровского района.

После шумных споров птицы делятся на стаи и отправляются на ночлег в сады Васильевского острова. Каждая стая ночует в своём излюбленном саду.

РАЗВЕДЧИКИ

Кусты и деревья городских садов и кладбищ нуждаются в охране. Враги у них такие, с какими не справиться людям. Они так хитры, малы и незаметны, что садовникам не уследить за ними. Тут требуются специальные разведчики.

Отряды таких разведчиков можно видеть за работой у нас на кладбищах и в больших садах.

Предводителем у них — пёстрый дятел с красным околышем на шапке. У него нос, как пика. Он им пробивает насквозь кору. Он командует отрывисто и громко: кик! кик!

За ним летят разные синицы: гренадёрки в высоких остроконечных шапках, пухлячки, похожие на короткий гвоздь с толстой шляпкой, черномазые московки. Тут же в отряде пищухи в буреньких шинельках с носами-шильцами и поползень в голубом мундирчике, с белой грудью и острым, как кинжальчик, носом.

Дятел командует: кик! Поползень повторяет команду: твуть! Синицы отвечают: цик, цик, цик! — и весь отряд принимается за дело.

Разведчики быстро занимают стволы и ветви деревьев. Дятел долбит кору и острым, крепким, как игла, языком вытаскивает из неё короедов. Поползень кружит по стволу вниз головой и просовывает свой тонкий кинжальчик в каждую скважинку коры, где заметит какое-нибудь насекомое или его личинку. Пищухи бегут по стволу снизу и поддевают их своими кривыми шильцами. Весёлой ватагой крутятся на ветвях синицы. Они осмотрят каждую дырочку, каждую щёлочку, и ни одна крошечная зловредная личинка не ускользнёт от их быстрых глаз и проворных клювов.

ИЗБУШКА — КОРМУШКА-ЛОВУШКА

Настаёт холодное и голодное время. Подумайте о наших чудесных маленьких друзьях — певчих птицах.

Если при доме, где вы живёте, есть сад или хоть палисадничек, вы легко можете привлечь к себе птиц, подкормить их в бескормицу, укрыть в стужу и бурю, предоставить им жилплощадь для гнёзд, а если захочется вам залучить ту или другую из этих славных певиц к себе в комнату, то можете тут же и поймать её. Для всего этого послужит вам избушка, рисунок которой мы помещаем в начале этой статейки.

Угощайте гостей в вашей бесплатной столовой на галерейке избушки конопляным семенем, ячменём, просом, хлебными и мясными крошками, несолёным салом, творогом, подсолнечным семенем. И если вы живёте даже в большом городе, на ваше угощение соберутся и в вашем помещении поселятся интереснейшие маленькие жильцы.

Вы можете провести тонкую проволочку или бечёвочку от опадной дверцы на галерейке к себе в форточку — и захлопывать её, когда вам надо.

Или — ещё интереснее! — электрифицировать западню.

Только не вздумайте ловить своих жильцов летом: погубите птенцов.

ОХОТА

Осенью начинается охота на мелких пушных зверьков. К ноябрю все они уже подчистились, выкунели: сменили лёгкую летнюю шёрстку на тёплую пушистую зимнюю шубку.

БЕЛКОВАНЬЕ

Велик ли зверёк белка?

А в нашем советском охотничьем хозяйстве она важнее всех других зверей. По всей стране ежегодно расходятся тысячи больших тюков с одними беличьими хвостами. Из пышных беличьих хвостов делают шапки, воротники, наушники и другие тёплые вещи.

Отдельно от хвостов идут шкурки. Из беличьих шкурок делают шубы и меховые пелерины. Делают красивые голубые женские шубки, очень лёгкие и тёплые.

„Белковать» отправляются охотники, как только выпадет первый снежок. Там, где белки много и охота на неё добычлива, белкуют даже старики и парнишки лет по двенадцати, по четырнадцати.

Целыми неделями живут охотники в лесу небольшими артелями или в одиночку. С утра до вечера бродят по снегу на коротких, широких лыжах, стреляют белок из ружья, ставят и осматривают плашки-ловушки.

Ночуют в землянках или в таких низеньких избушках, в которых и встать во весь рост нельзя,—в зимовьях, засыпанных снегом. Пищу готовят себе в чувалах — вроде каминов.

Первый товарищ охотника за белками — лайка. Без неё промышленник — как без глаз.

Лайка совсем особенная собака, наша северная собака, и нет ей равной в мире на зимней охоте в лесу, в тайге.

Лайка разыщет вам нору горностая, хорька, речной выдры, норки и задавит вам этих зверьков. Летом лайка выставит вам из камыша утку, из чащи — косача; она не боится воды, даже самой студёной, и сплавает за убитой уткой, когда по реке уже идёт сало. Осенью, зимой лайка поможет хозяину добыть глухаря и тетерева, которые в эту пору не выдерживают стойки легавой собаки: лайка сядет под деревом и будет на них тявкать — привлекать на себя всё их внимание.

С лайкой найдёте вы по черностопу и по белотропу сохатого и медведя.

И, если страшные звери нападут на вас, верный друг лайка не выдаст, вцепится в них сзади, даст время хозяину перезарядить ружьё, убить зверя, или сама погибнет. Но едва ли не всего удивительнее, что лайка помогает найти охотнику белку, куницу, соболя, рысь — зверей, живущих на деревьях. Никакая другая собака не может найти белку на дереве.

Идёте зимой или поздней осенью по еловому, сосновому, смешанному лесу. Тихо. Нигде ничто не шевельнётся, не мелькнёт, не пискнет. И кажется: кругом — пустыня, ни зверюшки нет. Мёртвая скука.

Но в тот же лес возьмите с собой лайку. Тут уж скучать вам не придётся. Лайка разыщет под корнями горностая, поднимет с лёжки беляка, мимоходом закусит лесной мышью и, как бы ни пряталась в густой хвое невидимка-белка, обнаружит её.

В самом деле, ведь собаки не летают и не лазают по деревьям, — как же может лайка найти белку, если воздушный зверёк случайно не спустится на землю?

Легавым, с которыми охотятся на дичь, гончим, которые находят по следу зверя, нужно для этого хорошее чутьё. Нос — главный, основной „рабочий инструмент» легавых и гончих. Собаки этих пород могут быть подслеповаты, могут быть совсем глухи — и всё-таки хорошо работать.

А у лайки должно быть сразу три „рабочих инструмента»: тонкое чутьё, зоркие глаза и чуткие уши. И лайка действует всеми этими тремя инструментами сразу. Скорей это даже не инструменты, а три слуги лайки.

Стоит белке царапнуть когтем по суку — стоячие, всегда настороженные уши лайки уже шепчут хозяйке: „зверёк тут». Мелькнёт беличья лапка в хвое —глаза говорят лайке: „белка здесь». Ветерок донесёт книзу струйку беличьего запаха — нос докладывает лайке: „белка там».

И, обнаружив зверька на дереве с помощью этих своих трёх слуг, лайка преданно отдаёт хозяину-охотнику услуги своего четвёртого слуги — свой голос.

Хорошая лайка не станет кидаться на дерево, где обнаружила зверя или птицу, не станет скрести ствол когтями: это может испугать притаившегося зверька. Хорошая лайка сядет под деревом и, не спуская глаз с того места, где скрылась белка, будет время от времени тявкать, держа ушки на макушке. И не уйдёт из-под дерева, пока хозяин не придёт или не отзовёт её.

Самая охота на белку совсем проста: зверёк найден лайкой, его внимание приковано к лайке, — охотнику остаётся только подойти без шума, не делая резких движений, да получше прицелиться.

Попасть в белку из дробовика —не штука. Но охотник-промышленник бьёт зверька пулькой да еще норовит непременно в голову, чтобы шкурку не попортить. Зимой белка крепка на рану: бить её надо наверняка. А то затаится в густой хвое — там и останется.

Ещё добывают белок плашками и другими ловушками.

Плашку устраивают так: берут две короткие толстые доски и укрепляют их между стволами деревьев; верхнюю доску удерживает от падения на нижнюю тонкая палочка с пахучей приманкой: поджаренным грибом или вяленой рыбой. Чуть белка потянет за приманку, доска упадёт и прихлопнет зверька.

Белкуют охотники всю зиму, если только снег не очень глубок. Весной белка линяет, и уж её не трогают до поздней осени, пока она снова не оденется в пышную голубую зимнюю шкурку.

С ТОПОРОМ И ПЫТНЕМ

При ружейной охоте на хищных пушных зверьков охотник орудует не столько ружьём, сколько топором.

Лайка чутьём находит хорька, горностая, ласку, норку или выдру в их норе. Выгнать зверька из норы — это уж дело охотника. И дело нелёгкое.

Хищные зверьки устраивают себе норки и в земле, и в куче камней, и под корнями деревьев. Почуяв опасность, они до последней крайности не покидают своего убежища. Приходится долго шуровать в норе щупом или пытнем — железной палкой — или даже руками разбирать камни, топором разрубать толстые корни, разбивать мёрзлую землю да выкуривать зверька дымом из норки.

Зато уж как выскочил — никуда не уйдёт: лайки не пустят, задавят.

Или пристрелит охотник.

ЗА КУНИЦЕЙ

(От нашего специального корреспондента)

Труднее добывать лесную куницу. Заметить место, где она поживилась зверьком или птицей, — не штука. Тут и снег примят и крови следы. А вот разыскать, где она спряталась после обеда, — для этого нужен очень зоркий глаз.

Куница уходит по воздуху: с ветки на ветку, с дерева на дерево, — как белка. И всё же за ней внизу остаётся след: обломанные сучки, шерстинка, шишки, хвоя, кусочки оторванной когтями коры падают с дерева на снег. По этим-то следам и определяет воздушный путь куницы опытный охотник. А путь бывает длинный — в несколько километров. Надо много внимания, чтобы ни разу не сбиться со следу, отыскать куницу по „рони».

Когда Сысой Сысоич в первый раз нашёл куньи следы, он был без собаки. Пошёл сам сослеживать куницу.

Долго шёл на лыжах. То уверенно пробегал десяток-другой метров—там, где зверь спускался на снег и оставил на нём отпечаток своих лап, — то едва двигался вперёд, зорко вглядываясь в чуть видные приметы пути воздушной путешественницы. И не раз в тот день вздохнул, что нет с ним его верной подруги — лайки.

Ночь настигла Сысой Сысоича в лесу.

Развёл маленький бородач в заветёрках костёр, вынул из-за пазухи краюху хлеба, сжевал её и — худо ли, хорошо ли — переспал длинную зимнюю ночь.

Утром куний след привёл охотника к толстой сухой ели. Это была удача: в стволе ели Сысой Сысоич заметил дупло, зверь должен был тут ночевать и, верно, еще не вышел.

Охотник взвёл курки, взял ружьё в правую руку, левой поднял сук и стукнул им по стволу ели. Стукнул и бросил сук, поднял обеими руками ружьё, чтобы сразу выстрелить, как только куница выскочит.

Куница не выскочила.

Сысой Сысоич опять поднял сук. Стукнул по стволу сильней, потом ещё сильней.

Куница не показывалась.

„Эх, дрыхнет!-с досадой подумал про себя охотник. — Проснись, засоня!»

Да как застучит суком, —гул пошёл по лесу!

Куницы в дупле не оказалось.

Тут только догадался Сысой Сысоич осмотреть ель кругом.

Дерево было пустое внутри, и с другой стороны ствола был ещё выход из дупла, под сухой веткой. Снег с ветки был оббит: куница выскользнула из дупла с этой стороны ели и ушла на соседние деревья, заслонившись от глаз охотника толстым стволом. Делать нечего, пришлось Сысой Сысоичу дальше бежать догонять зверя.

И опять целый день путался охотник в едва заметных следах.

Уже начало смеркаться, когда Сысой Сысоич напал на такой след, который ясно доказывал, что зверь не намного опередил своего преследователя. Охотник нашёл беличье гайно (гнездо), из которого куница выгнала белку. Легко было проследить, что хищник долго гнал свою жертву и настиг её, наконец, на земле: обессиленная белка, верно, не рассчитала своего прыжка, сорвалась с ветки, — тут куница и настигла её большими прыжками. Тут же, в снегу куница и пообедала.

Да, Сысой Сысоич верно шёл по следу. Но дальше преследовать зверя он не мог: он ничего не ел со вчерашнего дня, у него больше не было ни крошки хлеба, а тут еще ударил хороший морозец. Ночевать ещё ночь в лесу значило замёрзнуть.

Выругался Сысой Сысоич с великой досады и пошёл назад по своему же следу.

„Настиг бы зверя, — думал он про себя, — всего и дела было бы — один заряд выпустить».

В сердцах Сысой Сысоич сорвал с плеча ружьё и, не целясь, выстрелил в беличье гайно, мимо которого опять проходил. Так просто, чтоб душу отвести.

С дерева посыпались сучья, мох и, опережая их, упала к ногам изумлённого Сысоя Сысоича извивающаяся в предсмертных судорогах тонкая пушистая куница.

Потом-то уж Сысой Сысоич узнал, что нередко бывает так: куница сцапает белку, съест, а потом заберётся в тёплое гнёздышко съеденной ею хозяйки, свернётся там и спит себе спокойно.

НОЧЬЮ И ДНЁМ

К половине декабря рыхлый снег по колено.

На закате косачи неподвижно сидят по макушкам голых берёз, чернея на розовом небе. Потом вдруг один за другим ринутся вниз, в снег — и пропали.

Наступает ночь — безлунная, чёрная-чёрная.

На поляне, где исчезли тетерева, появляется Сысой Сысоич. В руках у него сачок и факел. Ярко вспыхивает просмолённая пакля, — и тьма шатром раздвигается в стороны.

Сысой Сысоич, насторожившись, подвигается вперёд.

Вдруг в двух шагах перед ним из-под снега вырывается косач. Яркое пламя слепит его, косач, как огромный чёрный жук, беспомощно кружится на месте. Охотник ловко накрывает его сачком.

Так ночью ловит Сысой Сысоич тетеревов живьём.

А днём он стреляет их „с подъезда»—с саней.

Вот поди же: пешего человека сидящее по макушкам стадо ни за что не подпустит на ружейный выстрел, как ни таись. А сядь тот же охотник на дровни, езжай хоть с целым колхозным обозом,— те же тетерева и не подумают от него спасаться!

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Где раки зимуют?

2. Что птицам страшнее — холод или голод зимы ?

3. Если зайцы поздно начали белеть, какой ждать зимы — ранней или поздней ?

4. Что такое „кузница дятла» ?

5. Какой ночной хищник появляется у нас только зимой?

6. Что такое „заячья скидка»?

7. Где зимой и осенью спят вороны?

8. Когда улетают от нас последние чайки и утки ?

9. С какими птицами осенью и зимой водят компанию дятлы?

10. Что называют следопыты „выволокой» ?

11. Одинаковы ли глаза у кошки днём и ночью ?

12. Что называют следопыты „вздвойкой» ?

13. Что зовут следопыты „маликом» ?

14. Какой зверь на зиму становится весь белый, кроме кончика хвоста ?

15. Здесь нарисованы черепа травоядного и хищного зверя. Как различить их по зубам?

16. Вез рук, без ног стучит, — в избу просится.

17. Двое светят, четверо стелят, один спать ложится.

18. В воде родится, а воды боится.

19. Чернее сажи, белее снегу, выше дому, ниже травы.

20. Идёт мужичище, несёт голенище, тягость — радость.

21. Стоит копна посреди двора; спереди — вилы, сзади — метла.

22. По земле ходит, неба не видит, ничего не болит, а всё стонет.

23. Ни окошек, ни дверей, полна горница людей.

24. Росло-повыросло, из куста повылезло, по рукам покатилось, на зубах очутилось.

Лесная газета №10. Месяц белых троп

С 21 ДЕКАБРЯ ПО 20 ЯНВАРЯ

ДЕКАБРЬ — студень. Декабрь мостит, декабрь гвоздит, декабрь приколачивает. Декабрь год кончит, а зиму начинает.

С водой покончено: даже буйные реки скованы льдом. Земля и лес укутаны снежным одеялом. Солнце скрылось за тучей. День становится короче и короче, ночь растёт.

Сколько мёртвых тел погребено под снегом! В свой срок выросли, расцвели, дали плоды растения-однолетники. И рассыпались в прах, снова превратились в землю, из которой вышли. В свой срок рассыпались в прах однолетние животные — многие маленькие беспозвоночные.

Но растения оставили семена, животные отложили яички. В свой срок солнце, как прекрасный царевич в сказке о мёртвой царевне, поцелуем пробудит их к жизни. Заново создаст из земли живые тела. А многолетние животные и растения сумеют сохранить свою жизнь всю долгую северную зиму — до новой весны. Ведь не успела еще зима войти в полную силу, а уж близится день рождения солнца — 23 декабря!

Солнце вернётся в мир. С солнцем возродится жизнь.

По надо ещё пережить зиму.

КНИГА ЗИМЫ

Белым ровным слоем покрыл снег всю землю. Поля и лесные поляны теперь — как гладкие чистые страницы какой-то гигантской книги. И кто ни пройдёт по ним, всяк распишется: „Был здесь такой-то».

Днём идёт снег. Кончится — страницы чистые.

Утром придёшь — белые страницы покрыты множеством таинственных знаков, чёрточек, точек, запятых. Значит, ночью были тут разные лесные жители, ходили, прыгали, что-то делали.

Кто был? Что делал?

Надо скорей разобрать непонятные знаки, прочесть таинственные буквы. Опять пройдёт снег, и тогда, точно кто страницу перевернул, — снова только чистая, гладкая белая бумага перед глазами.

КТО КАК ЧИТАЕТ?

В книге зимы каждый лесной житель расписывается своим почерком, своими знаками. Люди учатся разбирать эти знаки глазами. Как же еще читать, как не глазами?

А вот звери умудряются носом читать. Собака, например, понюхает буквы в книге зимы и прочтёт: „тут был волк», или: „тут сейчас пробежал заяц».

И уж такой у зверей нос шибко грамотный, — ни за что не ошибётся.

КТО ЧЕМ ПИШЕТ?

Звери всё больше лапами пишут. Кто всей пятернёй, кто четырьмя пальцами, а кто копытом. Случается и хвостом расписаться, и носом, и брюхом.

Птицы, те тоже лапками да хвостом, а ещё — крыльями.

ПИСЬМО ПРОСТОЕ И ПИСЬМО С ХИТРОСТЬЮ

Наши корреспонденты выучились читать в книге зимы про разные лесные происшествия. Наука эта им не легко далась: оказывается, не всякий в лесу расписывается попросту — некоторые с хитростью.

Легко и просто разобрать и запомнить белкин почерк: она по снегу прыгает — как в чехарду играет. Короткими передними лапками обопрётся, — длинные задние далеко вперёд вынесет, широко их расставит. От передних лапок след у неё маленький. Две точки отпечатаны, обе рядом. От задних — след длинный, вытянутый, как от крошечной ручки с тонкими пальцами.

У мышей почерк хоть очень мелкий, а тоже простой, разборчивый. Вылезая из-под снега, мышь часто делает петельку и тогда уж бежит прямо, куда ей надо, или возвращается назад к себе в норку. Получаются на снегу длинные строчки двоеточий, — двоеточие от двоеточия на одинаковом расстоянии.

Птичий почерк —сороки, скажем,— тоже легко разобрать. От трёх передних пальцев крестики на снегу, сзади от четвёртого пальца — тире (прямая чёрточка). По бокам от крестиков отпечатки перьев крыла, как пальцы. И уж где-нибудь непременно мазнёт по снегу своим длинным ступенчатым хвостом.

Эти все следы без фокусов. Сразу видно: вот тут белка с дерева спустилась, поскакала по снегу, опять на дерево прыгнула. Мышь из-под ‘снега выскочила, побегала, покружилась и опять под снег. Сорока села — скок, скок, скок по твёрдому насту, — мазнула хвостом, ударила крыльями — и до свидания.

А вот разберись в лисьем да в волчьем почерке. С непривычки сразу запутаешься.

МАЛЕНЬКАЯ СОБАКА И ЛИСА, БОЛЬШАЯ СОБАКА И ВОЛК

Лисий следок похож на след маленькой собаки. Разница только в том, что лиса держит лапу в комке: крепко сжимает пальцы.

Собака пальцы раздвигает, след её поэтому рыхлее и мягче.

Волчий след похож на след большой собаки. Разница та же: лапа у волка сжата с боков. След волка получается длиннее и стройнее собачьего; отпечатки когтей и подушечек у него глубже. Расстояние между передними и задними когтями одной лапы больше, чем на собачьем следу. Передние когти волка на снегу часто сливаются в один отпечаток. У собак отпечатки подушечек пальцев сливаются, у волка — нет. (Сравни собачий след с волчьим и лисьим на рисунке.)

Это — азбука.

Читать строки волчьих следов особенно мудрено, потому что волк любит пускаться на хитрость, чтобы запутать свой след. Лиса — тоже.

ВОЛЧЬИ ХИТРОСТИ

Когда волк идёт шагом или труском (рысью), он аккуратно ступает правой задней ногой в след своей передней левой ноги, а левой задней — в след правой передней; поэтому следы его ложатся прямой, как по верёвочке, строчкой — в одну линейку.

Глядишь на такую строчку и читаешь: „Тут прошёл здоровенный волк».

Вот и ошибся! Правильно прочесть надо: „Тут прошло пять волков». Впереди шла мудрая матёрая волчица, за ней старый волк, за ним молодые волчата.

Ступали след в след, да так аккуратно, что и в голову не придёт, что это след пяти зверей. Надо очень набить глаз, чтобы стать хорошим следопытом по белотропу (так называют охотники следы на снегу).

ЛЕС ЗИМОЙ

Может ли мороз убить дерево?

Конечно, может.

Если дерево промерзнет всё на-сквозь, до самой сердцевины, — оно умрет. В особенно суровые, малоснежные зимы у нас погибает немало деревьев, большей частью — молоденьких. Пропали бы и все деревья, если б каждое дерево не хитрило, чтобы сберечь в себе тепло, не допускать мороз глубоко внутрь себя.

Кормиться, расти, производить на свет потомство — всё это требует большого расхода сил, энергии,— большого расхода своего тепла. И вот деревья, собрав за лето силы, к зиме отказываются от еды, перестают питаться, перестают расти, не тратят силы на размножение. Становятся бездеятельными, погружаются в глубокий сон.

Много выдыхают тепла листья, — долой на зиму листья! Деревья сбрасывают их с себя, отказываются от них, чтобы сохранить в себе необходимое для жизни тепло. А кстати, сброшенные с ветвей, гниющие на земле листья сами дают тепло и предохраняют нежные корни деревьев от промерзания.

Мало того! На каждом дереве есть панцирь, защищающий живую плоть растения от мороза. Всё лето, каждый год откладывают деревья под кожицей своего ствола и веток пористую пробковую ткань — мёртвую прослойку. Пробка не пропускает ни воды, ни воздуха. Воздух застаивается в ее порах и не даёт источаться теплу из живого тела дерева. Чем старше дерево, — тем толще в нём пробковый слой, вот почему старые, толстые деревья лучше переносят холод, чем молоденькие деревца с тонкими стволиками и ветвями.

Мало и пробкового панциря. Если лютый мороз сумеет и под него пробиться, — он встретит в живом теле растения надежную химическую оборону. К зиме в соках деревьев откладываются различные соли и крахмал, превращенный в сахар. А раствор солей и сахара очень холодоустойчив.

Но самая лучшая защита от морозов — пушистое снежное покрывало. Известно, что заботливые садовники нарочно пригибают к земле зябкие молодые фруктовые деревца и забрасывают их снегом: так им теплее. В многоснежные зимы снег, как пуховиком, покрывает лес, и уж тогда лесу не страшна никакая стужа.

Нет, как ни лютуй мороз— не убить ему нашего северного леса!

Выстоит наш Бова-королевич против всех бурь и буранов.

ПОД СНЕГОМ НА ЛУГУ

Кругом бело, и снег глубок. И грустно было бы думать, что сейчас на земле нет ничего, кроме снега, что все цветы давно отцвели и вся трава засохла.

А ведь так обычно и думают. Да еще успокаиваются: „Ну, что же, так уж положено природой!»

Как мало мы еще знаем природу!

Сегодня ясный тёплый день. И я этим воспользовалась. Сбегала на лыжах на свой лужок, чтобы расчистить снег на опытной площадке.

Расчистила. И солнце осветило январскую растительность луга. Осветило зелёные розетки прижатых к замёрзшей земле листочков, и острые свежие листики, пробивающиеся из сухих дернинок, и зелёные стебельки разных трав, прибитые снегом к земле.

Я отыскала среди них свой лютик едкий. Он цвёл до самой зимы. И сохраняет под снегом для весны все цветы и бутоны. Даже лепестки не осыпались!

Знаете, сколько разных растений на моей опытной площадке? Шестьдесят два. И тридцать шесть из них сейчас зеленеют, а у пяти цветы.

Вот и говори, что в январе у нас на лугах нет ни травы, ни цветов!

Н. Павлова

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

Вот несколько происшествий, которые удалось прочесть нашим лескорам по белотропу.

МАЛОГРАМОТНЫЙ ЛИСЁНОК

Лисёнок увидал на поляне мышиные мелкие строчки.

„ Ага, — думает, — сейчас закусим!»

Не потрудился хорошенько носом прочесть, кто тут был, глянул только: вон куда след ушёл —под тот куст.

Подкрался к кусту.

Видит: шевелится в снегу кто-то маленький в серенькой шкурке с хвостиком. Цоп его! И сразу на зуб — хруст!

Фрррр!.. — гадость какая вонючая! Выплюнул зверюшку, отбежал, давай скорей снег глотать… Хоть снегом рот выполоскать. До того запах противный.

Так и остался без завтрака. Зря только зверюшку загубил.

А была та зверюшка не мышь и не полёвка, а землеройка.

Она только издали на мышь похожа. Вблизи сразу отличишь: рыльце землеройки хоботком вытянуто; спина горбиком. Она из насекомоядных, сродни кроту и ежу. Её ни один грамотный зверь не трогает, потому что запах от неё ужасный: мускусом пахнет.

СТРАШНЫЙ СЛЕД

Нашли наши лескоры след под деревьями с такими длинными отпечатками когтей, что прямо страх на них напал. Сам-то след невелик, всего с лисий будет, а когтищи длинные, прямые, как гвозди. Хватит такими по животу — и кишки на сторону.

Осторожно пошли по следу. Дошли до большой норы, — шерстинки тут на снегу валяются. Разглядели их, — шерстинки прямые, довольно твёрдые, но не ломкие, белого цвета с черноватыми кончиками. Из таких кисти делают.

Тут сразу поняли: барсук в норе живёт, угрюмый зверь, но не очень страшный. Прогуляться, видно, вышел в оттепель.

СТАЯ ПТИЦ ПОД СНЕГОМ

Скакал заяц по болоту. С кочки на кочку, с кочки на кочку, да — бух! — сорвался и в снег по самые уши.

И чувствует косой: под ногами у него живое что-то шевелится. В ту же минуту из-под снега кругом него с громким хлопаньем крыльев пошли вырываться белые куропатки. До смерти перепуганный заяц кинулся назад в лес.

Оказалось — целая стая белых куропаток живёт в снегу на болоте. Днём они вылетают, ходят по болоту, клюкву выкапывают. Поклюют — и опять в снег.

Там им тепло и безопасно. Кто их под снегом заметит?

СНЕЖНЫЙ ВЗРЫВ И СПАСЁННАЯ КОЗУЛЯ

Долго не могли понять наши корреспонденты одной загадочной истории, записанной следами на снегу.

Сперва шёл спокойный след маленьких узких копыт. Прочесть не трудно: шла по лесу козуля, беды не чуяла.

Вдруг сбоку — большие когтистые следы, а козулин след скачками пошёл.

И это понятно: козулю увидал волк из чащи, кинулся ей наперерез. Пошла козуля галопом от него.

Дальше волчий след всё ближе, ближе к козульему, — стал настигать волк.

У большого поваленного дерева оба следа совсем слились. Видно, чуть-чуть успела козуля через толстый ствол прыгнуть, — тут и волк за ней махнул.

А по ту сторону ствола — глубокая яма: весь снег разворочен и раскидан, точно здесь громадная бомба взорвалась под снегом.

И уж после этого козулий след в одну сторону, волчий в другую, а посерёдке неизвестно откуда взявшийся громадный след, очень похожий на человечий (когда босиком человек), только с кривыми, страшными когтями.

Что за бомба в снегу? Чей новый страшный след? Отчего волк в одну сторону кинулся, козуля в другую? Что такое случилось здесь?

Долго бились наши корреспонденты над этими вопросами.

Наконец поняли, чьи эти громадные когтистые следы, — и тогда всё сразу стало ясно.

Козуля через поваленный ствол легко перенеслась на своих воздушных ногах и дальше помчалась. А волк-то махнул за ней, да не домахнул: тяжёл больно. Со ствола бух в снег — да и провалился всеми четырьмя в медвежью берлогу. Тут она была, как раз под стволом.

Мишка-то, перепугавшись спросонок, вскочил — снег да лёд, да сучья кругом как от бомбы разнесло, — и бегом в лес (думал, верно, — охотники на него напали).

Волк кубарем в снег, а как увидал этакую тушу — и козулю забыл, лишь бы самому ноги унести.

А козули давно и след простыл.

НА ДНЕ СНЕЖНОГО МОРЯ

Хуже нет для полевого и лесного зверья малоснежного начала зимы. Голая земля промерзает всё глубже и глубже. Холодно становится в норках. Крот и тот страдает, с трудом роет своими заступами-лапами твёрдую, как камень, мёрзлую землю. А каково мышам, полёвкам, ласке, горностаю?

Но вот, наконец, повалил снег. Валит и валит и уж больше не тает. Сухое снежное море покрывает всю землю. Человеку это море по колено, а рябчики, тетерева, даже глухари ныряют в него с головой. Мыши — полёвки, землеройки — все зверюшки-норушки, что не спят зимой, — выходят из своих подземных жилищ, бегают по дну снежного моря. Как крошечный тюлень, без устали ныряет в нём хищная ласка. Выскочит на минутку, оглядится, — не высунул ли где рябчик голову из снега? — и опять нырк на дно. Так невидимкой и подкрадывается к птицам под снегом.

На дне снежного моря куда теплее, чем на его поверхности. Сюда не достаёт леденящий ветер, смертельное дыхание зимы. Толстый слой сухой воды не пропускает к земле большого мороза. Многие мышки-норушки строят себе зимние гнёзда прямо на земле под снегом, — вроде как выезжают зимой на дачу.

И вот так происшествие! У одной парочки куцехвостых полёвок из травы и шёрстки гнёздышко над землёй— на ветках засыпанного снегом куста. Из гнёздышка струится лёгкий пар.

А внутри этого тёплого гнёздышка под глубоким снегом — голенькие слепые мышенята-полёвочки, только что родились! А мороз-то, мороз — двадцать градусов!

ЗИМНИЙ ПОЛДЕНЬ

В солнечный январский полдень ни звука в погребённом под снегом лесу. Спит в тайной своей берлоге сам хозяин — медведь. Над ним в отягощенных снежной нависью кустах и деревьях чудятся своды сказочных хором, воздушные ходы-переходы, крыльца, оконца, причудливые терема с островерхими кровлями. Всё это вспыхивает, играет алмазной россыпью несметных снежинок.

Как из-под земли выскакивает крошечный подкоренник — носишко шильцем, хвостишко торчком. Вспорхнул на маковку ёлки — да как рассыплется трелью на весь лес!

И тут в малом оконце погреба под снежными хоромами показывается вдруг чей-то мутно-зелёный глаз… Уж не пришла ли весна до срока?

Хозяйский глаз: медведь всегда оставляет себе в берлоге оконце с той стороны, откуда заходит ложиться, — мало ли что может случиться в лесу! Нет, всё спокойно в алмазных хоромах… и глаз исчезает.

Пошныряв по мёрзлым ветвям, и подкоренник ныряет под снежную шапку — в пенёк: там у него тёплое, зимнее гнездо из мягкого мха и пушинок.

КОЛХОЗНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

Крепко спят в мороз деревья. Застыла в них кровь — сок. Без устали визжат пилы в лесу; лесозаготовки длятся всю зиму. Зимой добывается самый ценный лес: сухой, крепкий.

Для доставки спиленного леса к рекам и речкам, по которым он отправится весной путешествовать, делают ледянки — широкие ледяные дороги. Поливают снег водой, как на катках.

Колхозники готовятся к весне. Идёт сортировка семян, проверка всходов.

Стада полевых серых куропаток живут теперь у гумен, прилетают в деревни. Им трудно, очень трудно доставать себе еду под глубоким снегом, разрывать его, ещё трудней разбивать толстую корку наста слабыми лапками.

Ловить их зимой совсем просто, но это преступленье: законом запрещена ловля беспомощных серых куропаток зимой.

Умные, заботливые охотники зимой подкармливают этих птиц, устраивают для них столовые в поле: шалашики из еловых лап, а под ними насыпан овёс и ячмень.

И красивые полевые петушки и курочки тогда не погибнут самой лютой зимой. И на будущее лето опять каждая пара принесет двадцать и больше цыплят.

Колхозные новости

Сообщила Н. Павлова

СНЕГОПАХ

Вчера я был в колхозе „Зарницы». Навещал своего бывшего школьного товарища тракториста Мишу Горшина.

Дверь мне открыла его жена, ужасная насмешница.

— Миша ещё не приходил, — сказала она. — Пашет.

Я подумал: „Опять надо мною смеёшься. Да уж очень глупо придумала: пашет! В ползунковой группе детских ясель и то, наверно, знают, что зимою не пашут».

И я насмешливо спросил:

— Снег пашет?

— А то что же? Конечно, снег,— ответила Мишина жена.

Я разыскал Мишу. И, как это ни удивительно, — в поле. Он управлял трактором, к которому был прицеплен какой-то длинный ящик. Ящик забирал снег и делал из него высокий плотный вал.

— Зачем это, Миша? — спросил я.

— Это преграда против ветра. Не поставишь ему преграды, он по полю гуляет, снег сдувает. А озимые хлеба без снега мёрзнут. Надо снег на поле задерживать. Вот я и работаю со своим снегопахом.

ПО ЗИМНЕМУ РАСПИСАНИЮ

Колхозный скот живёт сейчас по зимнему расписанию: спит, ест, гуляет— всё по часам. И вот что рассказала нам по этому поводу четырёхлетняя колхозница Маша Смирнова:

— Я и мои подружки нынче поступили в детский сад. И, наверно, коровы и лошадки тоже поступили в детский сад. Мы идём на прогулку, и они идут на прогулку. Мы идём домой, и они идут домой.

„ЗЕЛЁНЫЙ ПОЯС»

На многие километры тянутся вдоль линии железной дороги ряды стройных ёлок. „Зелёный пояс» защищает путь от снежных заносов. Ежегодно весной железнодорожники увеличивают этот пояс, высаживал тысячи молодых деревьев. В этом году посажено более ста тысяч ёлок, акаций, тополей и около трёх тысяч фруктовых деревьев.

Саженцы лесных деревьев железнодорожники выращивают в своих питомниках.

Городские новости

БОСИКОМ ПО СНЕГУ

В солнечные дни, когда ртуть в градуснике поднимается к нулю, в садах, на бульварах и в парках из-под снега вылезают маленькие бескрылые мухи.

Целый день они прогуливаются по снегу, а вечером опять прячутся в расщелины льда и снега.

Там они живут в тёплых укромных местечках под листьями и во мху.

Следов на снегу после их прогулок не остаётся. Гуляки очень легки и так малы, что только в сильное увеличительное стекло можно разглядеть вытянутые длинные морды, странный рог, растущий прямо из лба, и тонкие босые ноги.

ВЕСТИ ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ

В редакцию ,,Лесной газеты» сообщают из-за границы подробности жизни наших перелётных птиц.

Наш знаменитый певец — соловей — зимует в Средней Африке, жаворонок живёт в Египте, а скворцы разделились и путешествуют по южной Франции, Италии и Англии.

Там они песен не поют, заботятся только о своём пропитании, и гнёзд не вьют и птенцов не выводят; они ждут весны, когда наступит пора возвращаться на родину, потому что „в гостях хорошо, а дома лучше».

ТОЛКУЧКА В ЕГИПТЕ

Египет — зимний „рай» для птиц. Могучий Нил с его бесчисленными протоками, илистыми берегами, плодородные заливные луга и поля, озёра и болота с солёной и пресной водой, изрезанные бухтами берега тёплого Средиземного моря, — во всех этих местах роскошный стол готов для сотен тысяч, миллионов птиц. Тут и летом их тьма, а на зиму прибыли сюда ещё и наши перелётные.

Толчея получилась невообразимая. Кажется, точно пернатые со всего света собрались здесь.

На озёрах и протоках Нила водяная птица сидит так густо, что издали воды не видно. Грузные пеликаны с большим мешком под клювом ловят рыбу рядом с нашими серенькими утками и чирятами. Наши кулики снуют между высоких ног розовопёрых красавцев фламинго, шарахаются в разные стороны при появлении пёстрого африканского орла-крикуна или нашего орлана-белохвоста.

Если выстрелить из ружья на озере, густые стаи разной водяной птицы поднимутся с таким шумом, который можно сравнить только с боем тысячи барабанов. На озеро сразу ложится глубокая тень, потому что тучи птиц, поднявшись в воздух, закрывают солнце.

Так живут наши перелётные на зимних квартирах.

А У НАС ПОД ЛЕНКОРАНЬЮ

Есть в нашей огромной стране и свой птичий Египет для птиц, не хуже африканского. Многие наши водоплавающие и болотные птицы зимуют там. И, как в Египте, там увидишь зимой стаи пеликанов и фламинго вперемешку с утками, гусями, куликами, чайками и хищниками.

Мы сказали: зимой. Но зимы-то как раз там и нет, такой зимы — со снегом, морозом и вьюгами, — как у нас. И в мелких тинистых заливах тёплого моря, в камышах и прибрежных зарослях кустов, в тихих степных озёрах круглый год полно всякого птичьего корма.

Места эти заповеданы, охотникам не позволено переводить здесь птиц, отдыхающих после летних трудов перелётных.

Это наш Талышский Государственный заповедник на юго-восточном берегу Каспийского моря под Ленкоранью в Азербайджанской ССР.

ПЕРЕПОЛОХ В ЮЖНОЙ АФРИКЕ

В южной Африке случился большой переполох. В стае аистов заметили одну птицу с белым металлическим кольцом на ноге. Аисты спустились с неба.

Аиста поймали и прочли буквы, выбитые на кольце. На кольце было написано: „Москва. Орнитологический комитет. Серия А № 195″.

Об этом напечатали в газетах, и так мы узнали, где очутился зимой аист, пойманный нашими корреспондентами (См. „Лесную газету» № 7, вторую телеграмму из леса.).

Учёные этим способом — „кольцеванием» — узнают много удивительных тайн из жизни птиц: места их зимовок, перелётные пути и т. д.

Для этого в каждой стране орнитологические комитеты изготовляют из алюминия кольца разных размеров и выбивают на них название того учреждения, которое выпустило кольцо, букву для обозначения серии (по размерам колец) и номер. Кто поймает или убьёт окольцованную птицу, должен сообщить об этом в учёное учреждение, название которого выбито на кольце, или напечатать в газетах о своей находке.

РАССКАЗЫ КИТА ВЕЛИКАНОВА

ПРИКЛЮЧЕНИЯ МИШУТКИ

НОВОГОДНИЙ РАССКАЗ

Настал канун Нового года.

Трещал мороз.

Чуть свет старик-колхозник поехал на дровнях в лес — вырубить для сельского клуба красивую ёлку.

Лес был велик и дремуч. Старик всё ехал и ехал по нему, пока не заехал чуть не в середину его. Сюда уже никакие звуки не долетали из деревни, даже из радиогромкоговорителя. Тут старик привязал лошадь к дереву, отошёл от дороги и выбрал себе подходящую ёлочку.

Но только он в первый раз ударил, крякнув, топором по стволу — из-под снега бомбой вылетел большой бурый зверь.

Старик с испугу и топор выронил. Что было сил бросился он к лошади, отвязал её — и был таков.

Так напугала старика медведица. Её берлога находилась как раз под той елью, которую он облюбовал себе. Внезапно разбуженная громким стуком топора, она выскочила из своего убежища и без памяти умчалась в чащу. Со страху ей показалось, что на неё напали охотники.

А в берлоге остался её маленький медвежонок Мишутка. Ему было всего три месяца, он был еще сосунком.

В развороченную медведицей берлогу проник мороз. Мишук проснулся — и тоненько заскулил-захныкал: ему было холодно и хотелось есть. Мишук завозился — и полез из берлоги. Он искал свою мать, но старой медведицы и след простыл.

Напрасно он ползал на животе туда — сюда, скулил и визжал — мать убежала далеко и не могла его слышать.

Наконец, Мишук рассердился, поднялся на четвереньки — и сам отправился добывать себе пропитание. Его косолапые короткие лапки увязали в глубоком снегу, но голод гнал и гнал его вперёд.

Вдруг он увидел на пенёчке за деревом красивого рыжего зверька с пушистым хвостом. Зверёк догрызал зубками длинную еловую шишку. Белочка очень понравилась Мишуку. Мишук закосолапил к ней — хотел с ней поиграть. Но зверёк испуганно цокнул и стрелой взлетел на ель, под которой сидел.

Мишка потерял его из вида, посидел, покрутил головой, но делать нечего, — побежал дальше.

Скоро увидал он какого-то серого зверька, который хотел скрыться от него под кустами, сердито фыкал и туктукал. Мишук настиг его в два скачка —и схватил лапой. Но —ай! —серый зверёк оказался таким ужасно колючим, что Мишук пронзительно завизжал от боли и побежал дальше на трёх. Долго он бродил по лесу — и вот, наконец, сел в изнеможении. Тут пустые кишочки довели его до такого состояния, что он стал скрести когтями снег. Под снегом оказалась земля, а на земле какие-то цветы, ягоды и корешки. Мишук стал запихивать их себе в рот, — оказалось, жевать можно. Тут бедный сиротка стал так работать лапами, что животик его раздулся, будто Мишук проглотил целый арбуз.

Закусив, Мишук побежал уже куда веселей. Он не очень-то смотрел себе под ноги и вдруг — бух! — покатился в какую-то яму.

В этой яме под хворостом и снегом зимовали змеи, лягушки и жабы. Хорошо, что Мишук, падая, зацепился задними лапами за какие-то толстые корни и повис над всей этой компанией вниз головой.

Змеи проснулись, подняли головы и страшно зашипели, а лягушки отчаянно заквакали. Страх придал Мишуку силы, он сумел как-то раскачаться на задних лапах, ухватиться передними за толстые корни — и поспешно взобрался наверх. Он был так напуган, что долго бежал без оглядки. Остановился, только когда выскочил на какую-то полянку.

Остановился и стал опять копать снег: не найдётся ли там, под ним, ещё чего вкусненького? На этот раз он раскопал совсем другое: здесь под снегом жила со своими детками целая маленькая колония лесных полёвок. Крошечные зверьки устроили себе гнёзда на нижних ветках кустов, и от тёплых гнёзд их шёл даже парок.

Будь Мишук немножко постарше, он отлично сообразил бы пообедать этими мышатами. Но он был ещё глуп и только смотрел с удивлением, как от него разбегаются в разные стороны короткохвостые зверюшки.

День зимний короткий. Пока Мишутка копался с мышатами, уж и сумерки настали. Мишук спохватился: „А где же мама?» И побежал её разыскивать. Но как найти её в большом, дремучем лесу?

Бегал Мишук, бегал по лесу — и вот его застала ночь. Непроглядная новогодняя ночь. Ни одной звёздочки не было видно, — всё небо закутано в тёмную тучу. И к довершению всех бед из этой тучи повалил густой, большими хлопьями снег. Мишук так разгорячился на бегу, что снег, падая ему на спину, сейчас же таял — и вымокрил ему всю его шубку.

В темноте было страшно: вдруг кто-нибудь нападёт! Мишук был ещё так мал, он ведь не знал, что в наших лесах медведи — самые сильные звери. Он боялся даже хныкать на ходу: вдруг кто-нибудь услышит? Бежал молча и забирался всё глубже в лес.

И вдруг, — представьте себе его ужас! — вдруг со всего ходу столкнулся с кем-то лбом! Этот „кто-то» был гораздо больше и тяжелее Мишука, так что несчастный отскочил далеко в сторону и больно ударился задом о дерево.

Но у Мишука не было времени даже потереть ушибленное место: ведь большой зверь мог сейчас же напасть на него и съесть. И Мишук поспешно полез — ощупью, в темноте — на дерево.

И слышит: большой, грузный зверь крадётся к нему. Он так тяжёл, что у него под лапищами нет-нет да треснет сук…

Тяжёлые шаги все ближе, ближе… Мишук, судорожно вцепившись всеми четырьмя лапами в кору дерева, обернулся назад, посмотрел вниз, в темноту…

На его счастье как раз тут из тёмной тучи сверкнула молния и на миг осветила весь лес. Но и этого было достаточно, чтобы Мишук увидал, кто под ним.

— Мама! — крикнул он во весь голос, и кубарем скатился с дерева.

И правда, — это была медведица, его мать. Она тоже не разобрала, с кем столкнулась в темноте и не узнала сына.

Вот обрадовались они друг другу!

И как раз в эту минуту раздался бой московских курантов, — и весь лес наполнился торжественным звоном: било полночь, — настал Новый год.

Закурлыкали на болоте журавли, запели в небе жаворонки, и счастливые мать с сыном крепко обнялись.

Потом они залезли в свою берлогу и улеглись там. Мишук стал сосать мамашу-медведиху, а медведиха — свою вкусную и питательную лапу.

И вот все кончилось хорошо, как всегда все кончается в новогодних рассказах, даже если это рассказы про дремучий лес.

Кит Великанов

ОХОТА

О ФЛАЖКАМИ НА ВОЛКОВ

Около деревни шатались волки. То барашка унесут, то козу. Своих охотников в деревне нет. Послали в город:

— Выручайте, товарищи!

Того же дня вечером из города прибыла команда солдат — охотников. На отдельных дровнях привезли с собой две здоровенные катушки. На катушках горбом намотана бечёвка. На бечёвке красные кумачовые флажки, на полметра один от другого.

Читай по белотропу

Расспросили крестьян, откуда волки приходят, и пошли читать следы. Катушки сзади на дровнях едут.

След по ниточке от деревни в лес тянется через поле. Один будто, а пригляделись опытные следопыты — целый выводок тут прошёл.

В лесу разбился след на пять следов. Поглядели охотники, говорят: впереди матёрая волчица прошла. След узкий, шаг короткий, выволока вкось: по этим приметам узнали.

Разделились на две партии. Сели по саням, объехали лес кругом. Из лесу следы нигде не выходят. Значит, тут в лесу и залёг весь выводок. Надо его скорее в оклад взять.

Обкладывают

Каждая партия взяла себе по катушке. Едут тихонько, катушку вертят, бечёвку разматывают. Сзади крепят бечёвку на кустах, на деревьях, на пнях. Так, чтобы длинный флажок на две четверти от земли болтался в воздухе.

У деревни съехались обе партии: кругом весь лес опутали.

Колхозникам велели чуть свет на ногах быть. Сами спать пошли.

Ночью

Ночь пала морозная, лунная.

Встала матёрая волчица с лёжки. Встал волк. Встали прибылые волчата.

Чащоба кругом. В небе над макушками мохнатых елей круглая луна плывёт, как мёртвое солнце.

Бурчит у волков в брюхе.

Тоска.

Подняла матёрая волчица морду, завыла на луну, за ней волк густым голосом. За ним — тоненько — прибылые.

На деревне услышала скотина,—замычали коровы, овцы заблеяли.

Пошла волчица. За ней прибылые. За ними волк.

Осторожно ступали след в след. Шли по лесу к деревне.

Вдруг стала волчица. Стали прибылые. Стал волк.

Тревожно сверкнули злые глаза волчицы. Чуткий нос услышал терпкий запах кумача. Увидала: впереди на опушке тёмные тряпки на кустах.

В годах была волчица, насмотрелась на многое. А такого еще не видела. Но знала: где тряпки, там и люди. Кто их знает: может, притаились в поле, стерегут?

Надо назад.

Повернулась, прыжками кинулась в чащу. За ней волк. За ним прибылые.

Широким волчьим махом прошли сквозь весь лес и у опушки опять — стоп.

Опять тряпки! Висят, как высунутые языки.

Заметались волки. По лесу наперекрест — туда, сюда, — всюду тряпки, выхода нет.

Почуяла волчица недоброе. Метнулась назад в чащобу. Легла. Лёг волк. Легли прибылые.

За оклад не выйдут. Лучше голодать. Кто их знает, что люди задумали?

Бурчит в брюхе. Мороз.

Наутро

Чуть посерела ночь, двинулись из деревни два отряда.

Один маленький отряд — все в нём в серых халатах — зашёл кругом леса, тихонько снял тут флажки, рассыпался в цепь за кусты. Это охотники с ружьями. В сером они потому, что все другие цвета заметны в зимнем лесу.

Большой отряд — колхозники с кольями — подождал, помялся в поле. Потом, по команде распорядителя, шумно вошёл в лес. Шли по лесу, перекликались, дрекольем по стволам постукивали.

Нагоном

Дремали волки в чащобе. Вдруг — шум с той стороны, где деревня. Кинулась волчица в другую сторону, вбок. За ней волк. За ним прибылые.

Шерсть на загривке ежом, полено поджато, уши назад, глаза горят.

Опушка. Красные тряпки.

Назад.

Шум ближе и ближе. Слышно: много идёт людей, грохочут дрекольем.

Прямо от них.

Опушка. Красных тряпок нет.

Вперёд!

И прямо на цепь стрелков выскочил весь волчий выводок.

Полоснуло красным огнём из кустов, загремели выстрелы. Высоко подскочил и грохнул оземь волк. С визгом закружились волчата.

Ни один из выводка не ушёл от меткой картечи солдат. Исчезла куда-то только старая волчица; как — никто не видал.

Не стал больше в деревне скот пропадать.

ЗА ЛИСИЦЕЙ

(От нашего специального корреспондента)

Чего-чего только не вызнает о лисице по следу приметливый глаз опытного охотника!

Чёткую, аккуратную строчку лисьих следов Сысой Сысоич заметил издали в поле, выйдя из дому утром по пороше. Маленький охотник не спеша подошёл к следу, постоял над ним в раздумье. Скинул лыжу и стал на неё на одно колено. Сунул в след согнутый палец — вдоль, потом поперёк. Ещё подумал. Встал, нацепил лыжу, пошёл рядом со следом, не спуская с него глаз. Скрылся в кустах; вышел из них, подошёл к небольшому леску; всё так же не спеша пошёл вокруг него.

Но, когда вышел с другой стороны этого леска, вдруг припустил бегом назад к деревне. Без помощи палок стремительно скользил на лыжах по снегу.

Два часа короткого зимнего дня ушло на осмотр следа. А Сысой Сысоич уже решил про себя взять лисицу непременно сегодня.

Подбежал к избе другого нашего охотника — Сергея. Мать Сергея, приметив его из окошка, вышла на крыльцо, первая обратилась к нему:

— Дома нету сынка. И не сказывал, куда пойдёт.

Сысой Сысоич только улыбнулся на хитрость старухи.

— Знаю, знаю: он у Андрея.

В избе Андрея Сысой Сысоич действительно нашёл обоих молодых охотников.

От него не скрылось, что они смутились, когда он вошёл, замолчали, а Сергей даже встал с лавки: он хотел заслонить собой толстую катушку красных флажков.

— Бросьте, ребята, таиться, — деловито сказал Сысой Оысоич. — Всё знаю. Нынче ночью в „Искре» лисица гуся утащила. И где лёжка её сейчас, — знаю.

Молодые охотники рты разинули. Только с полчаса назад Сергей встретил знакомого из соседнего колхоза „Искра» и узнал, что этой ночью лиса утащила там гуся из птичника. Об этом Сергей и прибежал сказать другу своему — Андрею. Они только еще сговаривались, как найти лису и взять её раньше, чем о ней проведает Сысой Сысоич. А он уж тут как тут, и всё знает.

Андрей первый заговорил:

— Бабка тебе, что ли, наворожила?

Усмехнулся Сысой Сысоич:

— Бабкам, пожалуй, в жизнь того не вызнать. Я след глядел.

И вот что доложу вам: первое — это лисовин прошёл, и старый, роста большого. След круглый, чистый; шёл —не черкал по снегу, как лисонька. Крупный след. Шёл с „Искры», гуся нёс. В кустах его сожрал: я место нашёл. Лисовин хитрущий, упитанный, шуба на нём густая, редкой цены.

Сергей с Андреем перемигнулись.

— Это что ж: тоже по следу написано?

— А как же. Ежели лиса тощая ходит, впроголодь живёт, шерсть на ней тогда жидкая, без блеску. На старом лисовнне, хитром да сытом, шерсть густая, тёмная, с искрой. Дорогая шкура. И нарыск у сытого лисовина другой:сытый легко идет, поступь у него, как у кошечки, следок в следок — аккуратной строчечкой, лапка в лапку — чок в чок. Я вам говорю: эдакую шкуру в „Ленпушнине» с руками оторвут, большие деньги дадут.

Сысой Сысоич замолчал. Сергей с Андреем опять перемигнулись, отошли в угол, пошептались. Потом Андрей сказал:

— Что ж, Сысой Сысоич, говори напрямки: нас в компанию звать пришёл? Мы не прочь. Видишь: сами прослышали. Флажки приготовили. Хотели раньше тебя, да не пришлось. По рукам, значит, а уж там —кому фарт, на того и выйдет.

— Первый загон — ваш, — великодушно решил маленький охотник.— А уйдёт зверь,—второму загону, верней всего, и не бывать: лисовин этот не наш — проходной. Наших, местовых, знаю; таких крупных нет. Он после первого выстрела такого стрекача задаст, — в два дня его не обойдёшь. Флажки тоже, пожалуй, дома бы оставить: хитёр старый, не раз, поди, был в окладе, — подроется.

Тут молодые охотники упёрлись: флажки взять, — вернее всё-таки.

— Ладно, — согласился Сысой Сысоич. — Желаете, — как желаете, возьмём. Пошли!

Пока Сергей с Андреем снаряжались, выносили две катушки с флажками, привязывали их к салазкам, Сысой Сысоич успел сбегать домой, переодеться и позвать пятерых молодых колхозников — в загонщики.

Все трое охотников натянули поверх полушубков серые халаты.

— На лису идти — не на зайца, — наставлял по дороге Сысой Сысоич.—Заяц — тот не очень-то разбирается. А лиса — та и чутьистей куда и глазами зорка на удивленье. Чуть что приметит, — след простыл.

До леска, где запала лисица, добежали быстро. Тут разделились: загонщики остались на месте, Сергей с Андреем, забрав одну катушку, пошли обносить лесок флажками слева, Сысой Сысоич — справа.

— Глядите зорче, — напомнил Сысой Сысоич перед уходом, — нет ли где выходного следа? Да без шуму. Лисовин дошлый, — чуть что заслышит — дожидаться не станет.

Скоро охотники встретились по ту сторону леска.

— В порядке? — шёпотом спросил Сысой Сысоич.

— В полном, — ответили Сергей с Андреем. — Глядели зорко: выходного нет.

— У меня тоже.

Шагов на полтораста оставили свободный от флажков проход. Сысой Сысоич посоветовал молодым охотникам, где им лучше стать, и бесшумно заскользил на лыжах назад — к загонщикам.

Через полчаса облава началась. Шесть человек вошли в круг и неводом пошли по лесу, тихонько перекликаясь и постукивая палками по деревьям. Сысой Сысоич шёл в середине загонщиков и ровнял цепь.

В лесу была тишина. Задетые людьми ветви деревьев мягко роняли пухлые папуши снега.

Сысой Сысоич напряжённо ждал выстрела: хоть свои ребята, а всё щемит сердце. Лисовин редкостный, — в этом опытный охотник не сомневался. Проморгают, — больше не видать.

Середина леска, а выстрелов нет.

„Что бы такое? — тревожно думает Сысой Сысоич, скользя между стволами.—Давно бы пора лисовину выскочить на лаз».

Наконец, вот и опушка. Андрей и Сергей выходят из-за ёлочек, за которыми хоронились.

— Не было? — уже громко спрашивает Сысой Сысоич.

— Не видали.

Не тратя лишних слов, маленький охотник бежит назад — проверить оклад.

— Эй, сюда! — раздаётся через несколько минут его сердитый голос.

Все идут к нему.

— Следопыты! — шипит со злости маленький человек на молодых охотников. -—Говорили: выходного нет. А это что?

— Мáлик, — оба враз отвечают Сергей и Андрей. — Заячий след. Что мы, не знаем? Мы его, еще когда обкладывали, — приметили.

— А в малике, в малике-то что? Говорил вам, дуботолам: хитрущий лисовин!

Не сразу различили глаза молодых охотников в длинных следах задних лап русака едва заметные отпечатки других:—покруглей и покороче — звериных лап.

— Невдомёк вам, что лисы заячьим следом ходят, чтоб свой схоронить? — горячился Сысой Сысоич. — Лапка в лапку, чок в чок. Тетери! Сколь времени зря пропутались.

Сысой Сысоич первым побежал по следу, скомандовав оставить флажки где были. За ним молча поспешили остальные.

В кустах лисий след вышел из заячьего, пошёл отдельно. Долго шли вдоль его аккуратной строчки, выкруживали хитрые лисьи петли.

Неяркий зимний день догорал на лиловеющих облаках. Все повесили носы: даром пропали труды целого дня. Лыжи тяжелели на ногах.

Вдруг Сысой Сысоич остановился. Указывая на лядину (лесок) впереди, негромко сказал:

— Там лисовин. Дальше на пять километров поля, как столешница: ни кустика, ни ложка. Не расчёт зверю бежать открытыми местами/ Голову отдам, — тут он.

Разом как рукой сняло усталость с молодых охотников. Ружья с плеч.

Сысой Сысоич велел: трое загонщиков с Андреем справа, двое с Сергеем слева окружат лесок; все сразу войдут в него.

Сам Сысой Сысоич после их ухода бесшумно скользнул в середину леска. Там — он знал — есть небольшая поляна. Лисовин на открытое место ни за что не выйдет. Но по какому бы направлению он ни пересёк лядину, ему не миновать прокрасться где-нибудь рядом с кромкой поляны.

Посреди поляны стояла высокая старая ель. На густых, могучих своих ветвях она поддерживала ствол засохшей и павшей на неё сестры.

У Сысой Сысоича мелькнула мысль взобраться по упавшей ёлке на большую ель: с высоты будет видно, где пойдёт лисовин; вокруг полянки росли только низенькие ёлочки и торчали голые осины и берёзы.

Но опытный охотник сразу отбросил эту мысль: пока будешь взбираться, лиса десять раз уйдёт. Да и стрелять с дерева неудобно.

Сысой Сысоич стал около ели на пенёк меж двух небольших ёлочек, взвёл курки двустволки и осторожно начал оглядываться.

Почти разом со всех сторон послышались тихие голоса загонщиков.

Сысой Сысоич всем своим существом знал, знал без ошибки, что бесценный зверь уже здесь, рядом с ним, что каждый миг он может показаться, — и всё-таки вздрогнул, когда рыжеватая шерсть мелькнула между стволов. И когда зверь —против ожидания — выскочил прямо на открытую полянку, Сысой Сысоич чуть было не выстрелил.

Стрелять нельзя было: это был не лисовин. Это был русак.

Заяц сел на снег и тревожно стал шевелить ушами.

Голоса приближались со всех сторон.

Заяц прыгнул в чащу — и исчез.

Сысой Сысоич опять весь напрягся в ожидании.

Вдруг грохнул выстрел. Справа.

Убили? Ранили?

Слева раздался второй выстрел.

Сысой Сысоич опустил ружьё: не Сергей, так Андрей — кто-нибудь да взял лисовина.

Через несколько минут загонщики вышли на поляну. С ними — смущённый Сергей.

— Промазал? —хмуро спросил Сысой Сысоич.

— Да раз он за кустом…

— И-эх!..

— Вон он! —раздался сзади весёлый голос Андрея. — Небось, не ушёл.

И, подойдя, молодой охотник бросил к ногам Сысой Сысоича… мёртвого русака.

Сысой Сысоич открыл рот —и снова закрыл, ничего не сказав. Загонщики в недоумении смотрели на охотников.

— Ну что ж, с полем! —спокойно промолвил, наконец, Сысой Сысоич.—Теперь по домам.

— А лисовин? — спросил Сергей.

— А ты его видел? — спросил Сысой Сысоич.

— Не, — не видал. Я тоже по русаку, да, вишь, он за кустом, так. — Сысой Сысоич только рукой махнул.

— Я видал: лисовина синица по воздуху унесла.

Когда вышли из лядины, маленький охотник отстал от товарищей. Было еще достаточно света, чтоб заметить след на снегу.

Сысой Сысоич медленно, с остановками обошёл лядину кругом.

Входные следы лисицы и зайца были ясно видны на снегу: Сысой Сысоич тщательно осмотрел лисий.

Нет, лисовин не прошёл обратно своим же следом — лапка в лапку, чок в чок. Да и не в обычае это лисиц.

Выходного следа из лядины не было — ни заячьего, ни лисьего.

Сысой Сысоич сел на пенёк, опустил голову на руки и стал думать. В конце концов ему пришла в голову простая мысль: лисовин в лядине мог понориться,— спрятаться в нору, о которой и не подозревал охотник.

Но, когда эта мысль пришла и Сысой Сысоич поднял голову, было уже темно. Увидеть хитрого зверя больше не оставалось надежды.

Сысой Сысоич побежал домой.

Не из таких он, чтобы не распутать самой трудной загадки, какую может загадать человеку зверь, будь то даже прославленная своей хитростью во все века и у всех народов Лиса Патрикеевна.

Наутро маленький охотник опять был в той же лядине, где вечером исчез след. Теперь был лисий выходной след из лядины.

Сысой Сысоич пошёл по нему, чтобы найти не известную ему до сих пор нору. Но лисий след привёл его прямо на полянку в середине лядины.

Аккуратные, чёткие ямки строчкой шли к сухой свалившейся ёлке, взобрались по ней наверх, исчезли в густых лапах высокой густой ели. Там, на высоте восьми метров над землёй, на одной из широких ветвей дерева вовсе не было снега: он был сбит залёгшим на ветке зверем.

Старый лисовин лежал вчера над головой караулившего его Сысой Сысоича. И трясся от смеха над маленьким охотником, если только вообще лисицы умеют смеяться.

Сысой Сысоич, впрочем, после этого случая крепко уверен, что уж раз лисицы могут на деревья лазать, то смеяться-то они, конечно, еще как смеются.

С РАЗНЫХ КОНЦОВ СОЮЗА

РАДИОПЕРЕКЛИЧКА

Внимание! Внимание!

Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты».

Сегодня, 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, мы устраиваем нашу последнюю в этом году передачу — радиоперекличку с разных концов Советского Союза.

Вызываем тундру и степь, тайгу и пустыню, горы и моря.

Расскажите, что у вас происходит сейчас — в самый разгар зимы, в этот самый короткий день, в эту самую долгую ночь в году?

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРЯТ ДАЛЬНИЕ ОСТРОВА ЛЕДОВИТОГО ОКЕАНА

Самая долгая ночь — у нас. Солнце ушло от нас за океан и не покажется теперь больше до весны.

Океан покрыт льдом. Лёд, снег и в тундре на наших островах.

Кто остался жить у нас зимой?

В океане подо льдом живут тюлени. Они устроили себе продухи-лазки во льду, когда он был еще тонким, и старательно поддерживают их, пробивая мордой быстро затягивающий их ледок. К этим отверстиям тюлени приходят подышать свежим воздухом, через них они вылезают на лёд, отдыхают и спят на нём.

Тут подкрадывается к ним белый медведь. Он не впадает в спячку, не прячется на всю зиму в ледяную пещеру, как это делают белые медведицы.

Под снегом в тундре живут короткохвостые пеструшки, делают себе там ходы, зубрят погребённую травку. Тут их разыскивают носом и выкапывают полярные лисицы—белоснежные песцы.

Ещё у песцов дичь: тундряные куропатки. Когда они спят, зарывшись в снег, чутьистой лисичке нетрудно подкрасться и поймать их.

Других птиц и зверей зимой у нас нет. Северные олени и те стараются к зиме уйти с островов по льду — к тайге.

Как же мы можем видеть, когда всё время ночь, темнота, нет солнца?

Да у нас и без солнца часто бывает светло. Во-первых, когда ей положено, светит луна. Во-вторых, очень часто у нас играют сполохи — северное сияние.

Волшебный свет, переливаясь разными цветами, то широкой живой лентой развёртывается по небу в той стороне, где полюс, то рушится водопадом, то поднимается столбами или мечами. Под ним блестит, искрится чистейший снег. И становится светло, почти как днём.

Мороз? Да, мороз свирепый. И ветер. И вьюги — такие вьюги, что вот уже неделю мы носа не высовываем из засыпанного снегом дома. Да нас — советских людей — ничем не напугаешь. С каждым годом мы забираемся всё дальше и дальше в Ледовитый океан, а храбрые советские полярники давно уже изучают даже Северный полюс.

ГОВОРИТ СТЕПЬ ДОНЕЦКАЯ

Посыпает и нас снежком. Да нам что, — не долгая у нас зима и не сердитая. Не все даже реки замерзают. Сюда перебрались утки с озёр; не хотят лететь дальше на юг. И в посёлках, в городах задержались прилетевшие к нам с севера грачи. Здесь им довольно еды, — проживут до середины марта; а там и домой, на родину.

Зазимовали у нас и гости из далёкой тундры: пуночки-подорожнички, рогатые жаворонки, большая белая полярная сова. Она охотится днём, — иначе как бы могла она жить в тундре летом, когда там сплошной день?

В открытой, снегом занесённой степи нечего делать людям зимой. Но под землёй кипит у нас работа и сейчас: в глубоких шахтах вырубаем машинами каменный уголь, электрической тягой поднимаем его наверх, на-горá, и пáром — в бесконечных поездах — рассылаем его по всей стране: на заводы, на фабрики.

ГОВОРИТ НОВОСИБИРСКАЯ ТАЙГА

Глубже, глубже снег в тайге. Охотники встают на лыжи, артелями уходят в тайгу, таща за собой лёгкие санки — нарты — с запасом. Впереди их бегут собаки с острыми стоячими ушками, с пушистым хвостом-баранкой — лайки.

Много в тайге голубой белки, дорогого тёмного соболя, пушистой рыси, зайца-беляка, и огромного лося, рыжего хорька — колонка, из шерсти которого делают лучшие кисти для художников, и белого горностая, из шкурок которого в прежние времена шили мантии царям, а теперь шьют шапки детям. Много рыжей огнёвки и черно-бурой лисицы, много вкусного рябчика и глухаря.

И давно спит в своей потайной берлоге медведь.

Месяцами не выходят охотники из тайги, ночуют там в маленьких избушках — зимовьях: весь короткий зимний день ставят ловушки на всякого зверя, на птицу, а их лайки в это время рыщут по тайге, вынюхивают, высматривают, выслушивают глухаря и белку, колонка и лося или самого засоню — медведя.

Таща за собой на ремнях тяжело нагружённые добычей нарты, возвращаются артели охотников домой.

ГОВОРИТ ПУСТЫНЯ КАРА-КУМЫ

Весной и осенью пустыня — не пустыня: в ней жизнь.

Летом и зимой в ней смерть. Летом есть нечего и пекло; зимой есть нечего и мороз.

Звери бегут, птицы летят зимой от этих страшных мест. Напрасно и солнце—яркое солнце юга — встаёт над этой бесконечной равниной, покрытой снегом; на ней нет никого и некому порадоваться ясному дню. И растопит солнце снег, — всё равно под ним мёртвые пески. Глубоко зарывшись в них, оцепенели, застыли черепахи, ящерицы, змеи, насекомые и даже теплокровные зверьки—мыши, суслики, тушканчики.

Злой ветер гуляет на просторе, и некому его остановить: зимой он хозяин пустыни.

Только не всегда так будет. Побеждает человек пустыню: роет каналы, сажает леса. Оживут теперь пески и летом и зимой.

Слушайте! Слушайте!

ГОВОРЯТ КАВКАЗСКИЕ ГОРЫ

А у нас летом зима и лето, и зимой зима и лето.

Даже летом горячему солнцу не растопить вечных снегов и льдов гордо поднявшихся за облака вершин таких высоких гор, как Наш Казбек или Эльбрус. Зато и зимнему холоду не одолеть наших защищенных стенами гор цветущих долин и морского побережья.

Отогнала зима серн, диких козлов и баранов от вершин, а дальше и не может. Начнёт зима сыпать снег на горы, а на землю внизу в долинах он падает тёплым дождём.

Мы только еще собрали в наших садах мандарины, апельсины, лимоны и сдали их государству. В наших садах еще цветут розы и жужжат пчёлы, а на солнечных склонах уж расцветают первые весенние цветы — белые с зелёным сердечком подснежники, жёлтые одуванчики. Цветы у нас цветут круглый год, и круглый год несутся куры.

Когда станет холодно и голодно зимой, нашим зверям и птицам не надо убегать и улетать далеко от тех мест, где они жили летом: они только опустятся до полгоры или до самого низа, в долины, и тут найдут себе и еду и тепло.

А сколько приютил наш Кавказ крылатых гостей — беженцев от лютой северной зимы! Сколько их накормил и обогрел!

Тут и зяблики, и скворцы, и жаворонки, и утки, и долгоносые лесные кулики — вальдшнепы.

Пусть сегодня перелом зимы, пусть сегодняшний день — самый короткий день, сегодняшняя ночь — самая долгая в году, а завтра — солнечный, звёздный Новый год. На одном конце нашей страны — в Ледовитом океане— наши товарищи не могут из дому выйти: такая там пурга, такой мороз. А на другом её конце мы вышли из дому без пальто, легко одетые — и нам тепло. Мы любуемся высоко поднявшимися в небо горами, тонким серпом месяца над ними в чистом небе. И у наших ног тихо плещут волны спокойного моря.

ГОВОРИТ ЧЁРНОЕ МОРЕ

Да, сегодня тихо плещет в берега Чёрное море, на берегу сонно рокочет галька под ласковой волной, и в тёмной глади воды отражается тонкий серп луны.

Давно пронеслись над нами бури. Тогда металось наше море, вставали на нём белогривые валы, с дикой яростью били в скалы, вылетали, шипя и гремя, далеко на берег. То было осенью. А зимой редко беспокоят нас сильные ветры.

Настоящей зимы Чёрное море не знает. Немного похолодеет его вода, и разве только у северного берега ненадолго затянет её ледком. Круглый год гуляет наше море, играют в нём весёлые дельфины, ныряют в него чёрные бакланы, над ним реют белые чайки. Круглый год ходят по нему наши большие красивые теплоходы и пароходы, бегают быстрые моторные ялики, носятся лёгкие парусные суда.

Прилетают сюда зимовать гагары, утка разная нырковая, толстая розовая баба-птица с большим мешком для рыбки под носом. И в нашем море зимой не скучней, чем летом.

Говорит Ленинград — редакция „Лесной газеты»

Как видите, много разных зим, осеней, лет и вёсен есть в Советском Союзе. И все они наши, и всё это наша великая Родина.

Выбирай, какой край тебе по душе. И куда бы ты ни заехал, где бы ни поселился, — всюду ждёт тебя своя красота и своё дело: исследовать, открывать новые красоты и богатства нашей земли и строить на ней новую, лучшую жизнь.

На этом мы заканчиваем четвёртую и последнюю в году нашу передачу — радиоперекличку со всех концов страны.

До свидания! До свидания! До будущего года!

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. С какого дня (по календарю) начинается зима и чем этот день замечателен ?

2. На следу каких хищных зверей нет отпечатка когтей и почему ?

3. Каких ценных пушных зверей не любят рыбаки ?

4. Растёт ли дерево зимой ?

5. Почему охотники больше всего ценят охоту по свежей пороше ?

6. Какие птицы ночуют, зарывшись в снег ?

7. Какого цвета одежда выгодней охотнику зимой в лесу и в поле ?

8. Почему след задних ног бегущего зайца впереди следа его передних ног?

9. Вьют ли гнёзда наши перелётные зимой на юге ?

10. Чей это след на снегу ?

11. У какой лесной птицы глаза сдвинуты к затылку и почему?

12. Какого маленького зверька не ест ни лиса, ни хорь ?

13. След какого хищного зверя похож на человечий ?

14. Охотникам случается убивать зайцев с совиной или ястребиной лапой на спине. Отчего это бывает ?

15. Здесь нарисован след раненой охотником козули. Какая у козули рана?

16. Летит пурхан, без пол кафтан, без пуговиц.

17. Лошади в поле ржут, домой нейдут.

18. Бежит по снегу, а следу нету.

19. Старик у ворот тепло уволок, сам не стоит и стоять не велит.

20. Кто мостик на реке мостит без топора, без гвоздей, без клиньев и без досок ?

21. Чист и ясен как алмаз, дóрог не бывает, от матери рождён, а мать рождает.

22. Лечу, кручу, на весь мир ворчу.

23. В землю — крошки, из земли — лепёшки.

24. Не сеяно, не молочено, в воду обмочено, камнем пригнетено, к зиме приблюдено.

Лесная газета №11. Месяц лютого голода

С 21 ЯНВАРЯ ПО 20 ФЕВРАЛЯ

ЯНВАРЬ,—говорит народ, —к весне поворот; году начало, зиме серёдка: солнце на лето, зима на мороз. На Новый год день прибавился на заячий скок.

Земля, вода и лес — всё покрыто снегом, всё кругом погружено в непробудный и, кажется, мёртвый сон.

В трудную пору жизнь отлично умеет притворяться мёртвой. Замерли травы, кусты и деревья. Замерли, но не умерли.

Под мёртвым покрывалом снега они таят могучую силу жизни, силу расти и цвести. Сосны и ели хранят в сохранности свои семена, крепко зажав их в свои кулачки-шишки.

Животные с холодной кровью, затаясь, застыли. Но тоже. не умерли, даже такие нежные, как мотыльки, попрятались в разные убежища.

У птиц особенно горячая кровь, они никогда не впадают в спячку. Многие звери, даже крошечные мыши, бегают всю зиму. И не диво ли, что спящая в берлоге медведица под глубоким снегом в январские морозы производит на свет крошечных слепых медвежат и, хоть сама всю зиму ничего не ест, кормит их до весны своим молоком!

ЛЕСНЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

ХОЛОДНО В ЛЕСУ, ХОЛОДНО!

Ледяной ветер гуляет в открытом поле, носится по лесу меж голых берёз и осин. Он забирается под тугое перо, проникает в густую шерсть, студит кровь.

Не усидишь ни на земле, ни на ветке: всё покрыто снегом, стынут лапы. Надо бегать, прыгать, летать, чтобы как-нибудь согреться.

Хорошо тому, у кого тёплое, уютное логово, норка, гнездо; у кого запасов полна кладовая. Закусил поплотней, свернулся калачиком, — спи крепко.

КТО СЫТ, ТОМУ ХОЛОД НЕ СТРАШЕН

У зверей да птиц всё дело в сытости. Хороший обед изнутри греет, кровь горячей, по всем жилкам разливается тепло. Под кожей жирок — лучшая подкладка под тёплую шерстяную или пуховую шубку. Сквозь шерсть пройдёт, сквозь перо проймёт, а жир под кожей никакой мороз не прошибёт.

Если бы пищи вволю, не страшна была бы зима. А где зимой взять её — пищу?

Бродит волк, бродит лиса по лесу, — пусто в лесу, все звери и птицы попрятались, улетели. Летают днём вороны, летает ночью филин, добычу высматривают, — нет добычи.

Голодно в лесу, голодно!

В ХВОСТ

Вороны первые заметили падаль.

— Крок! Крок! — налетели целой стаей, принялись было за ужин.

А уж вечер — темнеет, луна вышла.

Из лесу как ухнет:

— Угу-уу!..

Вороны отлетели. А филин из лесу на падаль.

Только принялся за обед — рвёт клювом мясо, ушами шевелит, хлопает белыми веками — вдруг шорох шагов по снегу.

Филин—на дерево. Лиса—на падаль.

Хруп, хруп зубами. Не успела наесться — волк идёт.

Лиса в кусты — волк на падаль. Шерсть ощетинил, зубы как ножи,— рвёт конину, урчит от удовольствия, ничего кругом не слышит. Поднимет морду, лязгнет зубами—не подходи!— и опять за своё.

Вдруг как рявкнет у него над головой толстым голосом. Присел волк со страху, полено поджал — и наутёк.

Сам хозяин леса медведь пожаловал.

Тут уж никто не подходи.

К исходу ночи пообедал медведь, пошёл спать. А волк в хвосте стоит, ждёт.

Ушёл медведь — волк на падаль.

Наелся волк —лиса пришла.

Лиса наелась — филин прилетел.

Филин наелся — тут и вороны слетелись.

Да уж к тому времени —к утру — в бесплатной столовой всё прикончили, одни объедки остались.

ГДЕ ЗИМУЮТ ПОЧКИ?

Сейчас все растения находятся в оцепенении. Но готовы встретить весну и начать развёртывать свои почки.

Где же зимуют эти почки?

У деревьев — высоко над землёю. А у трав — по-разному.

Вот у лесной звездчатки они в пазухах листьев на поникшем стебле. Почки-то у неё живы и зелены, а листья уже с осени пожелтели и засохли, и растение кажется мёртвым.

А кошачья лапка, ясколка, дубровка и много других низких трав берегут под снегом не только почки, — сами там сохраняются невредимыми, чтобы встретить весну зеленея.

У всех этих трав почки, значит, зимуют над землёю, хоть и не очень высоко.

У других почки на зиму помещены иначе.

От прошлогодних полыни, вьюнка, мышиного горошка, купавки и калужницы над землёю сейчас уже не осталось ничего, кроме полусгнивших листьев и стеблей.

А если поискать их почки, найдёшь их у самой земли.

У земляники, одуванчика, кашки, щавеля и тысячелистника почки тоже на земле, но они окружены розетками зелёных листьев. Эти травы тоже выйдут из-под снега зеленея. Множество других трав держат свои почки зимой под землёю. Там зимуют почки на корневищах ветреницы, ландыша, майничка, льнянки, иван-чая и мать-и-мачехи, в луковицах дикого чеснока и гусиного лука, в клубеньках хохлатки.

Вот где перезимовывают почки наземных растений. А почки водяных проводят зиму на дне прудов и озёр, закопавшись в ил.

Н. Павлова

ЗИНЗИВЕР В ИЗБЕ

В Месяц Лютого Голода всякий зверь лесной, всякая птица жмётся к человеческому жилью. Тут легче промыслить себе пищу, поживиться отбросами.

Голод убивает страх. Осторожные лесные жители перестают бояться людей.

Тетерева и куропатки забираются на гумна, в амбары с зерном. Русаки приходят в огороды, горностаи и ласки охотятся за мышами и крысами в подвалах. Беляки приходят щипать сено из стогов к самой деревне. В лесную избушку наших корреспондентов через открытую дверь смело влетел зинзивер — синица-кузнечик— жёлтый, с белыми щеками и чёрной полосой на груди. Не обращая внимания на людей, он проворно стал клевать крошки на обеденном столе.

Хозяева закрыли дверь — и зинзивер очутился в плену.

Целую неделю он прожил в избе. Трогать его не трогали, но и кормить не кормили. Однако он с каждым днём заметно толстел и толстел. Он целыми днями охотился по всей избе. Разыскивал сверчков, спящих в щелях мух, подбирал крошки, а на ночь забивался спать в щель за русскую печь.

Через несколько дней он переловил всех мух и тараканов и принялся клевать хлеб, портить клювом книжки, коробки, пробки — всё, что только попадалось ему на глаза.

Тогда хозяева открыли дверь и выгнали незваного маленького гостя из избы.

КАК МЫ ХОДИЛИ НА ОХОТУ

Ранним утром мы с папой пошли на охоту. Утро было морозное. На снегу было много следов. Но вот папа сказал: „Это свежий след. Здесь недалеко лежит заяц».

Папа послал меня по следу, а сам остался ждать. Заяц, когда его поднимаешь с лёжки, всегда делает круг и идёт обратно по своим следам.

Я шёл по следу. Следов было много, но я упорно шёл дальше. Скоро я его поднял. Он лежал под кустом ивы. Перепуганный заяц сделал круг и вышел на старый свой след. Я с нетерпением ждал выстрела. Прошла минута, другая. Вдруг в наступившей тишине грянул выстрел. Я побежал на звук. Скоро я увидел папу. Метрах в десяти от него лежал заяц. Я взял зайца, и мы с добычей пошли домой.

Лескор Виктор Даниленков

МЫШИ ДВИНУЛИСЬ ИЗ ЛЕСУ

У многих лесных мышей теперь уже не хватает запасов в кладовых. Многие бежали из своих норок, спасаясь от горностаев, ласок, хорьков и других хищников.

А земля и лес покрыты снегом. Грызть нечего. Целая армия голодных мышей двинулась из лесу. Хлебным амбарам грозит серьёзная опасность. Надо быть начеку.

Следом за мышами идут ласки. Но их слишком мало, чтобы переловить и уничтожить всех мышей.

Берегите зерно от грызунов!

КОМУ ЗАКОНЫ НЕ ПИСАНЫ

Сейчас все лесные жители стонут от жестокой зимы. Лесной закон велит: зимой спасайся от холода и голода, как умеешь, а о птенцах забудь. Птенцов выводи летом, когда тепло и пищи вволю.

Ну, а кому и зимой пищи полон лес, тому этот закон не писан.

Наши корреспонденты нашли на высокой ёлке гнездо маленькой птички. Ветка, на которой гнездо помещается, вся засыпана снегом, а в гнезде яички лежат.

Пришли на следующий день наши корреспонденты, — как раз мороз трескучий был, носы у всех красные,— глядят, а в гнезде уже птенчики вывелись, голенькие лежат среди снега, слепые еще.

Что за чудо?

А чуда никакого нет. Это парочка клестов-еловиков гнездо свила и птенцов вывела.

Такая уж птица клёст, что ни холода, ни голода зимы не боится.

Круглый год можно видеть в лесу стайки этих птичек. Весело перекликаясь, они перелетают с дерева на дерево, из леса в лес. Круглый год они ведут кочевую жизнь: сегодня здесь, завтра —там.

Весной все певчие птицы разбиваются на пары, выбирают себе участок и живут на нём, пока не выведут птенцов.

А клесты и в это время летают стайками по всем лесам, нигде подолгу не останавливаясь.

В их шумных летучих стаях круглый год можно видеть вместе со старыми и молодых птиц. Точно птенцы у них так и родятся в воздухе, на лету.

В Ленинграде у нас клестов зовут ещё „попугаями». Такое название им дали за их пёстрый и яркий, как у попугая, наряд и за то ещё, что они лазают и крутятся на жёрдочках, тоже как попугаи.

Перья самцов-клестов оранжевого цвета разных оттенков; у самок и молодых — зелёные и жёлтые.

Лапки у клестов цепкие, клюв ухватистый. Клесты любят повиснуть вниз головой, держась лапками за верхнюю веточку, а клювом схватившись за нижнюю.

Совсем чудом кажется, что тело клеста после смерти очень долго не гниёт. Труп старого клеста может пролежать лет двадцать — и ни одно перышко с него не упадёт, и запаха не будет. Как мумия.

Но интересней всего у клеста нос. Такого носа нет ни у одной другой птицы.

Нос у клеста крестом: верхняя половинка вниз загнута, нижняя — вверх.

В носу у клеста вся сила и разгадка всем чудесам.

Родятся клесты с прямыми носами, как и все птицы. Но как только птенец подрастёт, он принимается доставать носом семечки из еловых и сосновых шишек. При этом его нежный еще нос загибается крест-накрест, да так и остаётся на всю жизнь. Клесту это на пользу: крестовым-то носом куда удобней семечки вылущивать из шишек.

Тут всё и становится понятным.

Почему клесты всю жизнь бродят по лесам?

Да потому, что они ищут, где лучший урожай шишек. В этом году у нас в Ленинградской области шишки уродились. Клесты у нас. В будущем году где-нибудь на севере шишечный урожай, — клесты туда.

Почему клесты зимой песни распевают и птенчиков выводят среди снега?

Да почему же им не петь и птенцов не выводить, раз пищи кругом вволю? Гнездо тёплое — там и пух, и перо, и мягкая шёрстка, а самка, как отложит первое яичко, так уж с гнезда не сходит. Пищу ей самец таскает.

Сидит самка, греет яйца, а птенчики выклюнутся, — она их кормит размягчёнными в зобу еловыми да сосновыми семечками. Шишки-то ведь круглый год на деревьях.

Сойдётся парочка, захочет своим домком пожить, малых деток вывести,—улетит из стаи, всё равно зимой ли, весной ли, осенью ли (в каждом месяце гнёзда клестов находили). Совьют гнездо — живут. Птенцы подрастут,—всё семейство опять пристанет к стае.

Почему же после смерти клесты в мумии превращаются?

А всё потому же, что они шишки едят. В еловых да сосновых семечках смолы много. Иной старый клёст за долгую-то жизнь этой смолой пропитается, как смазной сапог дёгтем. Смола и не даёт его телу гнить после смерти.

Египтяне-то ведь тоже покойников своих смолой натирали и делали мумии.

ПРИСПОСОБИЛСЯ

Поздней осенью медведь выбрал себе место для берлоги на склоне холма, заросшего частым ельничком.

Надрал когтями узкие полоски еловой коры, снёс в яму на холме, сверху накидал мягкого моху. Подгрыз ёлочки вокруг ямы так, что они шалашом накрыли её, залез под них и заснул спокойно.

Но не прошло и месяца, как лайки нашли его берлогу, и он едва успел убежать от охотника. Пришлось лечь прямо на снегу — на слуху. Но и тут его разыскали охотники, и опять он чуть спасся.

И вот спрятался он в третий раз. Да так, что никому и в голову не пришло, где его надо искать.

Только весной обнаружилось, что он отлично выспался высоко на дереве.

Верхние ветви этого дерева, когда-то сломанного бурей, росли в небо, образуя как бы яму. Летом орёл натаскал сюда хворосту и мягкой подстилки, вывел здесь птенцов и улетел. А зимой догадался забраться в эту воздушную „яму» потревоженный в своей берлоге медведь.

Городские новости

БЕСПЛАТНЫЕ СТОЛОВЫЕ

Сильно страдают от голода и холода певчие птицы.

Сердобольные горожане устраивают для них маленькие бесплатные столовые в садах и прямо у себя на окнах. Одни вывешивают из окна кусочки хлеба и сала на ниточке. Другие выставляют в сад лукошки с зерном и хлебом.

Зинзиверы, пухлячки, лазоревки, а иногда чижи, чечётки и другие наши зимние гости целыми стайками посещают эти бесплатные столовые.

УГОЛКИ ЛЕСА В ШКОЛАХ

В какую школу ни пойди, в каждой есть уголок живой природы. Тут в ящиках, банках, клетках живёт разное зверьё. Наловили его ребята летом, на экскурсиях. Теперь им хлопот полон рот: ведь всех жильцов накормить надо, напоить, каждому дом устроить по вкусу, за каждым присмотреть, чтобы не удрал. Тут и птицы, и звери, и змеи, и лягушки, и насекомые.

В одной школе нам дали дневник, который ребята вели летом. Видно, что собирали с толком, не зря.

7 июня записано: „Вывешен плакат, чтобы все сборы отдавать дежурному».

10 июня дежурный записывает:

„Тулас принёс дровосека. Миронов принёс жука. Гаврилов — червяка. Яковлев принёс коровку и жучка на крапиве. Борщов принёс заборного птенчика» и т. д.

И так почти каждый день.

„25 июня у нас была экскурсия на пруд. Много нами было поймано личинок стрекоз и т. д. Также мы поймали одного тритона, который нам очень был нужен».

Некоторые ребята даже описывали животных, которых ловили.

„Мы собирали водяных скорпионов и водяных клопов и лягушек. У лягушки четыре ноги и на каждой ноге по четыре пальца. У лягушки глаза чёрные, а нос у неё — две дырочки. У лягушки уши большие, и лягушка делает большую пользу людям».

Зимой школьники вскладчину покупают в магазинах таких животных, какие в нашей области совсем и не водятся: черепах, яркопёрых птиц, золотых рыбок, морских свинок. Войдёшь в комнату, а там пищат, свистят, хрюкают мохнатые, голые, покрытые перьями квартиранты — настоящий зверинец.

Ещё ребята придумали меняться друг с другом своими квартирантами. Летом одна школа много карасей наловила, а в другой кроликов развелось — девать некуда. Ребята взяли и мену устроили: по четыре карася за одного кролика давали. Это всё младшеклассники. А у ребят постарше — своя организация. У них почти в каждой школе кружки юннатов (юных натуралистов).

А во Дворце пионеров в Ленинграде есть кружок, в который школы направляют своих самых лучших юннатов. Там молодые зоологи и ботаники учатся, как наблюдать и ловить разных животных, как ухаживать за ними в неволе, как делать коллекции животных, как собирать, сушить растения и делать из них гербарии.

С начала до конца учебного года кружковцы ездят в экскурсии за город, в разные места. А летом они целым отрядом отправляются в экспедицию далеко от Ленинграда. Там они живут целый месяц, и каждый делает своё дело: ботаники собирают растения; маммологи ловят мышей, ежей, землероек, зайчат и других зверьков; орнитологи ищут гнёзда, наблюдают птиц; герпетологи ловят лягушек, змей, ящериц, тритонов; гидрологи — рыбу и всякую водяную живность; энтомологи собирают бабочек, жуков, изучают жизнь пчёл, ос, муравьев.

Юные мичуринцы заложили на пришкольных участках плодовые и лесные питомники. На своих небольших огородиках они добиваются высоких урожаев. И все ведут подробные дневники своих наблюдений и работ.

Дождь и ветер, роса и зной, жизнь полей, лугов, рек, озер и леса, сельские работы колхозников — ничто не ускользает от внимания юных натуралистов. Они изучают громадные и разнообразные живые богатства нашей Родины.

И растёт в нашей стране новое, невиданное поколение будущих учёных, исследователей, охотников, следопытов, преобразователей природы.

ЛЕС-РОВЕСНИК

Мне двенадцать лет. Ровно столько же лет и клёнам, что растут на улице в нашем городе: их сажали юннаты в день моего рождения.

А посмотрите: клёны уже вдвое выше меня!

Серёжа Попов.

КЛЕВ НА УДУ!

Вот те раз! Да разве зимой удят!

Ещё как! Ведь не все такие лежебоки, как карась, линь, карп: многие рыбы спят только в самые сильные морозы, а бродяга-налим не спит всю зиму и даже икру мечет, нерестится зимой — в январе-феврале.

„Кто спит, тот обедает», — говорят французы.

А кто не спит, тому есть надо.

Особенно доступной и добычливой бывает ловля из-подо льда окуней на блесну. Самое трудное — найти место зимней стоянки рыбы. На незнакомых реках и озёрах приходится руководствоваться некоторыми общими признаками и, определив место приблизительно, делать во льду маленькие проруби и пробовать, клюёт ли тут? Признаки такие.

Если река делает выгиб — излучину—под высоким, крутым яром, то, верно, здесь омут, глубокое место, где в холода собирается стаями окунь. Там, где в озеро или в реку впадает чистая лесная речка, то немного ниже её устья должна быть яма. Тростник и камыш могут расти только на мелких местах; за ними в озёрах и реках начинается котловина. Тут и надо искать рыбьи стоянки.

Рыболов пешнёй делает лунку (дырку) во льду шириной в 20—25 сантиметров. Опускают в неё блесну на жилковой или волосяной лесе. Сначала опускают её до дна, чтобы узнать, какая здесь глубина. Затем начинают коротким движением поддёргивать леску вверх-вниз, вверх-вниз, но уже не до самого дна. Блесна качается и ярко сверкает в воде, как живая рыбка. Окунь, боясь, чтобы добыча не ускользнула от него, прыжком кидается за ней — и заглатывает с крючком. Если же никто не клюёт, рыболов переходит в другое место и делает новую лунку-прорубь.

Ночного бродягу — налима — ловят подпусками-подледниками. Это короткий перемёт, то есть шнур с привязанными к нему поводками из ниток или конского волоса. Поводки — числом от трёх до пяти — привязывают друг от друга на расстоянии в 70 сантиметров. На крючки насаживают живцов, или кусочки рыбы, или земляных червей. На одном конце шнура — груз; его опускают на дно, и течением один за другим утаскивает поводки с наживкой под лёд. На другом конце подпуска — палка. Её кладут поперёк проруби и оставляют до утра.

Лов налимов тем и хорош, что не надо долго мёрзнуть на реке, как при уженьи окуней. Утром придёшь, поднимешь палку, а там на подпуске болтается длинная слизкая, полосатая, как тигр, сплюснутая с боков рыбина с усом на подбородке. Это и есть налим.

ОХОТА

Зимой самая охота на крупного хищного зверя: на волков и медведей.

Конец зимы — самое голодное время в лесу. Волки с голодухи осмелели, стаями бродят, подходят к самым деревням. Медведи либо в берлоги залегли, либо шатаются по лесу. „Шатуны»—это те медведи, что до поздней осени кормились падалью и драли скотину, не успели подготовиться к зимней спячке и лежат теперь „на слуху» —поверх снега. Шатаются и те медведи, которых потревожили на берлоге: назад они не вернутся и новой берлоги себе не сделают.

На шатуна охотятся догоном, на лыжах с собаками. Собаки гонят его по глубокому снегу, пока он не остановится. Охотники поспевают сзади на лыжах.

На хищных зверей охота — не на птицу; всегда может случиться, что добыча станет охотником, а охотник — добычей.

Бывали такие случаи на охоте в нашей области.

С ПОРОСЁНКОМ НА ВОЛКОВ

Это опасная охота, и редко находится смельчак, что один решается отправиться ночью в поле, без товарищей.

Но однажды такой смельчак нашёлся. Он запряг коня в розвальни, взял ружьё, поросёнка в мешке и ночью, при полной луне, выехал за околицу.

Волки пошаливали кругом, и не раз уже крестьяне жаловались на их дерзость: звери не стеснялись забегать в самую деревню.

Охотник свернул с дороги и тихонько поехал целиной вдоль кромки леса.

Одной рукой он держал вожжи, другой время от времени дёргал поросёнка за ухо. Ноги поросёнка были связаны; он лежал в мешке — одна голова наружу.

Обязанностью поросёнка было визгом подманить волков. И он визжал, конечно, со всей силы, потому что у поросят нежные уши и поросятам больно, когда их теребят за уши.

Волки не заставили себя долго ждать. Скоро охотник заметил в лесу зелено-красные огоньки. Огоньки беспокойно перемещались с места на место среди тёмных стволов. Это сверкали волчьи глаза.

Конь захрапел и стал рваться вперёд. Охотник еле удержал его одной рукой. Другою надо было всё время дёргать поросячьи уши: волки еще не решались напасть на сани с человеком. Только поросячий визг мог их заставить забыть страх.

Поросятина — вкусное блюдо. Забудешь про опасность, когда порося визжит тут, прямо у тебя под ухом.

Волки разглядели, что сзади розвальней, подпрыгивая на кочках и ухабах, волочится мешок на длинной верёвке.

Мешок был набит сеном с поросячьим навозом, но волкам-то казалось, что в нём поросёнок: они слышали поросячий визг и чуяли поросячий запах.

Волки решились.

Они выскочили из лесу и кинулись к саням всей стаей — шесть, семь, восемь здоровых зверей.

На открытом поле, вблизи они показались охотнику громадными. Лунный свет обманчив. Он блестит в звериной шерсти, и звери кажутся больше, чем на самом деле.

Охотник бросил поросячьи уши и схватил ружьё.

Передний волк уже настигал подпрыгивающий мешок с сеном.

Взяв ему пониже лопатки, охотник спустил курок.

Передний волк кубарем покатился в снег. Охотник выстрелил из второго ствола по другому, но конь рванул — заряд пропал даром.

Схватив обеими руками вожжи, охотник с трудом удержал коня.

Но волки уже исчезли в лесу. Только один из них остался на месте, в предсмертных судорогах рыл задними ногами снег. Тогда охотник совсем остановил коня. Он оставил ружьё и поросёнка в розвальнях и пошёл подбирать добычу.

Ночью в деревне случилась тревога: прискакал конь охотника один, без седока. В широких розвальнях лежала разряженная двустволка и жалостно хрюкал связанный поросёнок.

Когда рассвело, крестьяне вышли в поле и прочли по следам всё, что было ночью.

А было вот что.

Охотник взвалил себе на плечи убитого волка и пошёл к саням.

Он подошёл уже совсем близко, когда конь почуял запах волка. Конь вздрогнул от страха, рванулся и понёс.

Охотник остался один с убитым волком. С собой у него не было даже ножа, ружьё осталось в розвальнях.

А волки уже оправились от страха. Всей стаей они вышли из лесу и окружили охотника.

Крестьяне нашли на снегу только кости человека и волчьи кости: стая сожрала и своего убитого товарища.

Описанный случай произошёл шестьдесят лет назад. С тех пор больше не слышно, чтобы волки нападали на людей. Волк, если он не бешеный или не ранен, стал бояться человека даже безоружного.

НА БЕРЛОГЕ

Другой несчастный случай был на медвежьей охоте. Лесник нашёл берлогу. Вызвали из города охотника. Взяли двух лаек, тихонько подошли к снежному сугробу, под которым залёг зверь.

Охотник стал по всем правилам, в сторонке от сугроба. Чело берлоги обращено бывает всегда на восход. Выскочив из-под снега, зверь обычно подаётся в сторону — к югу. Стать надо охотнику так, чтобы стрелять медведю по боку: в сердце.

Лесник зашёл сзади сугроба и спустил собак.

Учуяв зверя, собаки яростно стали кидаться на сугроб.

Они подняли такой шум, что медведь не мог не проснуться. Но долго он не подавал никаких признаков жизни.

Вдруг из снега высунулась когтистая чёрная лапа и чуть было не зацепила одну из лаек. Собака с визгом отскочила.

Тогда зверь выметнулся из сугроба, как чёрная глыба земли. Против ожидания, он кинулся не вбок, а прямо на охотника.

Голова медведя была низко опущена и прикрывала собою грудь.

Охотник выстрелил.

Пуля скользнула по крепкому черепу зверя и пошла вбок. Взбешённый сильным ударом в лоб, зверь сшиб охотника с ног и подмял под себя.

Напрасно лайки повисли на звере, вцепившись ему в зад.

Напрасно перепуганный лесник кричал и размахивал ружьём. Стрелять ему всё равно нельзя было: пуля могла угодить в охотника.

Одним движением страшной лапы медведь сгрёб шапку охотника вместе с волосами и кожей.

В следующее мгновение он опрокинулся на бок и с рёвом стал кататься в окровавленном снегу: охотник не растерялся, успел вытащить кинжал и вспорол зверю брюхо.

Охотник остался жив. Шкура медведя висит у него над кроватью. Но на голове охотник всегда теперь носит тёплый платок.

ОБЛАВА НА МЕДВЕДЯ

(От нашего специального корреспондента)

Двадцать седьмого января Сысой Сысоич прямо из лесу, не заходя домой, отправился в соседний колхоз —на почту. Дал телеграмму в Ленинград знакомому доктору, охотнику-медвежатнику:

„Нашёл берлогу. Приезжайте».

На следующий день пришла ответная телеграмма:

„Будем втроём первого февраля».

Сысой Сысоич стал каждое утро ходить проверять берлогу. Медведь лежал крепко. На кустиках перед челом берлоги каждый день был свежий иней: до них достигало тёплое дыхание зверя.

Тридцатого января, проверив медведя, Сысой Сысоич встретил одноколхозников Андрея и Сергея. Молодые охотники шли в лес — белковать. Хотел предупредить их, чтобы не ходили в тот остров, где берлога. Но раздумал: парни молодые, любопытные, еще захотят поглядеть берлогу да подшумят зверя. Промолчал.

Тридцать первого утром пришёл — да так и ахнул: берлога разворочена, зверь ушёл! В полуста шагах от берлоги свалена сосна — видно, Сергей с Андреем застрелили на ней белку, белка застряла в ветвях, — вот и свалили дерево. Медведь проснулся и ушёл.

Лыжни охотников шли от срубленного дерева в одну сторону, следы зверя от берлоги —в другую. Счастье еще, что охотники не заметили медведя за густым ельничком, не погнались за ним.

Не теряя времени, Сысой Сысоич побежал по медвежьему следу.

Вечером следующего дня приехали двое знакомых ленинградцев, доктор и полковник, и с ними третий — важный, рослый гражданин с чёрными и блестящими усами, аккуратно подстриженной бородкой.

Сысой Сысоичу он с первого взгляда не понравился.

„Ишь, гладкий какой,— думал маленький охотник, разглядывая незнакомца. — Кажись, не молоденький, а румянец во всю щёку, и грудь как у петуха. И хоть бы тебе одна сивая прядка в волосах».

Особенно неприятно было Сысой Сысоичу сознаваться перед этим представительным горожанином, что не укараулил зверя, проморгал берлогу. Рассказал: остров, где медведь остановился, найден. Выходного следа нет. Но, конечно, зверь теперь лёг на слуху — на лёжке поверх снега. Теперь его только облавой взять можно.

Важный незнакомец презрительно поморщился при этом сообщении. Ничего не сказал, спросил только, велик ли зверь.

— След большой, — отвечал Сысой Сысоич. — Зверюга не меньше двух центнеров потянет, в том ручаюсь.

Тогда важный сказал, пожимая прямыми, как крест, плечами и не глядя на Сысоя Сысоича:

— Приглашали на берлогу, а придётся облавой. Сумеют ли еще выставить зверя на номера?

Это обидное сомнение больно задело маленького охотника. Однако он промолчал. Только про себя подумал:

„Уж мы-то выставим, а ты гляди, как бы миша с тебя спеси не сбил».

Стали обсуждать план облавы. Сысой Сысоич напомнил, что при таком крупном звере полагается ставить запасного стрелка позади каждого охотника.

Важный резко запротестовал: дескать, кто не уверен в своём выстреле, тому не следует и идти на медведя, и что это еще за няньки на номерах.

„А смелый мужик!» — подумал про себя Сысой Сысоич.

Но тут полковник решительно заявил, что осторожность никогда не мешает, и запасные стрелки не помеха. Доктор присоединился к нему.

Важный презрительно взглянул на них и передёрнул плечами: дескать, пусть по-вашему, если трусите.

Наутро Сысой Сысоич ещё затемно разбудил охотников и пошёл собирать загонщиков.

Когда он вернулся в избу, важный вынимал свои два ружья из лёгких, обитых зелёным бархатом удобных ящичков, вроде тех, в которых носят скрипки. У Сысой Сысоича глаза разгорелись: таких чудных ружей он еще не видывал.

Важный собрал ружья и стал вынимать из ящиков блестящие гильзы с тупыми и остроконечными пулями. При этом он рассказывал доктору и полковнику, какие у него замечательные ружья, какие страшные пули; как он на Кавказе бил кабанов, а на Дальнем Востоке — тигров.

Сысой Сысоич виду не показал, а про себя почувствовал, будто он стал ещё меньше ростом. Ему очень захотелось поближе рассмотреть эти прекрасные ружья, но он так и не решился попросить дать их ему в руки.

Чуть свет из колхоза двинулся в лес длинный обоз дровней. На передних ехал Сысой Сысоич, потом — сорок человек загонщиков; на последних — приезжие.

За километр от того острова, где залёг медведь, весь обоз остановился. Охотники забрались в землянку — погреться у огонька.

Сысой Сысоич побежал на лыжах проверить зверя и расставить загонщиков.

Всё оказалось в порядке; медведь из оклада не вышел.

Сысой Сысоич расставил кричан с одной стороны острова полукругом, на флангах—крыловых молчунов.

Медвежья облава —не заячья. Кричане на ней не проходят лес неводом; стоят на месте всё время охоты. Молчуны по краям стоят от кричан до стрелковой линии — на случай, если зверь, бросившись от кричан, завернёт вбок. Молчуны не смеют кричать. Если зверь пойдёт на них, они могут только сорвать с себя шапку, махать ею на зверя. Этого достаточно, чтобы медведь подался к стрелковой линии.

Расставив загонщиков, Сысой Сысоич побежал к охотникам. Повёл их на номера.

Номеров было только три, шагов на 25—30 один от другого. В этот узкий проход — всего 100 шагов ширины — маленький охотник должен был выставить медведя.

На первый номер Сысой Сысоич поставил доктора, на третий — полковника, а важного гражданина — на средний, второй номер. Здесь была пята — входной след медведя на остров. Медведь чаще всего уходит с лёжки своей пятой.

Позади важного стоял молодой охотник Андрей. Его выбрали потому, что он опытнее и выдержаннее Сергея.

Андрей стоял „запасным». Запасной стрелок имеет право стрелять только в том случае, если зверь прорвёт стрелковую линию или бросится на охотника.

Все стрелки были в серых халатах. Шёпотом отдав последние распоряжения: не шуметь, не курить, замереть, когда раздастся гон, и напустить зверя как можно ближе, Сысой Сысоич побежал к загонщикам.

Прошли томительные для охотников полчаса.

Наконец раздался звук охотничьего рога — две протяжные, густые ноты, разом наполнившие заваленный снегом лес, казалось, надолго повисли в студёном воздухе.

Короткая минуточка тишины — и вдруг сразу заголосили, завопили, заорали кричане, кто во что горазд. Кто гудел басом, кто лаял собакой, кто визжал драной кошкой.

Протрубив сигнал, Сысой Сысоич вместе с Сергеем полетел на лыжах в остров — ершом.

Медвежья облава — не заячья. Кроме кричан и молчунов в ней участвуют ещё ерши. Обязанность ершей — поднять медведя с лёжки и направить его бег на стрелков.

Сысой Сысоич знал по следам: зверь большой. Но когда над ёлочками показался чёрный лохматый горбыль звериной спины, маленький охотник вздрогнул, без памяти выпалил и воздух и в один голос с Сергеем заорал:

— Пошёл, по-шё-ол!

Медвежья облава — не заячья. Тут долгие приготовления и очень короткая охота. Но от долгого взволнованного ожидания и от сознания опасности кажется на этой охоте стрелкам минута с час. Натерпишься стоять на номере, пока увидишь зверя или услышишь выстрел соседа и поймёшь, что всё уже кончено без тебя.

Сысой Сысоич кинулся за медведем, тщетно стараясь завернуть его куда надо: догнать медведя невозможно. Там, где человек без лыж на каждом шагу проваливается по пояс и с трудом вытаскивает ногу из снега, медведь идёт, как танк, круша на своём пути кусты и деревца. Идёт, как глиссер — моторная лодка с воздушным винтом, — поднимая по бокам два высоких белых крыла снежной пыли.

Зверь исчез из глаз маленького охотника. Но не прошло и двух минут, как Сысой Сысоич услышал выстрел.

Сысой Сысоич охватил рукой ближнее дерево, чтобы остановить раскатившиеся лыжи.

Конец? Зверь убит?

Но в ответ на его немой вопрос раздался второй выстрел, потом отчаянный крик, крик страха и боли.

Сысой Сысоич сломя голову пустился вперёд, к стрелкам.

Он подбежал к среднему номеру в тот момент, когда полковник, Андрей и бледный, как снег, доктор, вцепившись в шкуру медведя, поднимали его с лежащего в снегу третьего охотника.

Случилось вот что.

Медведь пошёл своей пятой — прямо на средний номер. Охотник не выдержал: выстрелил в зверя шагов на шестьдесят, тогда как надо напустить зверя на десять — пятнадцать шагов. При невероятной у такого большого и, казалось бы, неуклюжего зверя быстроте бега только на таком расстоянии можно бить пулей наверняка, в голову ему или в сердце.

Разрывная пуля из прекрасного ружья разворотила зверю левый задний окорок. Зверюга осатанел от боли и кинулся на стрелка.

Тот, забыв, что в ружье у него есть ещё пуля, что рядом с ним стоит ещё запасное ружьё, растерялся. Он бросил ружьё, обернулся, хотел бежать.

Зверь со всего маху ударил обидчика в спину, вмял его в снег.

Андрей — запасной стрелок — не зевал. Он сунул стволы своего ружьишка прямо в раскрытую пасть зверя и спустил оба курка.

Жалко щёлкнули две осечки.

Полковник, стоявший на соседнем — третьем — номере, всё это видел. Видел, что смерть грозит соседу и надо стрелять. Знал: если промажет, сам убьёт соседа. Полковник пал на одно колено и ударил медведю в голову.

Громадный зверь вскинулся всем передом, на миг застыл в воздухе — и вдруг тяжело рухнул на лежащего под ним человека.

Пуля полковника, пробив висок, мгновенно умертвила зверя.

Подбежал доктор. Втроём с Андреем и полковником схватились за убитого зверя, чтобы освободить из-под него — живого, мёртвого ли — охотника.

В эту минуту подоспел Сысой Сысоич и бросился помогать.

Тяжёлую тушу отвалили. Подняли охотника. Охотник был жив и целёхонек, хоть и смертельно бледен: медведь не успел снять с него скальпа. Но в глаза людям горожанин глядеть не мог.

Его доставили на санях в колхоз. Там он немного отошёл, забрал с собой шкуру медведя и, как его ни уговаривал доктор остаться переночевать, отдохнуть перед дорогой, уехал на станцию.

— Н-да, — задумчиво прибавил Сысой Сысоич, рассказав про этот случай. — В одном промашку мы дали: не надо было шкуру ему давать. Хвастает теперь, поди, в гостиных, что ухлопал нашего медведя. Зверюга-то без малого все три центнера вытянул… Страшилище.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Каким зверям холодней — большим или маленьким ?

2. Тощим или жирным ложится медведь в берлогу ?

3. Что значит — „волка ноги кормят» ?

4. Почему заготовленные зимой дрова ценятся больше заготовленных летом ?

5. Как по пню срубленного дерева узнать, сколько было этому дереву лет?

6. Отчего все кошки (домашняя, дикая, рысь) гораздо чистоплотнее собак (волков, лисиц) ?

7. Почему зимой многие звери и птицы покидают лес и жмутся к человеческому жилью?

8. Все ли грачи улетают от нас на зиму?

9. Что ест зимой жаба ?

10. Каких зверей зовут „шатунами» ?

11. Куда на зиму исчезают летучие мыши ?

12. Все ли зайцы белы зимой?

13. У каких птиц самки больше и сильней самцов ?

14. Почему тушка мёртвого клеста даже и в тепле долго не разлагается?

15. Стоит Ермак, на нём колпак: ни шит, ни бран, ни поярковый.

16. Я как песчинка мал, а землю покрываю.

17. Шарики-барики под стол катятся, в руки не даются.

18. Летом гуляет, зимой отдыхает.

19. Сквозь быка, сквозь барана свинья лён волочит.

20. Пошёл мужик с тяв-тяв на ряв-ряв; задавил бы мужика ряв-ряв, кабы не тяв-тяв.

21. Сидела красна девица в тёмной темнице, —коса на улице.

22. Сидела бабка на грядках — вся в заплатках.

23. Не шит, не кроен, весь в рубцах; без счёту одёжек и все без застёжек.

24. Кругла, да не луна; зелена, да не дубрава; с хвостиком, да не мышь.

Лесная газета №12. Месяц Дотерпи до весны

С 21 ФЕВРАЛЯ ПО 20 МАРТА

ФЕВРАЛЬ —перезимок. Вьюги да метели под февраль полетели; бегут по снегу, а следу нету.

Последний, самый страшный месяц зимы. Месяц лютого голода, волчьих свадеб, налётов волков на деревни и маленькие города — с голодухи утаскивают собак, коз; залезают в овчарни по ночам. Тощают все звери. Нагуленный с осени жирок уже не греет, не питает их.

Кончаются запасы у зверюшек и в норах, в подземных кладовых.

Снег из друга, сохраняющего тепло, для многих всё больше теперь превращается в смертельного врага. Под его непосильной тяжестью ломаются ветви деревьев. Дикие куры —куропатки, рябчики, тетерева—радуются глубокому снегу: им хорошо ночевать, зарывшись в него с головой.

Но вот беда, когда после дневной оттепели ударит ночью мороз и покроет снег ледяной коркой —настом. Бейся тогда головой о ледяную крышу, пока солнышко не распустит наст!

И метёт-метёт позёмка, засыпает февраль-дорогорушник санные пути-дороги…

ДОТЕРПЯТ ЛИ?

Настал последний месяц лесного года, самый трудный месяц — Месяц Дотерпи до Весны.

У всех жителей леса к концу подошли запасы в кладовых. Отощали все звери и птицы — нет уже тёплого жира под кожей. От долгой жизни впроголодь много поубавилось силы.

А тут, как назло, вьюги и метели по лесу полетели, морозы что дальше, то крепче. Последний месяц зиме гулять, она и грянула лютой стужей. Держись теперь всякий зверь и птица, собирай последние силы — терпи до весны.

Наши лескоры обошли весь лес. Их очень беспокоил вопрос: дотерпят ли звери и птицы до тепла?

Много печального пришлось им увидеть в лесу. Иные жители леса не выдержали голода и холода — погибли. Удастся ли остальным проскрипеть ещё месяц? Попадаются, правда, и такие, за которых тревожиться нечего: не пропадут.

ЖЕРТВЫ СТУЖИ

Страшно, когда при холоде сильный ветер. После такой погоды каждый раз находишь тут и там на снегу трупы замёрзших зверей, птиц, насекомых.

Из-под пней, из-под бурелома выметает вьюга снег, — а там прятались мелкие зверюшки, жуки, пауки, улитки, червяки.

Сдуло с них тёплый снежок, они и застыли на ледяном ветру.

Птиц вьюга так на лету и режет. На что вороны выносливые птицы, а нередко после долгого бурана нам случалось находить их мёртвыми на снегу.

Пройдёт буран — сейчас санитары за работу: хищные птицы и звери по лесу рыщут, чисто всё подбирают, что вьюга убила.

ГОЛОЛЁД

Страшней всего, пожалуй, когда после оттепели вдруг разом грянет резкий холод, сразу заморозит снег сверху. Такая ледяная корка на снегу, — крепкая, жёсткая, скользкая, — её не разобьёшь ни слабыми лапками, ни клювом. Копыто козули пробьёт её, но острые края пробитой корки льда как ножом режут шерсть, кожу и мясо ног.

Как птицам достать из-под гололёда травку, зёрнышки — пищу?

У кого нет силы пробить стекло ледяной корки, тот голодает.

А бывает и так.

Оттепель. Снег на земле стал сырым, рыхлым. Вечером пали в него серые полевые куропаточки, совсем легко проделали себе в нём норки, уснули в парной теплоте.

А ночью грянул мороз. Куропаточки спали в тёплых подземных своих норках, не проснулись, не почувствовали холода.

Проснулись утром. Тепло под снегом. Только дышать трудно.

Надо наружу: вздохнуть, размять крылышки, поискать еды.

Хотели взлететь, — над головой крепкий, как стекло, ледок.

Гололёд. Поверх него ничего нет, под ним снег мягкий.

В кровь разбивают о лёд свои головки серые куропаточки — только бы вырваться из-под ледяного колпака.

И счастливы, хоть и на голодный желудок, те, кому удалось всё-таки вырваться из смертельного плена.

СТЕКЛЯННЫЕ ЛЯГУШАТА

Лескоры наши скололи лёд со дна одного пруда и раскопали под ним ил. В иле лежало много лягушек, целыми кучами забравшихся сюда на зиму.

Когда их вытащили, они оказались совсем точно стеклянные. Тело их стало очень хрупким. Тонкие ножки ломались от самого слабого удара, и при этом раздавался лёгкий звонкий треск.

Наши лескоры взяли несколько лягушек к себе домой. Они осторожно отогрели замороженных лягушат в тёплой комнате. Лягушата понемножку ожили и стали прыгать по полу.

Поэтому можно ожидать, что, когда солнце весной растопит лёд в пруде и согреет воду, лягушки проснутся в ней живыми и здоровыми.

ЗАСОНИ

На берегу реки Тосны, недалеко от станции Саблино Октябрьской железной дороги, есть большая пещера. Там прежде брали песок, а теперь уж много лет туда никто не заходит.

Лескоры наши побывали в этой пещере и на потолке её нашли много летучих мышей-ушанов и кожанов. Уж пять месяцев, как они спят здесь головой вниз, лапками уцепившись за шероховатый песчаный свод. Ушаны спрятали свои громадные уши под сложенные крылья, крыльями завернулись, как в одеяло, висят — спят.

Встревоженные таким долгим сном ушанов и кожанов, наши корреспонденты сосчитали им пульс и поставили термометр.

Летом у летучих мышей температура такая же, как у нас, около+37°, а пульс — 200 ударов в минуту.

Сейчас пульс оказался всего 50 ударов в минуту, а температура — только + 5°.

Несмотря на это, здоровье маленьких засонь признано не вызывающим никаких опасений.

Они ещё свободно могут проспать месяц, даже два, и проснутся вполне здоровыми, когда настанут тёплые ночи.

В ЛЁГКОЙ ОДЕЖДЕ

Сегодня в своём заветном уголке я уже нашла мать-и-мачеху. Расцветает. Не боится морозов. А ведь лёгкая, кажется, на этих стебельках одежда: чешуйчатые листочки, паутинистый пушок. Тут в пальто мёрзнешь, а им хоть бы что.

Но вы мне не верите: кругом снег, так какая же тут мать-и-мачеха?

А я ведь сказала, что нашла её „в своём заветном уголке». Вот он где: с южной стороны большого здания, и в том месте, где проходят трубы парового отопления. „Заветный уголок»—чёрная проталинка, там земля по-весеннему курится паром.

Но ведь воздух-то морозный!

Н. Павлова

НЕВТЕРПЁЖ

Как только отпустят немножко морозы и настанет оттепель, из-под снега в лесу вылезает всякая нетерпеливая шушера: дождевые черви, мокрицы, пауки, божьи коровки, личинки жуков-пилильщиков.

Где только есть уголочек свободной от снега земли — вьюги часто выметают весь снег из-под коряг,— тут они устраивают гулянье.

Насекомые разминают свои затёкшие ножки, пауки охотятся. Бескрылые комарики-снежники бегают, прыгают босиком прямо на снегу. В воздухе вьются долгоногие крылатые комары-толкунчики.

Как только ударит мороз, гулянье кончается, и вся компания опять прячется под листья, в мох, в траву, в землю.

РЫЛО ИЗ ПРОРУБИ

В устье Невы по льду Финского залива шёл рыбак. Проходя мимо проруби, он заметил, что из-подо льда высунулась гладкая голова с редкими жёсткими усами.

Рыбак подумал, что это торчит из проруби голова утопленника. Но вдруг голова повернулась к нему, и рыбак разглядел усатое звериное рыло, обтянутое кожей с короткой блестящей шерстью.

Два блестящих глаза на мгновенье прямо уставились в лицо рыбаку.

Потом раздался всплеск — и рыло исчезло подо льдом.

Тут только рыбак сообразил, что видел тюленя.

Тюлень ловил подо льдом рыбу. Он только на минутку высовывает из воды голову, чтобы подышать воздухом.

Зимой рыбаки нередко убивают тюленей на Финском заливе, когда звери вылезают из проруби на лёд.

Бывает даже — тюлени заплывают в Неву в погоне за рыбой. А в Ладожском озере их так много, что там настоящий тюлений промысел.

БРОСАЮТ ОРУЖИЕ

Лесные богатыри-сохатые и самцы-козули скинули рога.

Сохатые сами сбрасывали с головы своё тяжёлое оружие: тёрлись рогами о стволы деревьев в чаще.

Заметив одного из безоружных богатырей, два волка решили напасть на него. Победа казалась им лёгкой.

Один волк накинулся на лося спереди, другой сзади.

Бой кончился неожиданно скоро. Крепкими передними копытами лось раскроил череп одному волку, мигом повернулся и опрокинул другого в снег. Весь израненный, волк едва успел улизнуть от врага.

У старых лосей и козуль в последние дни показались уже новые рога. Это еще не затвердевшие бугорки, покрытые кожей и пушистой шерстью.

ЛЮБИТЕЛЬ ХОЛОДНЫХ ВАНН

У проруби во льду речки около станции Гатчина Балтийской железной дороги один из наших лескоров заметил маленькую чернобрюхую птичку.

Был трескучий мороз, и, хоть на небе блистало солнце, нашему лескору не раз в то утро пришлось оттирать снегом побелевший нос.

Поэтому он очень удивился, услышав, как весело распевает чернобрюхая птичка на льду.

Он подошёл поближе. Тогда птичка подскочила и с размаху —бух в прорубь!

„Утопилась!» — подумал лескор и живо подбежал к проруби, чтобы вытащить сумасшедшую птичку.

Птичка гребла под водой крыльями, как пловец руками.

Тёмная спинка её блестела в прозрачной воде, как серебряная рыбка.

Птичка нырнула на самое дно и побежала по нему, цепляясь острыми коготками за песок. В одном месте она задержалась немножко. Перевернула клювом камешек и вытащила из-под него чёрного водяного жука.

А минуту спустя она уже выскочила на лёд через другую прорубь, встряхнулась и как ни в чём не бывало залилась весёлой песенкой.

Наш лескор сунул руку в прорубь. „Может быть, тут горячие ключи и вода в речке тёплая?» — подумал он.

Но он сейчас же выдернул руку из проруби: ледяная вода обожгла его.

Тогда только он понял, что перед ним водяной воробей—оляпка.

Это тоже одна из птиц, для которых законы не писаны, как для клеста. Перья у неё покрыты тонким слоем жира. Когда водяной воробей ныряет, воздух пузырится на его жирных перьях и блестит серебром. Птичка точно в одежде из воздуха, и ей не холодно даже в ледяной воде.

У нас в Ленинградской области водяной воробей — редкий гость и бывает только зимой.

ПОД ЛЕДЯНОЙ КРЫШЕЙ

Вспомни о рыбах.

В омутах, в ямах-ятовях спят они всю зиму, а над ними — крепкая ледяная крыша. И бывает, — чаще под конец зимы, в феврале, — в прудах, в лесных озёрах начинает не хватать им воздуха. Судорожно разевая круглые рты, задыхающиеся рыбы поднимаются тогда под самую ледяную крышу, губами хватают с неё пузырьки воздуха.

Может случиться полный замор, и весной, когда лёд растает и ты придёшь к такому озеру с удочкой,— ловить в нём будет нечего.

Помни о рыбах и делай в прудах и озёрах проруби, следи за ними, не давай им замерзать, чтобы было чем рыбам дышать.

ЖИЗНЬ ПОД СНЕГОМ

Всю-то долгую зиму глядишь, глядишь на засыпанную снегом землю да невольно и раздумаешься: что там под ним, под этим холодным сухим морем снега? Осталось ли там, на дне его, хоть что-нибудь живое?

Наши корреспонденты выкопали в лесу, на полянах и в поле глубокие— до самой земли — колодцы в снегу.

То, что мы увидали там, превзошло все наши ожидания. Там показались зелёные розетки каких-то листочков и молодые острые росточки, пробивающиеся из сухих дернинок, и зелёные стебельки разных трав, придавленные к промёрзлой земле тяжёлым снегом, но живые. Подумайте только — живые!

Оказывается, живут на дне мёртвого снежного моря, зеленеют себе и земляника, и одуванчик, и кашка, и кошачьи лапки, и асколка, и дубровка, и щавель, и множество ещё разных растений! А на нежной, сочной зелени травки-мокрицы даже крошечные бутоны.

В стенах снежных колодцев наших лескоров были обнаружены круглые дырочки. Это перерезанные лопатами ходы-переходы малых зверюшек, отлично умеющих добыть себе еду в снежном море. Мыши и полёвки грызут под снегом вкусные и питательные корешки, и хищные землеройки, ласки, горностаи охотятся тут зимой за этими грызунами да и за птицами, ночующими в снегу.

Прежде думали, что у одних только медведей детёныши родятся среди зимы. Счастливые ребята, говорят, родятся „в рубашечке». Медвежата появляются на свет очень маленькими— с крыс и не то, что в рубашечке, — прямо в шубках.

Теперь учёные дознались, что некоторые мыши и полёвки зимой вроде как выезжают на дачу: перебираются из своих летних подземных норок наверх—„на лёгкий воздух» — и устраивают себе гнёада под снегом на корнях и нижних ветвях кустов. И вот чудеса: зимой у них тоже бывают детёныши! Крошечные мышиные малыши родятся совсем голенькими, но в гнезде тепло, и маленькие мамы кормят их своим молочком.

ВЕСНЫ ПРИМЕТЫ

Хоть и крепки ещё в этом месяце морозы, да уж не те, что были среди зимы. Хоть и глубок снег, да уж не тот, что был — блестящ и бел. Потускнел, посерел, ноздреват стал. А с крыш сосульки растут, а с сосулек капель. Глядишь — уж и лужицы.

Солнце всё чаще выглядывает, солнце уж начинает пригревать. И небо уж не мёрзлое, бело-голубого зимнего цвета. Небо синеет день ото дня. И облака по нему не сероватые, зимние: они уже слоятся и, того и гляди, поплывут крепкими, сбитыми кучками.

Чуть солнце, — под окном уж вызванивает весёлая синица:

— Скинь шубак, скинь шубак, скинь шубак!

Ночами на крышах кошачьи концерты и драки.

В лесу нет-нет да раскатится радостная барабанная дробь пёстрого дятла. Хоть носом по суку, — а всё считается песня!

И в самой глуши, под елями и соснами, на снегу кто-то чертит таинственные знаки, непонятные чертежи. И при виде их замрёт вдруг, потом сильно забьётся охотничье сердце: ведь это мошник—бородатый лесной петушище, глухарь избороздил крепкий весенний наст крутыми перьями могучих крыльев. Значит… значит, вот-вот начнётся глухариный ток, таинственная лесная музыка.

Городские новости

ДРАКИ НА УЛИЦЕ

В городе уже чувствуется приближение весны: на улицах то и дело происходят драки.

Не обращая никакого внимания на прохожих, уличные воробьи так треплют друг друга за загривки, что пух летит во все стороны.

Воробьихи не принимают никакого участия в потасовках, но и не унимают драчунов.

А по ночам на крышах происходят кошачьи бои. Бывает — так раздерутся коты, что один из противников кувырком летит с крыши многоэтажного дома. Только и тут ловкий кот не разобьётся: упадёт прямо на лапы, — разве что захромает немножко.

РЕМОНТ И СТРОЙКА

По всему городу идёт ремонт и стройка.

Старые вороны, галки, воробьи и голуби хлопочут над починкой своих прошлогодних гнёзд. Молодые, которые родились прошлым летом, строят себе новые гнёзда. Спрос на материал для построек: на сучья, солому, гибкие веточки, прутья, конский волос, пух и перья — сильно повысился.

ПТИЧЬЯ СТОЛОВАЯ

Я и мой товарищ Шура очень любим птиц. Зимние птицы — такие, как синицы и дятлы — часто бывают голодны. Их жалко. Мы решили для них сделать кормушку.

У меня около дома много растёт деревьев. На них часто садятся птицы и ищут своими клювами пищу.

Сделали мы из фанеры неглубокие ящики и каждое утро насыпаем туда разных семян. Птицы уже привыкли, больше не боятся подлетать и клюют охотно. По нашему мнению, это будет только птицам польза.

Мы советуем, чтобы все ребята занялись этим делом.

Лескоры Василий Гриднев,

Александр Евсеев

НОВОСТИ ГОРОДСКОГО ТРАНСПОРТА

На угловом доме знак: чёрный треугольник в круге, в треугольнике — два белоснежных голубя.

„Осторожно — голуби!»

Поворачивая за угол, шофёр затормаживает машину, — осторожно объезжает большую стаю толпящихся на мостовой сизых, белых, чёрных, кофейных голубей. Ребята и взрослые стоят на тротуаре, бросают птицам крошки хлеба, крупу.

Впервые автомобильный знак: „Осторожно —голуби!» — был вывешен на улицах Москвы по просьбе школьницы Тони Коркиной. Теперь такие знаки висят и в Ленинграде и в других больших городах, где на улицах сильное движение, а граждане и гражданята подкармливают голубей и любуются этими птицами мира.

Слава людям, берегущим птиц!

ОБРАТНО НА РОДИНУ

В редакцию „Лесной газеты» пришли радостные вести. Пишут из Египта, с берегов Средиземного моря, из Ирана, Индии, из Франции, Англии, Германии. Пишут: наши перелётные тронулись в путь обратно на родину.

Летят они не спеша, пядь за пядью занимая освобождающуюся от снега и льда землю и воду. К нам сюда им надо угадать прилететь к тому времени, когда и у нас начнёт таять лёд и вскроются реки.

ДЕТСТВО ПОД СНЕГОМ

На дворе оттепель. Я пошла набрать земли для цветов, а по пути заглянула в свой птичий огородик. Там у меня мокрица для канареек. Они очень любят её нежную, сочную зелень.

Вы ведь, конечно, знаете мокрицу? Мелкие светлые листики, еле видные беленькие цветочки, хрупкие стебельки, которые всегда перепутываются друг с другом.

Она растёт у самой земли и — не досмотришь на огороде — сплошь затянет все гряды.

Так вот, осенью я посеяла её семена, но только слишком поздно.

Они взошли, а всходики вырасти не успели. И так и ушли под снег: стебелёк и две семядоли.

Я не надеялась, что они выживут.

А что же оказалось? Гляжу, они не только перезимовали, а еще выросли и развились. Это уже теперь не всходы, а маленькие растеньица. На некоторых даже бутоны!

Удивительное дело,—это зимою-то, под снегом!

Н. Павлова

Из дневника юнната

РОЖДЕНИЕ НОВИЧКА

Сегодня мне большая радость: встала рано-рано, на восходе солнца, и видела, как народился новичок.

Молодой месяц — новичок — чаще показывается нам вечером после захода солнца. Люди редко видят его ранним утром над солнцем. Он встал раньше солнца и уже взобрался высоко в небо, жемчужным тонким серпиком сиял в золотом свете утра, — тёплый и радостный, каким я его никогда не видела.

Лескор Верика

ВОЛШЕБНАЯ БЕРЁЗКА

Вчера вечером и ночью шёл тёплый, липкий снежок, облепил все голые ветки моей любимой берёзы в саду перед крыльцом, весь белый её ствол. А под утро ударил морозец.

Солнце взошло на чистом небе. Смотрю, моя берёзка стала волшебная: стоит вся, до самых тонких веточек, как глазурью облитая: сырой снежок замёрз — ожеледь. Сияет вся моя берёзка.

Прилетели долгохвостые синицы. Пушистые, тёплые, похожие на крошечные клубочки белой шерсти с воткнутой в каждый вязальной спицей. Сели на берёзку, крутятся на ветках,— чем бы позавтракать?

А коготки скользят, а клювиком не продолбить ледяной корки. Звенит берёзка, как хрустальная, тоненьким холодным звоном.

Улетели с жалобным писком синицы.

Солнце выше, выше, теплей — и растопило ожеледь.

Все ветки и ствол волшебной берёзы заструились, и она стала как ледяной фонтан.

Началась капель. Искрясь и переливаясь, побежали по веткам серебряные змейки.

Вернулись синицы. Не боясь замочить лапки, привесились к веткам. И вот им радость: больше не скользят коготки, угощает их вкусным завтраком оттаявшая берёза.

Лескор Верика

ПЕРВАЯ ПЕСНЯ

В морозный, но солнечный день прозвучала в городских садах первая весенняя песенка.

Пел зинзивер, синица — кузнечик. Песня нехитрая:

„Зин-зи-вер! Зин-зи-вер!»

Только и всего. Но так весело звенит эта песня, точно бойкая златогрудая птичка хочет сказать на своём птичьем языке:

— Скинь кафтан! Скинь кафтан! Весна!

ЗЕЛЕНАЯ ЭСТАФЕТА

1947 год был началом ежегодного Всесоюзного конкурса на лучшего юного садовода. С чудесной зелёной эстафетой пустились в путь пионеры весной 1947 года и вручили её весне 1948-го. От весны до весны не легок был путь пяти миллионов юных садоводов. Но они сберегли всё, что посадили, и бережно выращивают каждое дерево, каждый куст. И так каждый год.

Финишем зелёной эстафеты бывает слёт юных садоводов.

В прошлые годы зелёную эстафету несли миллионы пионеров и школьников. Они насадили много миллионов плодовых деревьев, ягодных кустарников, сотни гектаров леса, парки, аллеи. В этом году участников конкурса должно быть ещё больше.

Условия конкурса те же, что были и в прошлые годы, а дела — куда больше. Надо заложить в каждой школе плодовый питомник. Это поможет насадить в будущем ещё больше садов.

Надо озеленить дороги, чтобы стали они чудесными зелёными аллеями.

Надо укрепить землю в оврагах кустами и деревьями, чтобы сохранить наши плодородные поля. А для того, чтобы всё это сделать, надо крепко научиться у старых, опытных садоводов.

ОХОТА

ХИТРОУМНЫЕ ЛОВУШКИ

Не столько зверей охотники промышляют ружьём, сколько разными хитроумными ловушками. Большая изобретательность и точное знание характера и повадок зверей нужны для того, чтобы выдумать хорошую ловушку. Не только сделать ловушку надо уметь, — еще надо уметь её поставить. У неумелого охотника пусты остаются ловушки, у опытного — всегда бывают с добычей.

Стальной капкан не надо ни изобретать, ни делать —пойти да купить. А вот научиться ставить его не так-то просто.

Первое — надо знать, где поставить. Ставят капканы у нор, на звериных тропах, на сбежках — там, где сбегается и пересекается много звериных следов.

Второе — надо знать, как его приготовить и поставить. На очень сторожких зверей — на соболя, на рысь — вываривают капкан в хвойном отваре; снимают пластину снега деревянной лопаточкой, ставят капкан руками в рукавицах, сверху кладут снятую с этого места пластину снега, ровняют снег лопаточкой. Без этих предосторожностей чуткий зверь учует запах человека или железа даже под снегом.

Когда ставят капкан на крупных, сильных зверей, его привязывают к тяжёлому чурбану, чтобы зверь не уволок его далеко.

Если ставят капкан с приманкой, надо знать, на какое угощенье какой зверь падок. Одному мышку предложить, другому — мясо, третьему — рыбы сушёной.

Живоловки на мелких хищников

Охотники придумали много хитроумных живоловок на мелких хищных зверьков—горностая, ласку, хорька, норку — такого простого устройства, что каждый сам может их сделать.

В основе у них у всех одна мысль: вход открыт, выход закрыт.

Возьмите небольшой длинный ящик или кусок деревянной трубы. С одной стороны сделайте вход. Над ним прикрепите дверцу из толстых проволок, но так, чтобы эти проволоки были длинней высоты отверстия. Дверца будет стоять косо, низом внутри ящика. Вот и всё.

Внутри лежит приманка. Зверёк чует её запах и видит её сквозь проволочную дверку. Толкает дверку мордой и пролезает под ней в ловушку. Позади него дверца падает. Открыть её изнутри невозможно, и пойманный зверёк дожидается, пока вы его оттуда вытащите.

В таком же ящике можно устроить „фальшивый пол», а приманку подвесить к потолку в глухом конце ящика. Вход здесь поуже, наверху изнутри — нетугая защёлочка.

Как только зверёк минует серёдку „фальшивого пола»—то место, где доска свободно вращается на стержне,—пол под ним опустится, а у входа поднимется, проскочит защёлку и наглухо закроет собой выход из ловушки.

Ещё проще взять бочонок повыше или целую бочку, открытую сверху, сделать в середине её два маленьких отверстия и насадить на длинный железный стержень. Концы стержня укрепляются в двух столбиках, между которыми вырыта яма достаточной глубины, чтобы в ней могла поместиться половина бочки.

Бочку на стержне уравновешивают так, чтобы передним (где выход) своим краем она лежала на краю ямы, а задней (где дно) половиной висела над ямой.

Приманку кладут у самого дна бочки.

Едва зверёк перейдёт за половину бочки, бочка перевернётся и встанет дном вниз. По её круглым стенкам зверьку из бочки никак не вылезти наверх.

Зимой в мороз совсем просто сделать ледянку, придуманную уральскими охотниками.

Полное ведро воды выставляют на мороз. Вода сверху, по стенкам ведра и на дне его замёрзнет скорей, чем внутри. Когда лёд нарастёт примерно пальца на два толщины, в нём сверху пробивают круглую дверку такой ширины, чтобы в неё мог пролезть горностай. Через это отверстие всю оставшуюся воду выливают и ведро вносят в дом. В тёплом помещении стенки и дно ведра скоро нагреваются. Лёд от них оттает. Тогда из железного ведра легко вытряхнуть ледяное ведро, со всех сторон закрытое, только с дыркой в крышке. Это и есть ледянка.

Киньте в неё немного сенца или соломки и пустите туда живую мышь. Там, где много следов горностая или ласки, вройте ледянку вровень с её крышкой в снег.

Зверёк, зачуяв мышь, сейчас же нырнёт в дыру на крышке ледянки. Назад ему не вылезти по гладким ледяным стенкам и не прогрызть их.

Чтобы достать зверька из ледянки, её просто разбивают: ловушка эта ничего не стоит, таких можно приготовить сколько угодно.

Волчья яма

На волков устраивают волчьи ямы.

Вырывают в земле на волчьей тропе глубокую продолговатую яму с отвесными стенами. Такую, чтобы волк в ней поместился, а разбежаться для прыжка не мог. Сверху накладывают тонкие жёрдочки, на них прутья набрасывают, мох, солому. Поверх снегом засыпают. Скрывают все следы работы: не узнаешь, где и яма была.

А ночью проходят тропой волки. Первый как шёл, так и провалился в яму.

Утром берут его живого.

Волчий садок

А то ещё устраивают „волчьи садки». Забивают колья в землю сплошным кольцом. Это кольцо окружают другим кольцом из кольев, так чтобы волк мог протиснуться между обоими рядами кольев.

В наружном кольце устраивают дверь, открывающуюся внутрь загородки. Во внутреннее сплошное кольцо сажают поросёнка, козу или овцу.

Почуяв добычу, волки один за другим заходят в двери наружной загородки и начинают кружить в узком простенке между двумя рядами кольев. Сделав полный круг, передний волк толкает мордой дверь, которая мешает ему идти дальше (повернуться он не может). Дверь захлопывается — и все волки пойманы!

Так они ходят без конца вокруг загороженной овцы, пока за ними не придут охотники. Овцы при этом остаются целы, но волки сыты не бывают.

Верховая яма

Трудно зимой рыть глубоко: земля мёрзлая, как камень. Так вместо простой волчьей ямы делают верховые. Это огороженное забором из кольев место с четырьмя столбами по углам. Пятый столб посреди „ямы». Он делается выше загородки. На нём прикрепляют приманку — кусок мяса.

На загородку из кольев кладут доску.

Один конец доски упирается в землю, другой висит над „ямой» около самой приманки.

Волк, почуяв мясо, взбегает по доске. Под его тяжестью свободный конец доски наклоняется, и волк кубарем летит в „яму».

ЕЩЁ СЛУЧАЙ НА БЕРЛОГЕ

(От нашего специального корреспондента)

Сысой Сысоич шёл на лыжах по большому моховому болоту. Это было в самом конце февраля, снегу намело очень много.

Над болотом поднимались острова леса. Зорька —лайка Сысой Сысоича — забежала в один из них, скрылась за деревьями. Вдруг оттуда раздался её лай, да такой злобный, лютый. Сысой Сысоич сразу понял, что собака напала на медведя.

Порадовался тут маленький охотник, что с ним надёжная пятизарядная винтовка, и поспешил на голос собаки.

Зорька ярилась на большую кучу бурелома, заваленную снегом. Сысой Сысоич выбрал позицию, поспешно скинул с ног лыжи, утоптал под собой снег и приготовился стрелять.

Очень скоро из-под снега показалась тёмная лобастая башка, мелькнули глазки дремучего зелёного цвета: зверь здоровался, как говорят медвежатники.

Сысой Сысоич знал, что медведь, едва взглянув на врага, опять скроется. Подберётся весь там, в берлоге — и вдруг выскочит. Поэтому охотник выстрелил, прежде чем зверь успел спрятать голову.

Но слишком быстрый прицел был неточен: как потом оказалось, пуля только разорвала медведю щёку.

Зверь выскочил —и на Сысой Сысоича.

К счастью, второй выстрел — почти в упор — положил зверя на месте.

Зорька кинулась трепать мёртвую тушу.

Сысой Сысоич не успел испугаться, когда медведь бросился на него. Но когда опасность миновала, крепкий маленький человек сразу как-то весь обмяк. Глаза затуманились, в ушах звенело. Он глубоко, всей грудью вдохнул в себя морозный воздух, будто пробудившись от тяжёлых дум. Теперь он почувствовал, что только что пережил страшное.

Так бывает с каждым, даже с самым отважным человеком после опасной встречи лицом к лицу с большими хищными зверями. Вдруг Зорька отскочила от туши, залилась лаем и опять кинулась к куче — теперь с другой стороны.

Сыеой Сысоич взглянул и обмер; там показалась голова второго медведя.

Маленький человек разом взял себя в руки, прицелился быстро, но тщательно.

На этот раз ему удалось уложить зверя с одного выстрела у самой кучи.

Но почти тотчас же из чёрной дыры, откуда выскочил первый медведь, возникла лобастая рыжая башка третьего, а за ней четвёртого медведя.

Сысой Сысоич растерялся, ужас охватил его. Казалось, в эту кучу собрались медведи со всего леса и теперь все полезли на него.

Он не целясь выстрелил раз и ещё раз — и бросил в снег пустую винтовку. Он успел заметить, как после первого выстрела исчезла рыжая медвежья башка и как свалилась на снег наповал убитая последним выстрелом нечаянно подвернувшаяся под пулю Зорька.

Тут у него подкосились ноги, сами собой сделали три — четыре шага вперёд. Сысой Сысоич споткнулся о тушу первого убитого им медведя, рухнул на неё —и потерял сознание.

Неизвестно, сколько времени он так пролежал. Пробуждение было страшно: что-то больно защемило ему нос, он хотел схватиться за нос, но рука встретила что-то живое, тёплое, в шерсти. Он открыл глаза, — ему в глаза в упор глядели дремучие зелёные глазки медведя.

Сысой Сысоич вскрикнул не своим голосом, рванулся и вырвал нос из пасти зверя.

Как ошалелый вскочил он на ноги, кинулся бежать, но сейчас же по пояс провалился в снег, завяз в снегу.

Обернулся — и тут только понял, что держал его только что за нос маленький медвежонок.

Не сразу успокоился и сообразил Сысой Сысоич всё, что с ним приключилось.

Первыми двумя выстрелами он убил медведицу. За ней выскочил с другой стороны кучи трёхгодовалый пестун.

Пестун — молодой медведь, всегда самец. Он летом помогает матери-медведице нянчить (пестовать) своих младших братишку и сестрёнку, а зимой спит где-нибудь неподалёку от них.

В этой большой куче бурелома было две берлоги. В одной лежал пестун, в другой — медведица со своими годовалыми медвежатами.

Взволнованный охотник впопыхах принял пестуна за большого медведя.

А после старшего брата полезли из-под кучи и годовалые медвежата.

Еще маленькие, — весом всего с двенадцатилетнего человека, — они уже такие лобастые, башкастые, что с перепугу не мудрено принять их головы за головы взрослых медведей.

Пока охотник лежал в обмороке, единственный уцелевший из всей семьи медвежонок подошёл к матери. Он стал тыкаться в грудь мёртвой медведицы, наткнулся на тёплый нос Сысоя Сысоича и, верно, принял этот небольшой отросток Сысой Сысоича за сосок матери: забрал его в рот и стал насасывать.

Зорьку Сысой Сысоич похоронил тут же в лесу. Медвежонка поймал и принёс домой.

Этот медвежонок оказался забавным и ласковым зверем и очень привязался к одинокому, осиротевшему без Зорьки маленькому охотнику.

КЛУБ КОЛУМБОВ

Месяц двенадцатый

— Скачок в будущее.— Мысли юнестов. —Речь президента Клуба.

За окном лютовала метель, выла, свистела, швыряла в стёкла пригоршни колкого снега. Прохожие зябко кутались в платки и шубы, втягивали головы в поднятые воротники. Вечерело.

В тёплом, светлом помещении редакции „Лесной газеты» пела тоненькая нежно-жёлтая птичка. Взяв несколько высоких нот, будто для пробы голоса, она залилась вдруг такой жаркой радостной трелью, что у всех колумбов стеснилось в груди дыхание. Споры смолкли. Тёмные и русые, вихрастые и гладко причёсанные головы повернулись к окну, где в тесной клетке пела чудесная певичка.

Казалось, она никогда не кончит: звучная трель лилась и лилась из золотого горлышка маленькой пленной феи —дочери воздуха, заключённой в проволочную тюрьму. И без всякой паузы, не переводя дыхания, певичка рассыпалась вдруг бисером звуков, взвилась фиоритурой и, неожиданно оборвав страстную свою песню, как ни в чём не бывало принялась чистить носиком свои мягкие перышки.

— Ух ты! — вскричал Колк, внезапно придя в себя от охватившего его сладкого оцепенения. — Клянусь лешим, трель длилась больше пятидесяти секунд! Вот это песня! У кого из наших дикарей такая? У жаворонка, у соловья — и обчёлся!

— Ид! — возбуждённо заговорила Ре, ударяя себя по лбу. — Блестящий ид, сверкающая идея! „Земля Неведомая» получит нового чудесного певца! И создадим его мы —колумбы!

— Что ты, что ты, что ты, что ты! — быстрой скороговоркой проговорила До. — Подумаешь, — боги-созидатели! Птицы — не растения: соединив два вида, не получишь мичуринских гибридов. Есть помеси канареек с чижами, с чечётками, с коноплянками, но они обычно просто не дают потомства, вот и всё! Как не дают потомства мулы.

— Ты меня не поняла, — мягко сказала Ре.—Не гибридизацией канарейки с нашими птицами я хочу создать новых лесных певцов, а кукидизацией. Представь себе только: в начале лета мы подкладываем сотни, нет — тысячи яичек канареек в гнёзда нашим маленьким диким певцам: чечевичкам, коноплянкам, чижам, зябликам, щеглам, зеленушкам… Они высидят нам канарейчат, выкормят их, как своих птенцов, и научат слётков всем правилам птичьей жизни. Поскольку родных родителей канарейчат в наших лесах нет, некому будет переманивать к себе слётков,— вот они и останутся с теми птицами, которые их выкормили и воспитали.

Неизвестно, что с ними будет дальше. Останутся ли они зимовать у нас в „Земле Неведомой» вместе с воспитавшими их чижиками — птицами, у нас оседлыми? Откочуют ли на юг с лесными канарейками, как зовут у нас зеленушек? Улетят ли на зимовку в Индию с воспитателями своими красными канарейками, как мы — юнесты — прозвали чечевичек? Ведь никто еще не производил таких опытов с акклиматизацией птиц-иностранцев с помощью кукида.

— Смелая мысль! — задумчиво сказал Анд. — Я был однажды в Колтушах, в Институте физиологии имени Ивана Петровича Павлова.

Там заведующий орнитологической лабораторией, замечательный наш птицевед Александр Николаевич Промптов, рассказал нам о канарейках и своих опытах над ними.

Южная лесная птичка канарейка больше трёхсот лет живёт в плену у человека. Давно превратилась она в беспомощную клеточную птицу: еду добывать себе разучилась и гнёзда вить. В клетке у неё круглый год стоит кормушка с зёрнышками, очищенными от шелухи, поилка с чистой водой, купалка, а летом ей вешают верёвочные гнёзда, кладут вату и прочее, что требуется ей для подстилки. И жёрдочки у неё в клетке прямые, круглые, гладко выструганные, как раз по её тонким нежным пальчикам. Всем обеспечил её человек — только пой, пой да тут же, в неволе, выводи своих птенчиков. И, конечно, очень глупо, очень жестоко поступал человек, когда у нас в России в весенний праздник выпускал на волю вместе с нашими дикими птичками и давно отвыкшую от дикого житья, изнеженную в неволе, как дева в гареме, барышню-канарейку.

Александр Николаевич задался целью выяснить, нельзя ли вернуть канарейкам те инстинкты, которые утратили они от долгого житья в клетках. Он заменил прямые, гладкие жёрдочки простыми сучками. Перестал, подавать им в кормушках отборные зёрнышки, а стал разбрасывать корм по дну клетки, засовывать в щёлки овёс, ольховые шишечки, неочищенную коноплю, канареечное семя. Словом, отказал канарейкам во всех удобствах их гаремного житья. Их слёткам — а производил свои опыты Промптов именно над молодыми птицами — пришлось с самого начала упражнять свои клювы, пальчики, ножки. Садиться на кривые сучья и так и этак, тянуться к зёрнышкам и выцарапывать их носом из щёлок, освобождать от шелухи. И, когда подошло лето, не дал парочкам готовых верёвочных гнёзд-чаш, а просто положил им в клетки гибкие травинки, тонкие корешки, стебельки, конский волос, вату, — снабдил их хорошим строительным материалом для гнёзд.

И что же? В лаборатории молодые парочки канареек отлично начали вить себе гнёзда совсем так, как вьют у себя на родине, на Канарских островах, дикие канарейки. Вот, значит, как могут приспосабливаться к новым условиям жизни птицы, даже сотнями поколений отвыкавшие от вольной жизни, — от жизни, можно сказать, целиком на свою ответственность.

Надо полагать, что воспитанные нашими красными и лесными канарейками, чижами, коноплянками, рождённые у нас канареечки вполне могут обжиться в „Земле Неведомой» и стать у нас туземцами.

— Прравильно! — гаркнул Колк. — А чтобы они не потеряли своего искусства, не разучились бы петь, как их пленные родичи, мы будем летом вывешивать в лесу клетки с лучшими певцами-кенарами: пускай у них учатся, наматывают себе на ус! Певчие птицы ведь здорово переимчивы. Может, у нас и чижики начнут петь по-канареечному! Вот будет лесной хор в „Земле Неведомой»!

— Товарищи! — напомнила всем Ми. — Ведь сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать годовщину открытия нашего Клуба. Чай подан,— пожалуйте за стол! Председательствовать за столом и сказать речь, или хоть речишку, попросим Президента нашего Клуба.

— Друзья!—сказал Таль-Тин, когда все заняли места.—Как радостно слышать, что наши колумбы открыли свою Америку, полную чудес в настоящем, прошлом и будущем.. В настоящем вы открыли в ней такие маленькие неожиданности, как американского жителя — ондатру, морских побережий странника камнешарку, медоносное дерево алейну. В прошлом — преисподнюю нору озера Прорвы, едва не стоившую жизни четверым из нас. В будущем — новую прекрасную певицу нашей Родины—переселенку с далёких Канарских островов.

На будущем нашем позвольте мне остановиться.

Вот затеяли вы акклиматизировать в „Земле Неведомой» канарейку. Дело хорошее —мечта! Только будьте внимательны, наблюдайте, размышляйте, не ныряйте со всех ног головой в воду. Помните, что обнаружилось на прошлом нашем собрании — на суде-маскараде. Сам себя губит тот, кто ничего не знает и никого не любит. Самое простое дело — разрушать, убивать. Ни любви для этого, ни знаний не требуется. В кромешной тьме незнания таится ненависть, таятся страхи, сама смерть таится. Каким страшным казался лес нашим предкам! „Лес —бес. Жить в лесу — видеть смерть на носу». И населяли наши предки и лес, и воды, и небо таинственными духами, жестокими богами, и старались откупиться от них, приносили им жертвы, человеческие жертвы… И, чтобы избавиться от тёмного страха, рушили лес. И губили себя: наступала пустыня.

Строить, созидать прекрасное гораздо труднее. „Прекрасное— трудно»,— сказал мудрец древности. Лес прекрасен. Беречь его надо и, если перестраивать в нём жизнь, перестраивать с любовью и глубоким знанием дела.

Вот вы хотите дать нашему лесу небывалую прекрасную певичку. Возможно, вам это и удастся,—удастся включить ещё один голос в хорошо слаженный лесной хор, подложить лишнюю карту в постройку карточного домика. Возможно, говорю. Но тут требуется точнейший расчёт и горячее внимание любящих сердец.

Не так-то просто обстоит дело: дескать, дать нашим птицам высидеть канарейчат из яичек, — а там они выкормят птенчиков и научат их всему, что требуется для благополучной жизни в наших краях. Тут возникает много тревожных вопросов. Да, Промптов доказал, что в клетках молодые канарейки могут, так сказать, вернуться к первобытному состоянию: научиться добывать себе клювом зёрнышки из шелухи, вить гнёзда. Неизвестно, однако, сумеют ли они сами находить себе подходящую еду в нашем северном лесу, в неведомой не только нам, но и им земле?

Неизвестно, оденутся ли у нас молодые канарейки осенью достаточно тепло, чтобы перенести нашу суровую зиму, или разовьётся ли у них с достаточной силой перелётный инстинкт, чтобы совершить длинное путешествие на зимовки. Ведь в тропиках, на старой родине всего их рода, вечное лето.

Неизвестно, достаточно ли быстро вернётся к рождённым в наших краях канарейкам инстинкт защиты от многочисленных врагов, или при виде ястреба они будут только приседать на ножках, как это делают на жёрдочках в клетке при виде опасности.

И — поскольку опыт будет производиться под открытым небом, на воле, — очень трудно будет учесть его результаты: неизвестно, что станет с каждым из маленьких переселенцев. Поэтому было бы лучше начать проделывать этот опыт — акклиматизации, в лабораторных всё же, хотя и больших, масштабах: экспериментировать со многими молодыми канарейками в каком-нибудь саду-вольере, целиком забранном сеткой. Кто знает, может быть, одичалых уже молодых канареек придётся первое время подкармливать около человеческого жилья.

Ещё надо иметь в виду, что необычайно длинная, так восхищающая вас песнь кенара — продукт человеческого воспитания, продукт культуры. Есть такой анекдот: американского миллиардера привёл в восхищение газон в саду какой-то английской виллы — невиданно ровный и густой. Богач вызвал садовника и спросил его, как ему вырастить у себя в Америке такой же газон?

„Очень просто, — ответил садовник. — Купите у нас семян на десять пенсов, посеете их у себя, а потом будете триста лет подстригать его аккуратно, ухаживать за ним, пока он и у вас не станет таким же, как в Англии».

Триста лет из поколения в поколение человек развивал у молодых кенаров естественные музыкальные способности: подвешивал их клетки к клеткам лучших певцов-кенаров и других птиц. Из поколения в поколение кенара совершенствовали своё пение, подражая старикам, внося своё в это искусство. Что тут приобреталось подражанием, что передавалось по наследству, — вопрос сложный. Но будьте уверены, что без „науки», без „воспитания» ни один одичалый, выращенный в лесу кенарок не будет петь так, как этот вот наш певун у нас в комнате зимой. Поэтому очень интересна мысль Колк’а — развешивать клетки с кенарами в лесу.

Промптовские канарейки в Колтушах через открытые окна слышат песни полевых жаворонков, лесных коньков и вплетают в свои песни целые музыкальные фразы из их песен. А дикие певцы в силу подражания начнут учиться у клеточных своих товарищей. Молоденькие птицы — настоящие обезьянки, у них это врождённое.

Вот когда человек идёт в ногу с жизнью, не нарушает её законов и планов, не насильничает над ней, а идёт туда, куда его ведёт родина-мать, — тогда он творит красоту, творит прекрасное, творит живое, а не то, что уже завтра обречено на умирание и на вред самому человеку.

Знайте же: в вопросе об акклиматизации канарейки в „Земле Неведомой» жизнь сама идёт вам навстречу. Канареечный вьюрок — тот самый, из которого человек сделал канарейку, — давно уже начал распространяться на север и восток. Раньше он жил на Канарских островах, в Африке, на берегах Средиземного моря, а в нашем столетии отдельные парочки начинают гнездиться всё ближе и ближе к нам. Уже поселяются канареечные вьюрки всё севернее по берегу Балтийского моря: в Литве, Латвии, даже в Эстонии, а восточней — в Белоруссии. Летом выводят здесь птенцов, а в октябре собираются в стаи и отлетают на юг. Становятся, выходит, перелётными птицами. И можно надеяться, что выведенные нашими маленькими перелётными, на зиму улетающими из „Земли Неведо мой» на юго-запад, канареечки последуют за ними, а весной снова вернутся к нам.

Так мы дадим Родине ещё одного прекрасного певца, который без нашего доброжелательного вмешательства добирался бы до нас ещё сотни, а то и тысячи лет.

Открывая Новый —Вечно-Новый, как сказал наш поэт, — Свет, исследуя „Землю Неведомую» и тайны её раскрытия, мы — колумбы— приближаем прекрасное, будущее. И чем больше будет на нашей планете таких колумбов, чем крепче они будут любить Землю, изучать её, разгадывать её загадки, — тем скорее развеется окутывающая её тьма незнания, и тем скорее наступит на ней счастливое солнечное утро для всего живого.

Позвольте закончить мою речишку тостом Лава, произнесённым на открытии Клуба:

Да здравствуют колумбы

И Вечно-Новый свет.

Привет ему, привет!

Пытливый глаз и ум бы

Сберечь нам до ста лет.

Веем членам Клуба колумбов желаю в наступающем Новом Лесном году в „Земле Неведомой» сто новых вопросов, загадок и тайн!

Выпив обжигающий чай, съев обжигающее мороженое, колумбы разошлись по домам, горячо обсуждая свои будущие исследований и открытия.

ТИР

Бей ответом прямо в цель!

1. Какой зверёк спит всю зиму вниз головой ?

2. Что делает зимой ёж ?

3. Чего не ест белка зимой ?

4. Какая птица выводит птенцов в любое время года, даже среди снега?

5. Пользу или вред приносят человеку синицы зимой, когда все насекомые спят?

6. Пользу или вред приносит зимой человеку барсук ?

7. Какая певчая птичка достаёт себе пищу, ныряя в воду под лёд ?

8. Зачем внутри скворечен под входным отверстием набивают треугольник ?

9. У кого скелет снаружи ?

10. Дышит ли цыплёнок в яйце ?

11. Что будет с лягушкой, если её откопать из — под снега и поднести близко к огню ?

12. Когда температура тела воробья ниже — зимой или летом ?

13. Чем дышит тюлень, нырнув под лёд ?

14. Где раньше начинает таять снег —в лесу или в городе? И почему?

15. С прилёта каких птиц считаем мы начало весны?

16. В новой стене в круглом окне за день стекло разбито, за ночь вставлено.

17. Зимой голоден, летом сыт.

18. В избе мёрзнут, на улице нет.

19. Тянется в окно сукно.

20. Что выше лесу, что краше свету ?

21. Не в избе, не на улице — соловьиное гнёздышко.

22. Ума нет, а хитрее зверя.

23. По лесу жаркое в шубе бежит.

24. Весной веселит, летом прохлаждает, осенью питает, зимой согревает.

ЭКСТРЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА В ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ

В городе появились передовые грачи. Зима кончилась. В лесу Новый год. Теперь опять начинай читать „Лесную газету» с первого номера.

ТИР. Проверь, попал ли твой ответ в цель. Ответы на ТИР

СОСТЯЗАНИЕ ПЕРВОЕ

1. С 21 марта.

2. Грязный, потому что он тёмный. Тёмные цвета поглощают больше солнечных лучей. (В чёрной шапке летом жарче всего.)

3. Весной пуганые звери линяют, теряют густой и тёплый подшёрсток; это обесценивает мех. Кроме того, весной у зверей детёныши.

4. Летучие мыши появляются после вылета насекомых, которыми они питаются.

5. Мать-и-мачеха, перелески, подснежники.

6. Белая куропатка: зимой она белая, летом пегая.

7. Когда вылиняет в серый цвет раньше, чем растает снег, или когда земля обнажится прежде, чем беляк вылиняет.

8. Зрячими.

9. Дерево, вырастающее в густом и тёмном лесу, быстро тянется вверх, к свету, и теряет свои нижние ветви. Дерево, выросшее на просторе, нижние ветви сохраняет и раскидывается широко.

10. Землеройка-малютка. Длина её всего три с половиной сантиметра (без хвоста).

11. Подкоренник (крапивник) и королёк. Они почти одинакового роста: меньше стрекозы-коромысла.

12. У той птицы, что питается зёрнами растений и ягодами, толстый и твёрдый клюв (чтобы крушить косточки); у той, что питается насекомыми, тоненький, слабый клюв; у хищной птицы клюв крючком (чтобы разрывать мясо).

13. У клестов.

14. Дерево это обглодано зимой. Снегу зимой было на метр от земли, и зайцы не могли достать кору внизу.

15. 21 марта — в день весеннего равноденствия — и 21 сентября — в день осеннего равноденствия.

16. Ледяная сосулька.

17. Весной тепло от солнца.

18. Снег; растает — ручьи побегут, заревут.

19. Воронко — река, берега — оглобельки.

20. Земля зимой в снегу, весной цветами одевается.

21. Снег.

22. Новое утро.

23. Олень.

24. Сорока.

СОСТЯЗАНИЕ ВТОРОЕ

1. Рак.

2. Сморчки и строчки.

3. Пахарь вырывает плугом из земли много червей, личинок жуков и других насекомых. Грачи подбирают их.

4. Воронье гнездо плоское, лотком, а сорочье — круглое, с крышей.

5. Тех, что не ткут паутины для ловли добычи.

6. Ласточки.

7. В рощах и садах, в дуплах.

8. Таскают шерсть для гнёзд и выклёвывают насекомых и их личинок из кожи старых животных.

9. Предки наших домашних гусей и уток были перелётными птицами. Весной, во время пролёта диких, домашние гуси и утки тоскуют: их также тянет куда-то лететь.

10. Весной неожиданно разлившаяся вода часто заливает яйца и птенцов птиц, гнездящихся на земле.

11. На всех. Крупные щуки в конце апреля выходят метать икру по разливам полой воды на такие мелкие места, что спины их часто высовываются наружу. Тут их и стреляют браконьеры.

12. Гады, потому что у них кровь холодная; в холод они замирают. А птицы, если они сыты, почти не боятся холода.

13. Передним концом.

14. У птиц, живущих на больших открытых пространствах, крыло узкое, длинное, острое. Легко догадаться, что у птиц, живущих в лесах, в чаще, крылья не могут быть длинными. Птицы задевали бы ими за ветви и стволы. У птиц, живущих в чаще, крылья широкие, короткие, круглые. На нашем рисунке — крыло чайки и крыло сороки.

15. Деревенская ласточка, касатка.

16. Улей, пчёлы.

17. Жук.

18. Комар-кусака.

19. Льёт дождь, пьёт земля, трава растёт.

20. Рыба.

21. Мать-земля сырая.

22. Бутоны и цветы ландыша.

23. Облака.

24. Четыре ноги, два рога, седьмой — хвост коровы.

СОСТЯЗАНИЕ ТРЕТЬЕ

1. Хрущи — майский и июньский.

2. На ноге у кузнечика — зазубринки, на крыле — зацепочки. Треск получается от трения ноги о крыло.

3. Хвостом.

4. Потому что самец-выпь издаёт звук, похожий на рёв быка.

5. Восемь.

6. У жука две пары крыльев. Верхняя — жёсткая, толстая и служит больше для защиты нижней пары — летательной.

7. Коростель, болотная курочка.

8. Скворцы в клювах уносят из гнезда разбитые птенцами яйца и бросают скорлупки далеко от скворечен.

9. У кузнечика: орган слуха у него помещается не в голове, а в голенях передней пары ног.

10. Иволга.

11. Лягушечья икра свободно плавает в воде большими студенистыми комьями, у жабы каждая икринка помещается на студенистой ленточке, ленточки эти прикреплены к подводным травам.

12. Побольше скворца, поменьше голубя (29 сантиметров).

13. Самец белой куропатки: весной во время тока он издаёт звук, похожий на собачий лай.

14. Птицы, оперенье которых окрашено в яркие цвета. Они прилетают к нам, когда деревья покроются яркой, молодой листвой.

15. Весной: лето считается со времени отцветания сирени.

16. В муравейниках у муравьев жизнь ключом кипит; дятлы стучат, как кузнецы куют; ночью над лесом звёзды, как свечи, горят.

17. Берёза: путник вырежет себе из неё палку, кто на телеге едет — кнутовище, а хворых поят в деревнях берёзовым соком.

18. Сорока,

19. Паутина.

20. Дождь: ручьи от него выбегают из травы.

21. Дождь.

22. Волк.

23. Козёл.

24. Река, берег, кусты прибрежные.

СОСТЯЗАНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

1. С 21 июня. Это самый долгий день в году,

2. Колюшка.

3. Мышь-малютка.

4. Чайки, кулики, живущие по песчаным берегам.

5. Под цвет песка и гальки.

6. Задние.

7. Пять: три иглы на спине и две на груди. Есть у нас и девятииглая колюшка.

8. В гнезде касатки вход сверху, в гнезде воронка — сбоку.

9. Потому что птица бросает гнездо, если тронуть его руками.

10. Есть.

11. Зимородок.

12. Потому, что эти птички убирают, „маскируют» свои гнёзда снаружи лишаями тех деревьев, на которых строят гнёзда.

13. Далеко не все. Многие (зяблики, щеглы, пеночки) выводят дважды, а некоторые (воробьи, овсянки) даже три раза в лето.

14. Есть. У нас на моховых болотах растёт росянка. Росянка ловит и съедает садящихся на её круглые клейкие листочки комаров, мошек и других насекомых. В реках и озёрах растёт пузырчатка; она ловит забирающихся в её пузырьки водяных рачков, насекомых и рыбёшек.

15. Водяной паук серебрянка.

16. У кукушки.

17. Туча.

18. Сенокос: падёт трава, встанут стога,

19. Хлебные колосья налились зерном.

20. Лягушка.

21. Тень.

22. Коза.

23. Эхо.

24. Ёж.

СОСТЯЗАНИЕ ПЯТОЕ

1. У птенцов, когда они еще не вылупились из яйца, на клюве (сверху) есть маленькая твёрдая шишечка. Ею птенец разбивает скорлупу яйца. Эта шишечка называется „яйцевым зубом». После вылупления этот „зуб» у птенца отпадает.

2. Хвостатая: хвостом корова отгоняет назойливых и жалящих насекомых в то время, как щиплет траву. Бесхвостой нечем отмахиваться от оводов и мух; она меньше ест, потому что ей приходится поминутно мотать головой и переходить с места на место.

3. Потому, что легко обламывающиеся ноги „сенокосца», оторвавшись от тела, делают такие движения, словно косят сено.

4. Летом, когда всюду беспомощные птенцы и зверята.

5. Птица.

6. Многие насекомые, например бабочка: яичко, гусеница, из куколки которой выходит бабочка.

7. Оперенье гуся всегда покрыто жиром, поэтому вода не смачивает перьев и каплями скатывается с них.

8. Потому что у собаки на теле нет потовых желёз, как у лошади. Она высовывает язык для охлаждения его поверхности.

9. Птенцы кукушки. Она подбрасывает яйца и отдаёт своих птенцов на выкорм другим птицам.

10. Вертиголовки (вертишейки).

11. У молодого грача нос чёрный, как у вороны, а у старого — грязно-белый.

12. Колюшка.

13. Ужалив, пчела умирает.

14. Молоком матери.

15. К солнцу, то есть прямо на юг.

16. Гром и молния.

17. Лён цветёт голубыми цветочками до полудня.

18. Красные грибы, подосиновики.

19. Ягоды шиповника.

20. Гадюка.

21. Роса.

22. Муравьи.

23. Улитка.

24. Шиповник, роза.

СОСТЯЗАНИЕ ШЕСТОЕ

1. Ровно столько, сколько весит вытесняемая ею вода.

2. Паук-крестовик, сидящий в засаде, держит лапкой туго натянутую паутинку, другим концом прикреплённую к тенётам. Муха, попав в тенёта, сотрясает их, ниточка дёргает паука за ногу и даёт ему знать, что добыча попалась.

3. Летучие мыши. Расстояние в несколько десятков метров пролетает и летяга (полетуха) — живущая в наших лесах белка с кожистыми перепонками между лапками.

4. Собираются стаями, кричат и кидаются на сову, пока не прогонят.

5. Рак.

6. В ясные осенние дни. Ветер вместе с паутинкой поднимает и носит по воздуху молодых паучков.

7. У подёнки (однодневки).

8. Летая, ласточки ловят мошек, комаров и других крылатых насекомых. В ясную погоду воздух сухой, и эти насекомые поднимаются высоко над землёй. В сырую погоду воздух тяжёлый, полный влаги и не даёт им подниматься вверх.

9. Предчувствуя дождь, куры смазывают свои перья жиром из копчиковой железы. Эта железа помещается у них над хвостом.

10. Перед дождём муравьи прячутся в муравейник и закупоривают все входы в него.

11. Разных летучих насекомых — мух, подёнок, ручейников.

12. Медведь.

13. На грязи, тине или по берегам рек, озёр, прудов: сюда много слетается разных птиц, и все они оставляют ясные отпечатки ног.

14. Чёрный с красной „шапкой».

15. Споры гриба-дождевика („заячья картошка»). Спелый дождевик лопается от лёгкого удара, и из него вырывается облако пыли („чёртов табачок») — споры.

16. Хлебные колосья: на дворе солома, на столе хлеб, а жнитвина осталась на поле.

17. Конопля: из кожуры волокна верёвку вьют, серёдку бросают, из головок — семечек — конопляное масло давят.

18. Рак.

19. Сноп.

20. Эхо.

21. Осина.

22. Крапива.

23. Василёк.

24. Лягушка.

СОСТЯЗАНИЕ СЕДЬМОЕ

1. С 21 сентября — дня осеннего равноденствия.

2. У зайчихи. Поздние зайчата так и называются „листопадники».

3. Рябины, осины, клёна.

4. Не все. Некоторые улетают от нас на восток (через Уральский хребет), например маленькая певчая птичка бормотушка, чечевичник, куличок-плавунчик.

5. Сохатый — от слова „соха», на которую похожи рога старого лося.

6. От зайцев и козуль.

7. Косачи (тетерева-самцы). Слова эти подобраны в подражание его песне — бормотанью. Бормочет косач весной и осенью.

8. Ноги птицы, живущей на земле, приспособлены для хождения: пальцы широко расставлены. Шагает такая птица ногами по очереди; след получается в одну строчку.

Ноги птицы, живущей на деревьях, приспособлены для сидения на ветвях: пальцы сжаты. Такая птица не ходит, а скачет до земле обеими ногами сразу; след у неё двойной.

9. Выстрел „в угон» птице гораздо верней: настигающая птицу дробь забирается ей под перья. При выстреле „на штык» (в лоб птице) дробь может скользнуть по тугому перу и не ранить.

10. Это значит, что в том месте в лесу находится падаль или раненое животное.

11. Потому, что на том же месте будет у матки выводок в следующем году. Бить маток — переводить дичь.

12. Летучей мыши. На длинных пальцах её укреплена кожная перепонка.

13. Большинство их гибнет с первыми же холодами. Не которые же забираются в щели деревьев, заборов, домов, под кору — и там перезимовывают.

14. Лицом на запад, на заход; на зарю лучше видны пролетающие утки.

15. Когда по ней „промажет» охотник.

16. Озимь: сеют нынче, на другой год собирают.

17. Воронок, городская ласточка.

18. Листва.

19. Дождь.

20. Волк.

21. Воробей.

22. Белый гриб.

23. Летом — морошка; осенью — орех.

24. Пугало.

СОСТЯЗАНИЕ ВОСЬМОЕ

1. В гору. У зайца передние ноги коротки, задние длинны. Поэтому заяц в гору бежит легко, а с отвесной горы летит кубарем через голову.

2. На облетевших деревьях видны хорошо скрытые летом в листве птичьи гнёзда.

3. Белка. Она втаскивает грибы на деревья и насаживает на сучочки, а зимой, в бескормицу, отыскивает их и съедает.

4. Водяная крыса.

5. Очень немногие: совы собирают себе про запас в дуплах убитых мышей, сойка (ронжа) — жёлуди, орехи.

6. Закрывают все входы-выходы в муравейнике и собираются сами все в кучу.

7. Воздух.

8. Жёлтого или бурого — под цвет пожелтевших растений: кустов, деревьев, трав.

9. Осенью, потому что осенью она сильно жиреет, и толстый слой жира и плотно лежащее перо защищают её от дроби.

10. Бабочки (через увеличительное стекло)

11. У насекомого— шесть ног, у паука — восемь ног; значит, паук — не насекомое.

12. Уходят под воду, забиваются под камни, в ямы, в тину или под мох; бывает — забираются даже в погреба.

13. Ноги каждой птицы приспособлены к тем условиям, в которых птица живёт. У птицы, живущей на земле, ноги приспособлены к хождению по земле: прямые пальцы широко расставлены, нога (плюсна) высокая. У птицы, живущей на деревьях, нога прилажена к сидению на ветвях: пальцы сближены, кривые и очень цепкие, нога короткая. У водяных птиц ноги приспособлены к плаванию и служат птице как бы вёслами: пальцы утки соединены перепонками, у чомги на пальцах твёрдые лоскутья кожи, помогающие грести ногой.

14. У крота; его лапы приспособлены для рытья земли, как плавники рыбы — к плаванью.

15. Торчащие „уши» совы — просто пучки перьев. Уши помещаются под этими пучками.

16. Лист с дерева.

17. Река. Пена на ней.

18. Хмель.

19. Горизонт.

20. Четвёртый год идёт.

21. Гусь, утка.

22. Лён.

23. Петух.

24. Рыба.

СОСТЯЗАНИЕ ДЕВЯТОЕ

1. В норках по берегам рек и озёр.

2. Голод птицам страшней. Утки, лебеди, чайки, например, бывает, остаются у нас всю зиму, если им есть чем кормиться, если где-нибудь остаётся непокрытая льдом вода.

3. Поздней.

4. „Кузницей дятла» называют дерево или пень, в щель которого дятел засовывает шишки, чтобы обработать их клювом. На земле под такой „кузницей» часто накапливается целая горка развороченных дятлом шишек.

5. Полярная белая сова.

6. Прыжок зайца со следа в сторону.

7. В садах и рощах, на деревьях, куда с вечера собираются большими стаями.

8. Когда замёрзнут последние озёра, пруды и реки.

9. Осенью (и на всю зиму) дятлы присоединяются к стайкам синиц, пищух, поползней.

10. Вытаскивая лапы из снега, зверь выволакивает из ямки немного снега и черкает но нему когтями. Эти чёрточки от когтей и называются „выволокой».

11. Неодинаковы. Днём при солнечном свете зрачки кошки маленькие; к ночи сильно расширяются.

12. След, по которому заяц прошёл дважды туда и назад.

13. Заячий след на снегу.

14. Горностай.

15. Челюсть хищного зверя легко отличить по его большим, сильно выдающимся клыкам: клыки служат хищнику для разрывания мяса. Зубы же травоядного животного служат для срывания и растирания растений: клыки у травоядных не выделяются, зато у травоядных сильные резцы (передние зубы).

16. Ветер.

17. Собака спать укладывается: светят глаза, стелят ноги.

18. Соль.

19. Сорока.

20. Охотник с ружьём, отягощенный добычей.

21. Бык.

22. Свинья.

23. Огурец.

24. Орех.

СОСТЯЗАНИЕ ДЕСЯТОЕ

1. С 22 декабря. Это самый короткий день в году.

2. На следу кошек, потому что кошки при ходьбе втягивают когти.

3. Выдру и норку — за то, что они истребляют рыбу.

4. Не растёт: замирает.

5. Потому, что на свежевыпавшем снегу все следы свежие: по какому следу ни пойдёшь — зверя найдёшь.

6. Тетерева, куропатки и рябчики.

7. В поле белого — под цвет снега; в лесу серого, потому что белый и все другие цвета заметней в лесу, где и зимой есть зелень.

8. Потому что на бегу заяц выкидывает длинные задние ноги вперёд

9. Гнёзд не вьют, птенцов не выводят.

10. Тетерева.

11. У вальдшнепа, потому что он достаёт себе пищу, втыкая клюв глубоко в землю.

12. Землеройку, потому что тонкому обонянию хищных зверей невыносим резкий запах мускуса, исходящий от землеройки.

13. Медведя.

14. Ястреб, сова, когда нападает на зайца, одной ногой вцепляется ему в спину, а другой старается схватиться за ветки деревьев, и кустов. Перепуганный заяц мчится с такой силой, что, бывает, разрывает пополам вцепившегося мертвой хваткой в ветку ястреба.

15. Сквозная, навылет: видны дорожки крови по обеим сторонам следа.

16. Снег идёт, метель.

17. Волки.

18. Ветер, позёмка.

19. Мороз.

20. Мороз.

21. Лёд.

22. Вьюга, буран.

23. Рожь, овёс, пшеница.

24. Солонушки-грибы.

СОСТЯЗАНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

1. Маленьким. Чем больше объём тела, тем больше в нем развивается теплоты. С другой стороны, тело отдаёт окружающему его воздуху тем больше тепла, чем больше наружная поверхность тела. У крупных зверей объём их тела по сравнению с поверхностью большой, а поверхность по сравнению с объёмом маленькая. Значит, тело крупных животных вырабатывает большое количество тепла, а отдаёт его сравнительно мало. У маленьких наоборот.

2. Жирным. Жир греет и питает спящего медведя.

3. Волк не стережёт добычу в засаде, как кошки, а догоняет её бегом.

4. Зимой деревья замирают, не впитывают в себя воду; дрова из деревьев, срубленных зимой, суше.

5. Возраст спиленного дерева узнают по количеству кругов его древесины.

6. Потому что кошки ловят добычу прыжком из засады. Они должны быть очень чистоплотны, чтобы от них не пахло, иначе те, за кем они охотятся, почуют их издали и не подойдут к засаде близко.

7. Потому что зимой около человеческого жилья им легче найти себе пищу.

8. Не все. Часть грачей остаётся зимовать у нас. Зимой на помойках, в рощах, на ночёвке обычно можно видеть одного или несколько грачей среди стаи ворон.

9. Ничего не ест. Она зимой спит.

10. Медведей, согнанных с берлоги и вовсе не спящих зимой.

11. Летучие мыши зимой спят в дуплах, пещерах, на чердаках и под крышей.

12. Белеют только беляки, русаки остаются серыми.

13. —У хищных.

14. Клесты питаются семенами хвойных деревьев. Всё тело их пропитывается смолой. Смола сохраняет тело от тления.

15. Пень, на нём снежная „шапка».

16. Снег.

17. Клубы морозного воздуха зимой в избе, как отворят дверь.

18. Медведь, барсук и другие звери, зимой впадающие в спячку.

19. Подшивают валенки: свиной щетинкой продевают льняную нитку сквозь кожаную (бычью) подошву и валенок (из бараньей шерсти).

20. Пошёл мужик с лайкой на медведя; задавил бы мужика медведь, кабы не дайка.

21. Морковь, репа.

22. Капуста.

23. Кочан капусты.

24. Репа.

СОСТЯЗАНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

1. Летучая мышь.

2. Спит, с осени забравшись в гнездо из травы и сухих листьев.

3. Мяса (см. „Лесную газету» № 3).

4. Клёст. Клесты выкармливают своих птенцов сосновыми и еловыми семечками.

5. Пользу: зимой синицы разыскивают в щёлочках и скважинах коры спрятавшихся насекомых, их яички и личинки, и множество их поедают.

6. Ни пользы, ни вреда: зимой барсук спит.

7. Оляпка.

8. Чтобы кошка не могла лапой достать гнездо.

9. У многих насекомых, раков и других членистоногих. Скелет у них из твёрдого вещества, называемого „хитином».

10. Дышит через поры скорлупы. Если яйцо выкрасить или плотно замазать клеем, то воздух не будет проходить внутрь, цыплёнок задохнётся.

11. От быстрого изменения температуры лягушка умрёт.

12. Одинакова зимой и летом.

13. В воде тюлень не дышит. Он устраивает себе дырки — продухи — во льду.

14. В городе, потому что снег в городе грязней.

15. С прилёта грачей.

16. Прорубь во льду ночью затягивает.

17. Волк.

18. Окна замерзают только изнутри.

19. Солнечный свет, падающий из окна.

20. Солнце.

21. Входная дверь в избу скрипит, — как соловей у гнезда беспокоится.

22. Капкан.

23. Заяц.

24. Лес.